— Что это, Аша? — Я снова опускаю флоггер, поглаживая кожаное полотно вверх по ее заднице, и вижу, как она выгибается и извивается. Она задыхается, ее рот открывается в крике, когда я легонько щелкаю им по внутренней стороне ее бедра. Я вижу, как нарастает ее возбуждение, как набухает и увлажняется ее киска, как она выгибается назад ко мне, насколько это возможно с наручниками, сковывающими ее.

На данный момент это не более чем игра воли, и Аша оказалась сильнее, чем я ожидал. Я дразню и издеваюсь над ней до тех пор, пока она не начинает дрожать и стонать, ее руки обвиваются вокруг металлических прутьев скамьи, на которой висят наручники, ее лицо раскраснелось, с него капает мокрая вода, и я знаю, что она чувствует, потому что я чувствую то же самое с прошлой ночи. Но она не умоляет.

— Ты мог бы с тем же успехом поднять меня, Финн, — наконец произносит она. Я даже не знаю, сколько времени прошло, только то, что воздух густой от напряжения, ее и моего, мы оба возбуждены почти до предела, но она, кажется, может, лучше, чем я. — Я не собираюсь умолять.

Я тяжело сглатываю, мои пальцы сжимаются и разжимаются вокруг рукоятки флоггера. Запястье устало, член ноет, и я хочу кончить. Я хочу зарыться в нее, отбросить все притворства и трахать ее до тех пор, пока никто из нас не сможет думать, но я знаю, что это не обсуждается. Это никогда не было вариантом, и сейчас не будет.

Разочарованный, я бросаю флоггер и, наклонившись, быстрыми, резкими движениями расстегиваю ее наручники.

— Вот так, — говорю я, отступая назад. — Что теперь?

Аша медленно вдыхает, ее пальцы на мгновение загибаются в ладонях, прежде чем она поднимается, а на лице появляется соблазнительная ухмылка, которую я одновременно и люблю, и ненавижу. Она прекрасна в таком виде, но я хочу большего. Я хочу узнать ее за пределами всего этого.

— Твоя очередь, — вздыхает она, вставая на дрожащие ноги, и ее рука вцепляется в мою рубашку, подтягивая меня к скамейке. — Раздевайся, Финн.

— Сделай это для меня, девочка, — отвечаю я, и ее брови взлетают вверх.

— Все еще командуешь? Я думала, ты собираешься подчиниться своему наказанию.

Мой член пульсирует, уже почти более болезненно, чем приятно, и я чувствую внезапную усталость от всего этого.

— Боже, Аша, блядь. Я просто хочу...

— Что? Ты хочешь кончить? Может быть, я должна позволить тебе, после того как мучила тебя прошлой ночью. Но было бы гораздо веселее, если бы...

Ее пальцы расстегивают мои пуговицы, пока она говорит, и я снова чувствую внезапную волну разочарованного гнева, мое терпение ко всем этим играм очень, очень истощилось. Моя рука поднимается, чтобы накрыть ее руку, мои пальцы обхватывают ее запястье, и я двигаюсь вперед, оттесняя ее к стене по другую сторону скамейки, когда ее глаза расширяются.

— Финн... — ее рот приоткрывается, взгляд устремлен на меня, и я хочу поцеловать ее. Я хочу наклониться и впиться в ее губы, узнать, каковы они на ощупь, мягкие и приятные. Я хочу узнать вкус ее рта, услышать ее стон в ответ на мой, и эта потребность ощущается почти физически, когда она прижимается спиной к стене, а я прижимаю ее к ней, и мое разочарование достигает точки кипения, которую я едва могу контролировать.

— Может, я еще не закончил с тобой. — Хрипло прорычал я, и глаза Аши стали еще шире. Она разрывается между возбуждением и страхом, я вижу это по ее лицу, по тому, как она напрягается, ничего не говоря, зависая на грани между тем, чтобы понять, что я собираюсь сделать, и тем, чтобы сказать ей остановиться.

Я не могу ее поцеловать. Я уже однажды просил об этом, и она отказала. Я не буду проявлять неуважение. Но есть еще столько всего...

— Я хочу тебя. — Слова вылетают из моего рта, простые и грубые, полные той глубокой потребности, которую она заставила меня почувствовать. — Ты сводишь меня с ума, Аша. — Я опускаю ее руку ниже, к своему ноющему члену, как делал это раньше. — Я не знал, что можно так сильно хотеть. Чувствовать такую потребность... Господи, женщина. Ты заставляешь меня чувствовать, будто я схожу с ума.

Ее губы раздвигаются на тихом, неспешном вдохе, ее пальцы прижимаются к твердому гребню моего члена, и я едва могу это выдержать. Я почти прижат к ней, к ее мягкой обнаженной плоти, и мне отчаянно хочется, чтобы моя одежда исчезла, чтобы я почувствовал, как она мягкая и теплая прижимается к каждому дюйму моего тела. Я почти благодарен за то, что на мне все еще есть одежда, она кажется мне последней защитой от полной потери контроля.

Рука Аши обхватывает мой член, притягивая меня ближе, ее пальцы нащупывают молнию, скользнув вверх.

— Что бы ты сделал со мной, если бы я тебе позволила? — Рвано дышит она, и на мгновение я не могу говорить, как будто этот вопрос отключил что-то в моем мозгу.

— Я не знаю, есть ли у нас время на все, что я хочу с тобой сделать, — бормочу я, когда снова могу говорить, глядя на нее сверху вниз. Она смотрит на меня такими широкими, мягкими глазами, затуманенными желанием, что я почти задаюсь вопросом, может ли она сдаться. — Я бы встал на колени и лизал твою сладкую киску, пока ты снова не кончишь мне в рот, как прошлой ночью, трахал бы тебя пальцами, пока ты не сожмешь их так же, как мой член. А потом... — Я подвинулся вперед, чуть ближе, теперь пространство между нами почти ничтожно. — А потом я бы поднял тебя, обхватил бы твои ноги вокруг своей талии и трахал бы тебя, пока ты не закричишь. Я бы трахал тебя всеми способами, которые только мог придумать, так долго, как только мог. Я даже не могу описать все способы, которыми я хочу, чтобы ты обхватила меня, Аша, все то, о чем ты заставляешь меня мечтать...

Она тяжело сглатывает, ее грудь поднимается и опускается в коротких, быстрых вдохах, а ее вторая рука поднимается, чтобы снова завернуться в мою рубашку, почти как будто она хочет притянуть меня ближе и пытается удержать себя от этого.

— Если бы мы так поступили, — тихо дышит Аша, ее голос почти дрожит, как будто она тоже думала обо всем этом и боролась со своим желанием так же, как и я, — я бы не смогла закончить эту работу, Финн. Ты не позволил бы мне вернуться к Матвею, и ты это знаешь. Ты не смог бы стоять там, за пределами той комнаты, зная, что он делает со мной, имея даже малейшее представление об этом, и ничего не делать. Мысль о том, что он прикасается ко мне, трахает меня, находится внутри меня, это сведет тебя с ума. Ты знаешь, что сведет. Мы не можем этого сделать. И мы...

Ее голос дрожит, и она плотно сжимает губы. Я вижу, как она сглатывает то, что собиралась сказать, и от этого у меня внутри все болит.

— Что, Аша? Что такое? — Я так близко к ней. Я хочу прижаться к ней, голая кожа к голой коже, касаться и целовать каждый сантиметр ее тела, стать настолько ее частью, чтобы и она, и я забыли, где кончается одно и начинается другое. Я никогда не хотел быть поглощенным женщиной так, как хочу быть с ней, или поглощать кого-то в ответ. Я никогда не знал подобных эмоций, и они настолько же волнующие, насколько и пугающие.

— Я не могу. — Она качает головой и тяжело сглатывает, отворачивая лицо. — Мы не можем этого сделать, Финн.

— Но мы можем кое-что сделать. — Мой голос стал мягче, он хрипит от нужды, и Аша поднимает на меня глаза. Я почти готов поклясться, что в ее глазах блестят слезы, хотя мне хочется верить, что это не так. Я никогда не хочу видеть ее слезы.

Она тянется к моей второй руке, заносит ее между бедер, прижимает мою ладонь к ее мягкой, набухшей плоти так, что я обхватываю ее там, между ног.

— Заставь меня кончить, Финн, — шепчет она, и наконец-то притворство на мгновение исчезло из ее голоса. — И я сделаю то же самое для тебя.

Ее пальцы уже расстегивают мой ремень, спускают молнию, и я издаю шипение, наполовину от удовольствия, наполовину от боли, когда она освобождает мой ноющий член, обхватывая его рукой. Ее голова откидывается назад, когда я раздвигаю ее двумя пальцами, скользя ими по ее набухшему клитору. Она, блядь, вся мокрая, капает на мою руку, когда она начинает гладить мой член с меньшей дразнилкой, чем прошлой ночью, длинными, медленными движениями, от которых я задыхаюсь каждый раз, когда ее ладонь трется о мой пирсинг и прижимается к головке члена.

— Черт, Аша, я долго не протяну. — Я выдыхаю эти слова, чувствуя, как она упирается бедрами в мою руку, и она издает низкий, тихий стон, когда я загибаю в ней пальцы, медленно вводя их в ее горячую, тугую сердцевину. Все мои силы уходят на то, чтобы сдерживаться как можно дольше, и, чувствуя, как она обхватывает мои пальцы, как бедра раскачиваются, ударяясь о мою руку, я хочу кончить так отчаянно, что не знаю, как долго смогу продержаться.

— Я тоже, — шепчет она, и это почти развязывает мне руки.

В этом моменте есть что-то интимное: она прижата к стене, мои пальцы погружены в нее, ее рука медленно работает над длиной моего члена, а я прижимаюсь другой рукой к стене рядом с ее головой, подстраховывая себя, пока мы работаем друг с другом, приближая кульминацию.

— Я собираюсь кончить на тебя, Аша, — рычу я, снова насаживаясь на ее кулак, когда она проводит ладонью по головке моего члена, и я чувствую, как моя сперма размазывается по ее коже. — Я собираюсь, блядь, кончить на тебя. И я хочу, чтобы ты на мою руку, когда я это сделаю.

— Ты можешь кончить куда захочешь. — Ее голос низкий, с придыханием, я ловлю слова, когда чувствую, как она прижимается к моей руке. Она такая мокрая и горячая, как промокший бархат внутри, и я хочу, чтобы она обхватила мой член так сильно, что не могу дышать. Такое ощущение, что из моих легких высосали весь воздух, а мне все равно. Мне плевать на все, кроме того, чтобы она кончила, чтобы я наконец получил освобождение, в котором нуждаюсь, и если бы кто-то сказал мне, что я умру в этот момент, я бы продолжал стоять здесь, пока мы оба не кончим.

Что-то в ней поглотило меня, и я не могу заставить себя заботиться об этом.