ГЛАВА 8

ВИКТОР

Телефонный звонок от Макса был чертовой бомбой. Кайла ушла, и, честно говоря, мне никогда не было до нее дела. Она была частью мебели здесь, верной, но не той, из-за которой я бы потерял сон. Но то дерьмо, которое она устроила Софии? Вот что меня взбесило.

София, девушка, которую мы втянули в этот бардак, теперь попала под перекрестный огонь, на который она не подписывалась. И она злится на Макса и Ивана, что вполне логично. Вся эта ситуация - сплошной кавардак.

Когда я отправляюсь разбираться с этим, на меня нахлынули воспоминания. Когда мы впервые взяли Софию, она выглядела здесь как чертов олень в свете фар. Я видел ее здесь, всегда одну, с таким видом, будто она несет на себе всю тяжесть мира. Это тяжелое зрелище. А еще есть Кайла. Когда она присоединилась к нам, она была вся из огня и стали, готовая сразиться с миром ради нас. Но я никогда не видел ее по-настоящему, понимаете? Она просто была и делала свою работу, и ничего больше. Теперь она уйдет, и часть меня чувствует, что я должен был это предвидеть. Мог ли я что-то изменить? Черт, я не знаю. Я же не сентиментальный человек.

Стоя перед дверью Софии, я сильно стучу.

— София, это Виктор. Можно войти?

Тишина. Я не удивлен. Но я не уйду, пока мы не разберемся с этим.

— Слушай, я знаю, что ты злишься. У тебя есть на это полное право. Но то, что ты от нас отгораживаешься, не исправит ситуацию. Мы можем поговорить?

Я говорю, мой голос тверд. Я здесь не для того, чтобы опекать ее, но она должна понять, что мы пытаемся все исправить.

— Привет, — говорю я, когда она открывает дверь. У нее красные глаза, опухшие от слез. Черт. Ненавижу видеть ее в таком состоянии и жалею, что не смог ничего сделать, чтобы предотвратить это.

— Могу я войти? — Спрашиваю я, мой голос мягче, чем обычно.

Она только кивает, сдерживая слезы. Черт, это сложнее, чем я думал.

Я оставляю дверь слегка приоткрытой и оглядываюсь по сторонам, пытаясь придумать, как хоть немного разрядить обстановку.

— Ну что, эти засранцы задели твои чувства, да? Не волнуйся, я выгнал их из дома, — говорю я, пытаясь немного пошутить.

Она слегка хихикает, и это похоже на маленькую победу. Но я знаю, что этого недостаточно. Мне нужно дать ей почувствовать себя в безопасности, дать ей понять, что она не одна в этой поганой ситуации.

Мы сидим на краю кровати, напряжение ощутимо. По ее щеке катится слеза, и это что-то перекручивает в моем нутре.

— Я не хотела, чтобы все было так, Виктор, — говорит она, ее голос едва превышает шепот.

Она смотрит на меня этими чертовски красивыми зелеными глазами. Каждый раз они как удар в грудь. Не задумываясь, я протягиваю руки к ее лицу, большими пальцами осторожно вытирая слезы.

— Эй, никто из нас не планировал мыльную оперу, но вот мы здесь, верно? — Я пытаюсь разрядить обстановку, но мой голос выдает мое беспокойство.

Она издала маленький, водянистый смешок.

— Мыльная опера? Больше похоже на плохой фильм про мафию.

Я не могу удержаться от хихиканья, несмотря на то, в каком беспорядке мы находимся.

— Ну, если тебя это утешит, ты определенно будешь звездой шоу Братвы.

Она качает головой, и слабая улыбка прорывается сквозь нее.

— Спасибо, Виктор. Для крутого парня ты не так уж плох.

Я пожимаю плечами, стараясь сохранить свой суровый вид.

— Не позволяй этому распространяться, иначе это испортит мою репутацию.

Я слегка смещаюсь, пытаясь подобрать нужные слова.

— Итак... ты решила стать биологической матерью, да?

Она кивает, в ее глазах появляется решимость.

— Да, решила. Я не хотела, чтобы ребенок Кайлы был во мне.

Я тихонько хихикаю, ирония ситуации не покидает меня.

— Да, это понятно.

— Правда? — София выглядит удивленной и даже немного облегченной.

— Да. Вероятно, она сейчас собирает свои вещи, а потом уедет, — говорю я без обиняков.

Взгляд Софии становится задумчивым.

— Ты не чувствуешь себя плохо из-за этого?

— Нет. С чего бы? — Отвечаю я. Моя связь с Кайлой всегда была больше деловой, чем личной. Ее уход не сильно меня трогает.

Наступает недолгое молчание, пока мы оба сидим, осознавая всю тяжесть произошедшего.

Я замечаю, как в ее глазах наворачивается очередная слеза, и инстинктивно протягиваю руку, чтобы вытереть ее. В этом жесте есть нежность, которую я не часто позволяю себе проявлять.

— Расскажи мне, — призываю я, мой голос низкий.

— Что рассказать? — Она смотрит на меня, и на ее залитом слезами лице появляется намек на любопытство.

— Расскажи мне, что может поднять тебе настроение прямо сейчас.

Она делает паузу, размышляя, затем на ее губах играет небольшая улыбка.

— Ну, я не знаю. Жареный сыр?

Я разражаюсь смехом, звук заполняет комнату, прорываясь сквозь напряжение.

— Ты очень простая девушка, ты знаешь об этом?

Она улыбается, на этот раз искренне.

— Почему?

— Потому что большинство девушек просят бриллианты и сумки Prada, не то, чтобы в этом было что-то плохое. И я бы немедленно их тебе подарил. Но это просто, правда? Жареный сыр?

Она хихикает, звук теплый и легкий.

— Все, что ты приказываешь поварам приготовить для меня, слишком полезно для меня. Мне нужно что-то менее полезное, я думаю. И жирное. Определенно жирное.

— Хорошо, я прикажу поварам приготовить это для тебя, — предлагаю я, уже обдумывая, какие инструкции дать.

Она качает головой, в ее глазах появляется игривый блеск.

— Нет, я хочу, чтобы ты приготовил это для меня сам.

— Что? — Искренне удивляюсь я. — Я умею жечь воду, София.

Она хихикает, звук легкий и дразнящий.

— Да ладно, что тут сложного? Это всего лишь хлеб и сыр.

Я потираю затылок, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

— Я никогда раньше не делал жареный сыр.

— Что? Правда?

— Да, — признаю я, немного защищаясь. Готовка никогда не была моей фишкой. Я больше люблю отдавать приказы, чем следовать рецептам.

Ее улыбка расширяется, и она тихонько смеется.

— Все бывает в первый раз, Виктор. Давай, это будет весело.

Я смотрю на нее, на эту женщину, которая сумела внести немного света в мрачную ситуацию, в которой мы оказались. И вопреки здравому смыслу, вопреки голосу в моей голове, который говорит мне, что это плохая идея, я киваю.

— Ладно, давай сделаем этот чертов жареный сыр.

Мы заходим на кухню, и, черт возьми, это все равно что попасть в рай для шеф-повара. Сверкающие столешницы, все гаджеты, которые только можно себе представить, и высокие окна, пропускающие потоки солнечного света. Снаружи открывается потрясающий вид на сады, раскинувшиеся за стеклом. Но я здесь не для того, чтобы любоваться видом, у меня есть задание.

— Так, где, черт возьми, они хранят хлеб? — Бормочу я, открывая и закрывая шкафы, словно в поисках спрятанного сокровища.

София прислонилась к прилавку, на ее лице ухмылка.

— Обычно там, где и другую еду, — говорит она, явно наслаждаясь происходящим.

Я бросаю на нее взгляд, но трудно оставаться недовольным, когда она смеется.

— Очень полезно, спасибо. — Наконец я нахожу хлеб, и маленькая победа одержана.

Далее - сыр. Я стою перед холодильником, дверцы широко открыты, и смотрю на множество сыров.

— Какой из них подходит для жарки? — Спрашиваю я, чувствуя себя не в своей тарелке.

София подходит и указывает на простой чеддер.

— Вот этот. С чеддером невозможно ошибиться.

Вооружившись хлебом и сыром, я поворачиваюсь к плите.

— Так, как же включить эту штуку? — Я почти шучу, но плита выглядит так, будто ей место на космическом корабле со всеми ее кнопками и циферблатами.

Смех Софии наполняет комнату, и я не могу не улыбнуться.

— Позволь мне показать тебе, шеф-повар Виктор, — говорит она, подходя ближе, чтобы помочь.

Пока я возился с плитой, Софья помогала мне, и вдруг она оказалась прямо передо мной. Я близко, так близко, что чувствую тепло ее тела и мягкий ритм ее дыхания. Она протягивает руки к ручкам, и я не могу устоять перед ее притяжением. Я подхожу ближе, моя грудь почти касается ее спины, мое дыхание смешивается с ее дыханием.

— Вот так, — пробормотала она, ее голос мягко ласкает воздух между нами. Она показывает мне, как управлять огнем, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это ее близость, тонкий аромат ее шампуня, наполняющий мои чувства.

Ее руки направляют мои, ее пальцы легко и уверенно перебирают мои. Мир сужается только до этого… мы вдвоем делаем простой сэндвич на кухне, слишком большой для нас.

София берет мои руки и проводит ими вокруг себя. Моя правая рука ложится на ее правый бок, а левая на другой, как будто мы заключены в объятия. Она стоит лицом к прилавку, а я - к ней, наши тела почти соприкасаются.

Она сосредоточенно собирает сэндвич, ее руки ловко кладут сыр между ломтиками хлеба. Она показывает мне каждый шаг, но мои мысли почти не заняты этой задачей. Все, о чем я могу думать, – это ощущение ее тела под моими руками, изгиб ее талии, мягкость ее волос в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Ты ужасно тихий, Виктор, — дразнит София, ее голос щекочет мое ухо, словно секрет.

Я прочищаю горло, стараясь говорить непринужденно.

— Я просто сосредоточен на том, чтобы убедиться, что сэндвич правильный. — Кто бы мог подумать, что жареный сыр может быть таким чертовски насыщенным?

Она смеется, легкий, мелодичный звук, который производит странное действие на мои внутренности.

— Если ты так сосредоточен, то можешь сделать это сам, — говорит она, отходя в сторону и оставляя меня на произвол судьбы.

Когда она поворачивается ко мне лицом, близость застает меня врасплох. Она прямо здесь, так близко, что я могу сосчитать крупинки цвета в ее зеленых глазах.

— Ты прямо передо мной, — говорю я, мой голос звучит как низкий гул. — Как я могу сосредоточиться на сэндвиче?

Ее улыбка расширяется, и она наклоняется ко мне, ее глаза сверкают озорством.

— Неужели большой и плохой Виктор отвлекается на маленькую меня?

Я стараюсь сохранять самообладание, но ее близость обезоруживает.