— Ты когда-нибудь надевал маску, которая выглядит как супер реалистичное лицо другого человека, а потом пробирался на вечеринку и тайно убивал плохого парня как раз перед тем, как он собирался заключить сделку с другим плохим парнем, а потом снимал маску и удивлял всех?

— Лэйси, ты просто перечисляешь всё, что видела в фильмах «Миссия: Невыполнима»?

— Нет! – Я разразилась смехом.

Ладно, может, и так.

— Но ты... – Я не знаю, почему мне так трудно выдавить это из себя. — Ты ведь... убил кучу людей до этого? – Он смотрит на меня, и я понимаю. Я знаю, что задала глупый вопрос. Вспомнить только вчерашних парней. — Ну да. Думаю, это часть работы. – Я постукиваю пальцами по двери, стараясь не задать свой следующий вопрос, но ничего не могу с собой поделать. Я должна задать его. Не так ли? — Сколько людей ты убил? Ну типа, какое количество?

— Не-а. – Он покачал головой. — Это всё равно, что мужчина будет рассказывать своей девушке, со сколькими женщинами он целовался. Это всегда плохая идея.

— Да ладно! – жалуюсь я. — Ты можешь сказать мне. Это больше двадцати?

Он снова качает головой, показывая мне, что он запертое хранилище.

— Пятьдесят? Это пятьдесят, не так ли?

Ещё одно покачивание головой со сжатыми губами.

— Сотня! – Мои глаза расширились. — Я не могу поверить, что ты убил сотню человек!

Он хмурится. — Я никогда не говорил, что убил сотню человек.

— Но ты не говорил, что не убивал.

Парк закатывает глаза, как будто такой ответ меня устроит.

Я скрещиваю ноги под собой. — Что это за организация, о которой ты всё время говоришь? ЦРУ?

— Вроде того. – Он покачивает головой вперёд-назад. — По сути, это филиал ЦРУ. Я не могу об этом говорить.

— Как человек может попасть в такую секретную правительственную организацию?

Он смотрит на меня, словно раздумывая, стоит ли мне рассказывать. Его взгляд возвращается к дороге, и он покорно вздыхает. — Меня завербовало правительство, когда я был подростком. Они искали человека, у которого не было семьи. Они нашли меня в системе опеки, когда мне было пятнадцать.

— И ты просто согласился пойти с ними?

— Мне нечем было заняться. Кроме того, они обещали, что я увижу мир, а для мальчика, который нигде не был и ничего не видел, это звучало довольно неплохо. К тому же у меня были все навыки, которые они искали. Я был умным, смелым и спортивным, к тому же быстро учился. Они любили меня. – Он пожимает плечами. — Я никогда не был любим кем-то или чем-то прежде.

— Значит, Мэри Брэдшоу на самом деле не твоя мама?

— Нет. – Он покачал головой. — Это было неожиданное совпадение.

— Думаю, наш притворный брак отменяется. – Я шутливо надулась. — Бедные наши дети и твоя команда по водному поло. Детям всегда тяжелее всего, когда брак распадается. – Парк смеётся, и я рада. Я помню, как Мэри была счастлива, когда подумала, что её сын приехал навестить её. И я даже помню блеск в глазах Парка, как будто он наслаждался этим так же, как и она. — Что случилось с твоими родителями?

Он смотрит в боковое зеркало, перестраиваясь в другой ряд. — У меня их нет.

— У всех есть родители. Если только тебя не подбросил аист на крыльцо детского дома.

— Почти. Это было не крыльцо детского дома. Меня оставили в картонной коробке в парке Брэдшоу в центре Нью-Джерси. Так я и придумал своё имя. – Его лицо остаётся ровным, возможно, это следствие всех его тренировок.

Моё сердце разрывается от жалости к нему и ко всему, что ему пришлось преодолеть, чтобы оказаться там, где он сейчас. Без семьи? Я не могу представить свою жизнь, если бы у меня не было семьи, на которую я могла бы опереться.

Моя улыбка исчезает. — О, нет! – кричу я.

— Что? – Парк крепче сжимает руль, судорожно оглядываясь назад.

— Моя семья! Они будут гадать, что со мной случилось. Я уверена, что они очень переживают.

— Кричать "о, нет!" можно только в экстренных случаях или если кто-то направил нам в голову пистолет. В такие моменты можно кричать. Всё остальное, например, не видеться с семьёй несколько дней, считается мелочью, из-за которой мы не кричим. Это понятно? – Его хватка на руле ослабевает.

— Моя семья – это не мелочь.

— Ладно, ты права. Ты можешь позвонить им, когда мы остановимся, и рассказать, как ты решила покататься на лыжах несколько дней или что-то в этом роде.

Я расстёгиваю молнию на сумочке и достаю свой телефон. — Почему я не могу позвонить им сейчас?

— Нет. – Он хватает телефон, запихивая его обратно в сумку. — Ты не можешь им пользоваться. Это выдаст наше местоположение.

— О, я не знала.

— Итак, давай подытожим. Не пользуемся мобильным телефоном и не кричим, если это не экстренный случай. Понятно?

— Ладно, извини. – Я выдохнула. — Я просто подумала о маме, и крик вырвался наружу. – Я поджимаю губы. — Этого больше не повторится.

— Буду признателен.

Раздаётся сигнал.

— Что это? – Я сажусь прямо.

— Газ заканчивается. Думаю, ты выбрала единственную машину на стоянке, которая была не заправлена.

Я улыбаюсь. — Ну, по крайней мере, теперь мы можем позвонить моей семье, и мне нужно сходить в туалет. Так что это благословение, правда.

— Такое благословение. – Ухмыляется Парк, поворачивая к съезду с трассы в сторону заправки.