ГЛАВА 7

ИВАН

Вот они, полуголые и явно удивленные моим появлением, как и я их видом в таком состоянии. Чертов Макс. Я знал, что у него дикая натура, но такое? Это безрассудство даже для него.

У нас был план. Кайла как биологическая мать - выбор, с которым мы все согласились, потому что знали ее, доверяли ей. А София? Она - дикая карта, незнакомка, которую мы только начали понимать. Как мы можем доверить ей наше будущее, наше наследие?

А что, если она решит заявить о своих так называемых "правах" на ребенка? Эта мысль вызывает во мне прилив гнева. Я сжимаю кулак, пытаясь сдержать внезапно нахлынувшее разочарование.

Я молчу, наблюдая за тем, как они впопыхах надевают одежду, и в их движениях чувствуется срочность. Скрестив руки, я молча жду, когда они закончат, чтобы признать ситуацию, которую они создали.

Наконец, когда они привели себя в порядок и мгновенный шок прошел, я глубоко выдыхаю, готовясь противостоять хаосу, который они устроили. Они открыли ящик Пандоры с осложнениями, и теперь нам всем придется разбираться с последствиями.

Мой гнев – это провод под напряжением, искрящийся с каждой секундой, когда я смотрю на них.

— Как ты мог? — Наконец взрываюсь я, в моем голосе смешались неверие и ярость. — Мы выбрали Кайлу биологической матерью. У нас был план, Макс!

Макс, все еще пытаясь вернуть себе самообладание, отвечает:

— Я знаю, я знаю. Просто так получилось, в самый разгар событий.

— В самый разгар, да? — В моем голосе звучит сарказм. — И теперь ты принимаешь решения самостоятельно? Не посоветовавшись с нами? Я думал, мы команда, семья!

Глаза Макса сужаются - явный признак того, что он готов защищать свои действия.

— Все было не так, Иван. Все вышло из-под контроля, и...

— Вышло из-под контроля? — Я прервал его, повысив голос. — Ты поставил под угрозу все, над чем мы работали, все, что мы планировали! Из-за чего? Из-за минутной слабости?

Позиция Макса становится тверже, челюсть сжимается.

— Все не так просто, и ты это знаешь. Да, я облажался, но мы справимся. Мы всегда справляемся.

Я насмехаюсь, неверие и гнев смешиваются в ядовитый коктейль.

— Справимся? Ты вообще себя слышишь? А как же доверие, Макс? А как же гребаное соглашение, которое мы все заключили?

Он делает шаг вперед, в его глазах появляется опасный блеск.

— А как же ее права, Иван? Она не просто сосуд для наших планов. Она - личность, со своей собственной волей и выбором.

Я горько усмехаюсь.

— О, теперь ты заботишься о ее правах? Как богато с твоей стороны. Это ты втянул ее в эту историю!

Она внезапно встает между нами, и ее голос прорезает жаркий спор, как нож.

— Прекратите! Вы оба! — Глаза Софии свирепы, поза вызывающая. — Это был мой выбор. Я согласилась стать суррогатной матерью, но никто никогда не спрашивал меня о биологических родителях. И поскольку я здесь, по сути, заложница, думаю, у меня есть право голоса.

Я смотрю в глаза Софии, ища хоть что-то, хоть какой-то намек на связь, которая, как я думал, у нас есть. Но все, что я вижу, – это решимость и намек на гнев.

Мой разум кричит, мысли скачут и сталкиваются.

— Я думал, что между нами что-то есть, но, похоже, я ошибался, София. — Слова звучат горько, внутри меня бурлит смесь разочарования и боли. Я думал, что понимаю ее, думал, что между нами есть взаимное уважение, может быть, даже больше. Но сейчас, стоя здесь, я вижу, что ошибался.

Во мне закипает гнев, ревность, хотя я никогда бы не признался в этом вслух. Возможно, я надеялся на что-то большее с Софией, на что-то интимное. Но сейчас, глядя на то, как она стоит на своем, я разрываюсь между яростью и уважением.

— Ладно, делай, что хочешь, — огрызаюсь я, и в моих словах больше горечи, чем намерения.

София смотрит на меня, выражение ее лица смягчается.

— Иван, я...

— Что бы между нами ни было, это ничто, София, — отрезаю я, слова словно кислота на языке. Я не имел в виду этого, не совсем. Но она выбрала Макса, и это больнее, чем я ожидал. Я никогда не умел делиться тем, что считал своим. И на какой-то мимолетный миг я подумал, что она может быть моей, а не его. Ревность гложет меня, но я подавляю ее.

Я поворачиваюсь к Максу, мой взгляд тверд.

— Ты тот, кто позволил этому случиться. Именно ты расскажешь об этом Кайле и Ивану.

Он просто стоит на месте, ни малейшего намека на раскаяние. И это бесит меня еще больше. Я собираюсь вырываться из дома, в голове вихрь гнева, ревности и горького чувства предательства. Решение Софии, безрассудство Макса – все это слишком.

Голос Макса спокоен, слишком спокоен.

— Хорошо. Я скажу Кайле. Просто потому, что ты слишком труслив, чтобы рассказать ей сам. — Он подходит ближе, бросая мне вызов своим присутствием.

Я чувствую, как моя кровь закипает, а кулаки сжимаются по бокам. Когда он подходит ближе, что-то щелкает. Я резко отталкиваю его назад.

— Не вынуждай меня, Макс.

Он спотыкается, но восстанавливает равновесие, на его губах играет ухмылка.

— Ты что, ревнуешь, Иван? Не можешь смириться с тем, что она выбрала меня?

Эта насмешка, эта чертова ухмылка, не то, что я могу вынести. Мой кулак врезается ему в челюсть еще до того, как я осознаю, что нанес удар. Он наносит ответный удар, и мы внезапно оказываемся в центре полномасштабной драки, обмениваясь ударами, словно мы враги, а не союзники.

Наши ворчания и проклятия наполняют комнату, каждый удар подстегивается смесью гнева, ревности и сдерживаемого разочарования. Дело уже не только в Софии или ребенке. Дело в нас, в нашем раздробленном братстве, в напряжении, которое слишком долго кипело под землей.

Пока мы ссоримся, я не могу не задаваться вопросом, как все дошло до этого. Мы должны были быть вместе, но теперь мы разрываем друг друга на части. И в глубине моего сознания маленький голосок шепчет, что независимо от того, кто победит в этой схватке, мы уже потеряли гораздо больше.

Я слышу, как открывается дверь, но не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто там. Я слышу только вздох и знакомый голос Кайлы:

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Требует она, бросаясь вперед, чтобы оттолкнуть меня от Макса. Я едва замечаю боль, чувствуя теплую струйку крови из носа, но сейчас это неважно.

София в углу, ее тело дрожит. Черт. Я никогда не хотел, чтобы она видела это, чтобы ей было так страшно. Чувство вины сильно бьет по мне, но нет времени зацикливаться на этом. Голос Кайлы снова прорывается сквозь напряжение.

— Вы оба должны мне объяснить. Что, черт возьми, здесь происходит?

Она стоит между нами, положив руки на бедра, и выглядит как сила, с которой нужно считаться. Комната словно заряжена, каждый из нас на взводе, вокруг нас бурлит переменчивая смесь эмоций.

— Да, Макс. Почему бы тебе не сказать ей? — Я бросаю вызов, вытирая кровь из носа тыльной стороной ладони. Это отговорка, способ переложить вину, но я не могу заставить себя произнести эти слова, открыть правду, которая настроила нас друг против друга.

Макс, вытирая струйку крови с губы, криво улыбается мне, прежде чем повернуться лицом к Кайле. В комнате царит атмосфера предвкушения, каждый из нас затаил дыхание в ожидании того, что сейчас произойдет.

— София решила стать донором яйцеклетки, Кайла. Так что тебе не придется быть биологической матерью. — Говорит он, его голос ровный, но я вижу, как напряжена его челюсть.

Реакция Кайлы – это медленное горение. Ее лицо остается до жути спокойным, пока она обдумывает его слова, но ее глаза – это буря, которая вот-вот разразится. Она то открывает рот, то закрывает его, пытаясь найти нужные слова. Наконец она говорит:

— Что? — Так спокойно, что у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

Но я слишком хорошо ее знаю. Это не спокойствие. Это преддверие бури, затишье перед хаосом. Кайла всегда настойчиво, почти навязчиво, хотела стать донором яйцеклетки. Она хотела этой роли больше всего на свете, и до сих пор она идеально для нее подходила.

Пока она стоит там, ее самообладание на грани, я держу себя в руках. Кайла не из тех, кто воспринимает подобные новости легкомысленно. Она слишком много вложила, слишком упорно боролась, чтобы просто принять это. И пока длится молчание, я почти чувствую, как внутри нее нарастает ярость, приливная волна эмоций, готовая обрушиться на всех нас.

Кайла недоверчиво смотрит на меня, ее голос повышается.

— Это шутка, да? Скажи мне, что это шутка.

Я качаю головой, на моем лице появляется мрачное выражение.

— Нет. Это не шутка. — Я смотрю на Макса, жестикулируя воздушными кавычками. — Максим "попал в точку".

София вмешивается, ее голос тверд.

— Нет, это было мое решение.

Кайла поворачивается к ней, на ее лице появляется слишком знакомое насмешливое выражение, брови наклонены, на губах играет извращенная улыбка.

— Ты думала, что можешь прийти сюда, соблазнить их и заменить меня?

София отвечает быстро, ее тон напорист.

— Я не пыталась заменить тебя. У меня есть право выбора, чьего ребенка я ношу в себе.

— Ты не можешь выбирать! — Огрызается Кайла, ее лицо искажено гневом.

София стоит на своем, ее голос ровный, но наполнен тихой яростью.

— Если ты так хотела, может, стоило вынашивать его в себе.

В воздухе витает напряжение, каждый из нас на взводе. Голос Кайлы ледяной, ее ультиматум ясен.

— Или она, или я.

— Что? — Я не могу скрыть своего шока. Все обостряется слишком быстро.

— Ты меня слышал, — повторяет она, ее голос непоколебим. — Или она, или я. Я не приму этого. Я больше не останусь здесь.

Наступает гробовая тишина, затем Макс, не задумываясь, говорит:

— Она.

Я шокирован. Вот это да. Если Макс действительно так быстро выбрал ее, значит, он что-то чувствует к Софии. Это уже не просто ребенок, это личное.

— Кайла, все не должно быть так, — пытаюсь я выступить посредником, надеясь разрядить обстановку.

— Нет, все должно быть именно так. Он выбрал эту шлюху, поэтому я... — Теперь она брызжет ядом, но это уже слишком далеко.