МАЛИНИ

Малини знала, что ей становится все хуже. Все труднее было заставить себя говорить. Молчать было проще, легче. Игольчатый цветок был темной заводью, обволакивающей ее, давящей на язык.

Проходили дни. Она попросила Прию оставаться рядом с ней, ложиться рядом, если захочет, и Прия приняла эту просьбу близко к сердцу. Часто Прия сидела рядом с ней и рассказывала ей истории: больше о якше, но и глупые, легкомысленные сказки, которые она явно почерпнула из своего детства. Однажды она рассказала Малини о слоне, который попросил своих друзей-мышей спасти его от охотника, перекусив связывающие его веревки.

"Мыши и слоны говорят на одном языке?" спросила Малини, когда Прия была уже на полпути к концу рассказа.

"Не ковыряйся в норах", - отругала Прия. "Неужели все должно иметь идеальный смысл, миледи? Это же сказка для детей".

"Я думаю, это справедливый вопрос", - сказала Малини. Она знала, что голос у нее тонкий, осипший от усталости, но ей удалось рассмеяться, когда Прия насмешливо нахмурилась. "А теперь представь, если бы ты была размером со слона, а я - с мышь. Смогли бы мы разговаривать?".

"Ну, по крайней мере, ты была бы слишком напугана, чтобы сказать мне, насколько глупы мои истории", - сказала Прия.

Но по мере того, как Малини становилась все более больной, истории иссякали. Чаще всего Малини просыпалась от кошмаров и обнаруживала, что Прия дремлет на полу рядом со своим чарпой, положив голову на руки, а тело свернув на бок.

Однажды ночью она почувствовала, что чарпой сдвинулся; услышала скрип рамы за ее выгнутой спиной.

У Малини перехватило дыхание. "Прия?" - прошептала она.

"Я здесь".

Малини перевернулась.

"Я не сплю?"

"Нет", - сказала Прия. "Нет, госпожа".

"Это хорошо." Голос Малини был немного хриплым. Она сцепила пальцы на сплетении бамбука и увидела, что пальцы Прии зеркально отражают ее собственные, между костяшками пальцев Прии и ее собственными было расстояние в половину вдоха. Малини едва могла разглядеть ее лицо. В ночном сумраке кожа Прии казалась призрачно-темной, рот и челюсть - в тени.

Возможно, именно из-за цветка-иглы Малини казалось, что Прия может исчезнуть в любой момент, развеваясь, как клубок дыма от пламени свечи. Малини хотела протянуть руку и ощутить ее кожу: твердые пальцы и гладкие ногти, впадинки и выпуклости костяшек - все это было настоящим, доказательством жизни.

Но она этого не сделала. Она застыла на месте и слушала дыхание Прии; наблюдала за белками глаз Прии, а Прия, в свою очередь, наблюдала за ней.

"Почему леди Прамила ненавидит вас, госпожа?" неожиданно спросила Прия.

"Прамила что-то сказала тебе сегодня?"

Прия покачала головой. "Нет, миледи".

"Тюремщики всегда ненавидят своих заключенных", - сказала Малини.

"То, как она реагирует на тебя, не просто то, как тюремщик реагирует на заключенного, я думаю".

"Не так ли?" Малини нахмурилась. "Я так и думала. В конце концов, власть делает всех чудовищными. Хотя бы немного".

Рот Прии опустился в уголках. Она выглядела обеспокоенной, возможно. Это было хорошо.

"Пожалуйста, миледи", - сказала она. "Я хочу помочь".

Малини хотела, чтобы Прия пожалела ее. Она хотела привязать к себе Прию. Ей нужен был союзник. Она уже была уязвима перед Прией, привлекая ее к себе, делая из нее доверенное лицо. Теперь ей предстояло сделать это снова. Но это было трудно сделать: Заставлять себя говорить под тяжестью цветка-иглы. Изливать слова. Все это было тяжело и больно.

Наступило долгое молчание, пока Малини, собрав все свои силы, приподнялась на локтях. Она смотрела на Прию сквозь завесу волос, жалея, что не может читать ее лучше, желая, чтобы ее собственный разум был менее замутнен ядом.

"Ее дочь была моей подругой", - сказала Малини. Моей госпожой в ожидании". Она взошла на костер - обе мои фрейлины сделали это, - а я отказалась. Прамила не может этого простить. Часть ее искренне верит, что это была честь для ее дочери. Восхождение к бессмертию. А часть ее знает правду: костер был моим наказанием. Что ее дочь умерла, сгорая и мучаясь, из-за меня. И я продолжаю жить, несмотря на все свои ошибки, а ее дочь - нет. Ни то, ни другое она не может простить".

Прия заметно сглотнула, переместившись в зеркальное отражение позиции Малини. "Почему он хочет убрать тебя?" спросила Прия. "Твой брат".

Малини могла сказать многое. Я предала его. Я пыталась сместить его с трона. Я видела его слишком ясно, и он ненавидел меня за это. Но это были не те истины, которые помогли бы ей сейчас. Да и какая правда могла бы помочь?

Малини зачесала волосы назад и встретилась взглядом с Прией.

"Потому что я не чиста".

Глаза Прии расширились, совсем чуть-чуть.

Спроси меня, подумала Малини, не отрываясь от взгляда Прии, что делает меня нечистой. Если ты достаточно смелая, спроси меня.

Но Прия не спросила.

"Мне очень жаль, госпожа", - сказала она вместо этого.

"Прамила хочет, чтобы я умерла на костре", - сказала Малини в ответ. "Иногда она сидит у моей постели и рассказывает мне, как блаженно бессмертие. А иногда она просит меня представить, каково это - гореть. И я представляла. И я представляю, Прия. Представляю, и представляю, и представляю".

Когда Прия вздрогнула и начала протягивать руку, когда голос Малини дрогнул, Малини отстранила ее рукой. "Нет", - продолжила она. "Я... я не хочу, чтобы меня утешали". Внезапно она задрожала, горе и гнев хлынули через нее, и она не хотела, чтобы к ней прикасались. Это было бы слишком. Слишком много, когда ее кожа и так перегружена чувствами. Неглубокий вдох. Ее руки опустились. "Прамила думает, что я выберу это. Костер. Сожжение. Но, возможно, до этого не дойдет. Если я стану еще слабее, до этого не дойдет".

"Нет", - сказала Прия. "Думаю, нет".

"Теперь ты знаешь", - сказала Малини. "Я бы попросила простить меня за то, что я рассказала тебе о своих страданиях, но я ни о чем не жалею. Я хочу, чтобы ты знала это, Прия".

Вот так. Настоящая правда, неприукрашенная и обнаженная.

Малини открыла свое сердце и вылила кровь своего сердца перед Прией, рассказав ей все уродливое и нежное, металлическое и сладкое о своем прошлом. А Прия...

Прия не прикоснулась к ней, но держала свою руку рядом с рукой Малини. Она не сводила с Малини глаз. Спокойно и уверенно.

"Я уже много раз говорила вам, госпожа", - сказала Прия. "Я всего лишь служанка. Вам не нужно даже думать о том, чтобы извиниться передо мной".

"Но я думаю об этом, Прия", - сказала Малини. "Вот и все".

Прамила пришла навестить ее днем. Малини узнала об этом только потому, что проснулась от жара полуденного солнца, и потому, что голос Прии вывел ее из дремоты, подняв из глубокого бассейна одурманенного сна на мелководье почти бодрствования, где комната лениво покачивалась вокруг нее, но она все еще могла думать. И все еще слышала, как Прамила со скрипом дерева устроилась на краю чарпоя.

"Она отдыхает, госпожа", - говорила Прия. Малини держала глаза закрытыми, ее дыхание было ровным. "Я могу попытаться разбудить ее, если вы хотите, но она крепко спит".

Прамила издала звук подтверждения. Прочистила горло.

" Твое лицо", - сказала Прамила. " Тебе больно?"

Наступила пауза.

"Нет, госпожа", - ответила Прия.

"Я не должна была тебя бить", - жестко сказала Прамила. "Я никогда не била ни одну из своих служанок. Это ниже моего достоинства. Но здесь, в этом месте..." Она побарабанила пальцами по чему-то твердому. Возможно, по Книге Матерей. "Принцесса заставляет меня забыть о себе".

Малини не открывала глаза. Не открывала. Достаточно было слышать их голоса.

"Возможно, ты думаешь, что немного любишь ее, - продолжала Прамила. "Она ослепительная любовница для такой ничтожной и неотесанной, как ты. Но она использует всех, девочка. Даже меня. Как ты думаешь, почему я держу стражников подальше от нее? Это больше, чем просто благочестие. Они бы повелись на ее милое личико и сладкие слова. Она манипулирует детьми. Что бы она ни говорила, помни, что ты не более чем грязь под ее ногами. Помни об этом, когда в следующий раз она попросит тебя о небольшом одолжении". Ее голос понизился. "Помни об этом, когда в следующий раз она вызовет мой гнев".

"Мэм. Я не восхищаюсь ею", - сказала Прия, голос затих. "Мне просто нужно сохранить эту должность, мэм. У меня есть люди, о которых я должна заботиться, которые зависят от меня. Я не могу потерять свое положение или доход".

"Несмотря на то, что принцесса может сказать тебе, именно я решаю, останешься ты или нет", - сказала Прамила с одобрительной ноткой в голосе. "Ты была хорошим работником, если не считать одного досадного промаха. Тебе не нужно ничего бояться, пока ты помнишь, кому лучше... благоразумно... подчиняться".

"О, спасибо", - сказала Прия. "Большое спасибо, госпожа Прамила".

Малини услышала звук шагов Прии по полу, приближающихся к ней.

"Пожалуйста, позвольте мне помочь вам еще больше, госпожа Прамила. Могу ли я... Я могла бы зажигать благовония в вашем кабинете по вечерам, чтобы подсластить воздух. Или я могла бы готовить ваши любимые блюда, если у нас есть ингредиенты? И я могла бы... могла бы давать принцессе лекарства. В конце концов, я уже даю ей вечернюю еду. Не составит труда также дать ей вина перед сном". Прия сделала паузу. Затем она добавила: "Она доверяет мне. Она не будет суетиться".

Наступило молчание. Прамила подвинулась; шелк ее сари зашуршал вокруг нее.

"Несмотря на то, во что ты можешь верить, и на то, что разумно, я люблю принцессу", - сказала Прамила с запинкой, как будто слова вытягивали из нее. В каком-то смысле так оно и было. Ее голос дрогнул. "Я люблю ее настолько, что хочу для нее лучшего, даже если она этого не хочет".

"Тогда позволь мне взять это бремя на себя", - сказала Прия. "Пожалуйста".