Рао проигнорировал ее и посмотрел вверх. Прем, низкий принц Сакеты, стоял на краю дивана. Он улыбнулся, его глаза заблестели.

"Привет, Рао", - сказал Прем. "Ты в полном дерьме".

Рао издал слабый смешок и опустился обратно.

"Полагаю, тебе не повезло убедить регента помочь нам", - сказал Рао.

"Тебе повезло, что не удалось", - сказал Прем. "Если бы я не вернулся раньше, ты был бы мертв на улице".

"Я не просто так сказал твоим людям, куда я пошел".

"Ты должен был взять их с собой".

"Мне кажется, это сделало бы меня слишком заметным".

"Ты прав", - сказал Прем. "Тебе вообще не следовало выходить".

"Это было важно", - сказал Рао. И не в первый раз, добавил он тихо. Если люди Према не рассказали ему, чем занимался Рао, то Рао и не собирался.

Прем неторопливо достал свою трубку, которая была спрятана под складками его объемной шальи: шерстяная вещь глубокого, темно-синего цвета, которая драпировалась на его пальцах и была туго завязана вокруг горла.

"Мы остановились в отличном борделе, а ты вместо этого идешь в дешевую лачугу. Иногда я не понимаю тебя, Рао".

"Я пришел за поэтом. Человек по имени Балдев".

"Что у него было такого, что тебе было нужно?"

"Информация о повстанцах Ахираньи", - признался Рао.

"Не понимаю, почему повстанцы хотят помочь нашему делу", - сказал Прем. Но он слушал, его глаза тускло блестели в свете фонаря.

"Они не захотят. Я не сказал ему о нашем деле. Я сказал ему ложь. Я сказал ему, что хочу знать". Он сделал медленный, неглубокий вдох, чувствуя, как болят его собственные ребра, его собственные легкие. "И я получил их".

Прем попыхивал трубкой.

"Поэт, - сказал Рао через минуту, - когда я в последний раз был в его салоне, он признался мне, что он и его единомышленники пользуются поддержкой и защитой влиятельной фигуры в Ахирании. Он сказал мне..."

Я не могу назвать имя. Некоторые вещи слишком ценны. А в некоторые вещи я не посвящен.

Не так ли?

Слабая улыбка.

Я не важный человек.

Поэт колебался. Он встретил взгляд Рао, когда они сидели в задней комнате борделя, и рассветный свет проникал через окно. И Рао смотрел в ответ, искренний, широко раскрыв глаза, богатый и глупый человек с добрым сердцем. Это всегда была лучшая ложь, та, что накладывалась на настоящие кости.

Возвращайся, и мы поговорим, мальчик.

"Сторонники отделения Ахираньи от империи есть во всех эшелонах власти страны", - сказал в конце концов Рао. "У меня не было возможности узнать имя. Солдаты пришли раньше, чем я успел с ним закончить".

"О, солдаты. Это я знаю".

"Поэт спас меня", - пробормотал Рао, думая о ярости Балдева. Нож, который даже не задел его, несмотря на всю ярость, с которой он вонзил его в пол. "Он не должен был".

"Ах." Прем сделал еще одну затяжку из своей трубки. Выпустил струю дыма. "И почему он это сделал?"

Рао с трудом поднялся в сидячее положение. "Я заслужил его доверие".

"Как?"

"Я сказал ему, что читал учение Сунаты". Наступила пауза, молчание длилось до тех пор, пока Рао не сказал с горечью: "Ты не знаешь, кто такой Суната".

"Не все из нас любят книги так, как ты".

"Суната был мудрецом". Мудрецы - это мудрые мужчины и женщины, не принадлежащие ни к какой вере или вероисповеданию. "Учение Сунаты лежит в основе... неважно". Рао покачал головой. Вздрогнул. Он на мгновение забыл, что его тело - это мешок с синяками. "Он писал, что во вселенной нет смысла: ни судьбы, ни высокой крови, ни прав королей на землю. Все есть пустота. Мир имеет смысл только тогда, когда мы придаем ему смысл".

"Он звучит проницательно", - пробормотала Лата, все еще накладывая пасту из специй с излишней твердостью на ушибленные ребра Рао.

"Я не понимаю", - сказал Прем. "Будь проще, Рао, есть один друг".

"Люди, которые следуют его учению, отвергают всех королей, всю королевскую власть, все империи. Они верят в... самоопределение. Я полагаю, это самое близкое объяснение".

"Ах", - снова сказал Прем. "Я полагаю, его учение не пользуется популярностью у королей? Верховный принц вряд ли одобрил бы это".

"Его книги были сожжены в Париджате", - сказал Рао. "И в Алоре. В Сакете..."

"И так везде", - сказал Прем.

"Но не среди мудрецов", - сказала Лата. Но, конечно, Лата сама была мудрецом, а они никогда не сжигали книги. Это было анафемой их призванию.

"Значит, ты его читала?"

"Нет", - сказала Лата. "Мне не нравится эта философия, особенно".

"Я надеялся, что мы сможем использовать то, что есть у повстанцев", - сказал Рао. "Я надеялся... ну. Сейчас это не имеет значения".

"Повстанцы - это отморозки в масках", - сказал Прем. "Они хотят разрушить правление Париджатдвипана, Рао. Они хотят вернуть старые добрые времена Эпохи Цветов". Его губы слегка скривились. Ни один отпрыск города-государства Париджатдвипы не думал об Эпохе Цветов, эпохе до того, как матери победили якшу, с чем-то похожим на ностальгию. "Даже если мятежников поддержат высокородные ахираньи, выгнав остальных - чего вы хотели добиться? Вряд ли мы здесь для того, чтобы помочь ахираньи обрести свободу от имперского правления."

"Способ выгнать ее".

Прем снова выдохнул. "Всегда так".

"Конечно", - сказал Рао. "Конечно."

Прем не называл Рао дураком. Не из-за этого. Возможно, он слишком сильно жалел Рао, чтобы сделать это. Вместо этого он сказал: "Мне жаль. Я знаю, как много она для тебя значит".

Как всегда, в животе Рао заклокотало от смущения при мысли, что Прем - да кто угодно - неправильно понял ситуацию.

"Но ты сделал все, что мог", - говорил Прем. "И я тоже. Регент меня больше не увидит". Еще один завиток дыма. "Жаль, правда. Император Чандра сменит его довольно скоро. А лорд Сантош - чертов идиот. Он будет просто марионеткой Чандры, сжигающей новую кучку бедных девушек и твердящей о чистоте культуры Париджати, как будто остальные из нас так же низки, как ахираньи, и нуждаются в руководстве".

Но в Ахиранье были и другие люди, которые могли оказаться полезными, думал Рао. Дворяне, которые не так часто теряют свои позиции, как регент. Ахираньи высокородные, которые, возможно, финансировали мятежников, которых можно было бы использовать для поддержки переворота против Чандры и освобождения принцессы Малини.

"Тебе не следует курить здесь", - сказала Лата, знакомое неодобрение в ее голосе было почти бальзамом. "Выйди на улицу, Прем".

"Он такой больной?"

"Нет", - сказала Лата. "Но мне не нравится этот запах. Иди."

"Как прикажет мудрец", - сказал Прем, наклонив голову с улыбкой. Он повернулся, чтобы уйти, окутанный дымом. Он опустил трубку. Оглянулся.

"Рао", - сказал он. "Ты знаешь, что мы нужны Адитье. Ты знаешь, что мы нужны Париджатдвипе, чтобы убедиться, что на трон сядет правильный брат. Император Адитья. Представь себе".

Рао ничего не сказал. Он представил себе это. Но это была вина Адитьи, что это видение еще не осуществилось.

"Просто..." Прем выдохнул. "Я пойду к нему. Как только наступит праздник. Ты должен пойти со мной. Ты будешь ему нужен. Ты сделал все, что мог, чтобы спасти ее. И я тоже".

"А мы?" сказал Рао.

"Да", - сказал Прем. Он снова улыбнулся, что-то грустное промелькнуло в его губах. "Так и есть".

Рао хотел возразить, и он знал, что Прем готов ответить ему тем же, но тут вмешалась Лата.

"Принц Прем", - сказала она. "Позвольте моему пациенту отдохнуть".

Молчание. Затем: "Я вернусь позже, Рао".

Рао лег и закрыл глаза, пока Лата ходила по комнате, бормоча себе под нос о чистом белье и кипяченой воде.

Он подумал о Малини, сидящей в тюрьме. Так близко, но слишком далеко, чтобы кто-то из них мог до нее добраться.

Он подумал о письме, которое она написала ему. Торопливые, испещренные слезами каракули, написанные не на придворном двипанском, даже не на общем париджатдвипанском языке Забана, а на современном городском алоранском, которому научила ее сестра. Письмо доставила служанка с затравленными глазами. Ее подкупили последним клочком золота Малини. Свадебные браслеты ее матери.

На письме был пепел. Соль и пепел.

Чандра отправляет меня в Ахиранью.

И там, подчеркнутое, тихое отчаяние в изгибе каждой буквы:

Спаси меня.

Лата опустилась на колени рядом с ним. Он открыл глаза. Она выглядела осунувшейся и усталой.

"Тогда ты уйдешь?" тихо спросила Лата.

"Что ты думаешь?"

Какое-то время она молчала.

"Я думаю, нам нужно перевязать твои ребра", - сказала она наконец. "Не двигайся. Это будет больно".

"Не волнуйся", - сказал Рао, сглотнув. Розы снова уставились на него, такие красные на потолке, что напоминали брызги крови. "Я очень хорошо умею выполнять приказы".