17

ФИНН

Честно говоря, я не знаю, о чем, черт возьми, я думал, соглашаясь на это.

Вообще-то, знаю.

Я думал о том, что, когда она была с Матвеем, у нее не было никакого контроля. Она была бессильна, явно не была уверена, что он вообще подчинится ее стоп-слову, ведь мы должны были принять меры предосторожности на случай, если он откажется... мое присутствие рядом, браслет. Я не могу представить, каково ей, обычно предпочитающей не подчиняться, было позволить мужчине, которого она презирает, прикасаться к ней таким образом. Позволить ему приказывать ей делать то, что он хочет, проглотить свою гордость и подчиниться ему.

Я не могу этого сделать. Я даже не могу заставить себя позволить Аше властвовать надо мной так, как она хочет, а я хочу ее. Только не таким способом.

Ты уверен в этом? Голос в затылке дразнит меня, пока я иду к мотоциклу, напоминая, что у меня не пропала эрекция, когда она пристегнула меня наручниками к этой Х-образной штуке. Я даже нисколько не почувствовал, как она застыла. Даже наоборот, я стал еще тверже, если это вообще возможно, думая о том, что она будет ласкать меня, пока я буду беспомощно висеть, выпятив член и умоляя ее делать все, что ей заблагорассудится.

Может быть, я не так уж противен всему этому, как мне хочется думать.

Как бы то ни было, я хотел вернуть ей часть этой власти. Я хотел, чтобы она снова почувствовала себя хозяйкой положения, вернулась в то безопасное место, в котором, как я начинаю понимать, ей нравится находиться. Этот мир властных игр и извращенного секса для меня в новинку, но я начинаю думать, что это не столько связано с ее собственным удовольствием, сколько с тем, что быть главной помогает ей чувствовать себя в безопасности и независимости. Когда она контролирует ситуацию, ничто не может причинить ей боль. Никто не может игнорировать то, что она хочет, потому что она сама решает, что делать.

Я не могу не понимать, насколько она доверяла мне, чтобы я пристегнул ее наручниками к этой скамейке. Мне смутно кажется, что я должен злиться на то, что она оставила меня без сил, когда я заставлял ее кончать снова и снова, но, зная, что я знаю о ней и Матвее и о том, что она, должно быть, чувствовала из-за всего этого, я не могу этого сделать. Я не могу заставить себя злиться на нее за то, что она хочет вернуть себе часть того, что позволяет ей чувствовать себя защищенной и сильной.

Даже если у меня от этого стояк, который, блядь, болит всю дорогу домой.

Это самое трудное, что я когда-либо делал, без всякого каламбура, чтобы сразу же не снять кольцо с члена и не погладить себя до быстрого, грязного оргазма, как только войду в дом. Но если я увижу Ашу завтра вечером, она спросит меня, в любом случае, если я скажу ей, что не смог удержаться, или попытаюсь скрыть это, это будет ложью.

Единственный способ сдержать слово – это держать руки подольше от члена.

Я так возбужден, что даже не уверен, что смогу снять кольцо, не кончив от прикосновения пальцев, но я не могу спать с ним. Я уверен, что если циркуляция крови в моем члене будет прервана на всю ночь, это хороший способ потерять его навсегда, и я не могу придумать много судеб хуже, чем эта, поэтому вместо этого я решаю принять холодный душ, скрипя зубами, когда я стою под струей и тянусь за кольцом, шипя сквозь зубы, когда я медленно прокатываю его на своем напряженном члене.

Пальцы ног упираются в кафель, и на мгновение мне кажется, что это все. Я чувствую покалывание в яйцах, тугое напряжение в животе, пульсацию в члене, и я ожидаю брызг спермы на стену душа, мой измученный член наконец-то вырвался на свободу. Но когда я медленно открываю глаза и смотрю вниз, мой член все еще остается твердым, и я еще не кончил.

Но и душ совершенно не облегчает моих мучений.

Я даже не знаю, как мне уснуть. В итоге я ложусь в постель голым, мысль о том, чтобы попытаться втиснуть свою упрямую эрекцию в пижамные штаны, слишком удручающая, и я долго лежу, глядя в потолок и гадая, как долго у мужчины может быть эрекция, не вызванная химическими препаратами, прежде чем ему придется обратиться в травмпункт.

У меня, конечно, никогда не было такой проблемы, но я начинаю думать, что у меня будет постоянный стояк до тех пор, пока Аша будет в моей жизни. В конце концов, каким-то образом я засыпаю. Но даже засыпая, я думаю только о ней.

Сны странные и разрозненные, но все это она: ее руки, ее рот, ее тело, трущееся обо мне гладкими, влажными, извилистыми путями, терзающее меня жаром и влажным, липким от слюны удовольствием, но никогда не достаточным. Она подводит меня так близко, снова и снова, пальцы гладят, язык ласкает, мягкий, влажный жар ее киски охватывает меня всего на одно сокрушительное мгновение, и в этот момент я просыпаюсь, задыхаясь, мои бедра мокрые, а простыня прилипла к коже. С приливом горячего смущения я понимаю, что кончил во сне впервые с тех пор, как мне было, наверное, шестнадцать.

Черт. Первое, что я думаю, это то, что мне придется сказать ей правду, когда она спросит, и что она скажет, что я солгал. У меня больше не будет с ней ночи, и тут мне в голову приходит идея. Прежде чем я успел остановить себя, я потянулся к своему телефону на тумбочке и пролистал строку сообщений, которые мы отправили последними. Быстро, пока не передумал, я набираю сообщение и нажимаю "отправить", сердце колотится в груди.

Ты мне снилась. Так хорошо, что я потерял контроль над собой во сне. Клянусь, я не прикасался к себе, ты просто настолько хороша, даже в моих снах.

Долгое время я лежу ничком, мое тело все еще покалывает от воспоминаний о наслаждении, которое не приносит такого удовлетворения, как могло бы быть, а член все еще наполовину твердый, прижатый к ноге. Затем я слышу жужжание своего телефона.

Всего два слова от Аши. Покажи мне.

Я чувствую прилив смущения от этого. Прошли годы с тех пор, как я посылал кому-то обнаженную натуру, и даже тогда это было гораздо сексуальнее, во всяком случае, на мой взгляд, чем показывать девушке, которую я хочу трахнуть, фотографию своего случайного оргазма. Но она хочет именно этого, и я включаю прикроватный свет, приподнимаю одеяло и простыню, чтобы навести камеру телефона на вид моего члена, прижатого к бедру, и спермы, разлитой по коже.

Видишь, что ты со мной делаешь?

Я почти не могу поверить, что действительно отправил фотографию. Какая-то часть меня думает, что ей будет противно, хотя она сама попросила об этом, мне было бы противно, но спустя несколько мгновений мой телефон снова зажужжал.

Ты плохо себя вел, Финн. Тебе придется понести наказание.

Я застонал, позволяя одеялу опуститься на меня, а телефону зажаться в руке. Я могу просто не возвращаться, думаю я про себя, но я уже знаю, что это гиблое дело. Как бы ни властвовала надо мной Аша, неважно, что в качестве наказания мне придется провести еще две ночи, доводя свой член до напряженной лихорадки, прежде чем она отправит меня домой до оргазма в моих снах, я все равно вернусь. Я хочу ее слишком чертовски сильно, и никогда раньше не испытывал такого возбуждения, восхитительного и мучительного одновременно, сводящего с ума и лучшего, чем все, что я когда-либо испытывал одновременно.

Мой телефон снова зажужжал. Я тянусь к нему, чувствуя себя полубезумным от прерванного сна и разочарованного возбуждения. Открыв его, я чувствую, как мой член мгновенно пульсирует несмотря на то, что на моих бедрах все еще тепло.

Это фотография Аши, растянувшейся на собственной кровати, прикрывающей рукой свою идеальную грудь. Все, что я вижу, это ее подбородок, изящные ключицы и полную форму груди с прикрытыми сосками, вплоть до изгиба талии, но этого достаточно, чтобы я начал твердеть снова, особенно когда появляется еще одна фотография, и еще, и еще.

Ее плоский живот, до самых бедер. Ее ноги, голые и раздвинутые, но фотография останавливается как раз напротив ее киски. Все ее обнаженное тело, бедра прижаты друг к другу, соски напряжены и топорщатся, умоляя меня о языке.

И еще одна фотография, сделанная между ее бедер, ее пальцы, раскрывающие себя для меня.

Не смей трогать себя. Но покажи мне, как ты возбуждаешься от этого, Финн.

Мне не нужно трогать свой член, чтобы сфотографировать его. Он уже снова твердый как железо, прижатый к моему прессу, и я делаю снимок. Потом еще один, когда сперма начинает капать с головки на мой живот, и я быстро отправляю их ей.

Я не знал, что смогу так быстро снова стать твердым.

Мне нужно кончить, Аша. По-настоящему кончить.

Я отправляю ей еще одну фотографию, сверху, чтобы она увидела всего меня, мои яйца, подтянутые к члену, напряженные бедра. Удивительно, что мои яйца не стали фиолетовыми от того, сколько времени я провел сегодня в напряжении, но они выглядят нормально, хотя и немного чувствительно. А мгновение спустя мой телефон снова зажужжал.

Такой великолепный член. Жаль, что рядом нет никого, кто мог бы с ним поиграть.

Я застонал, глядя на него снизу вверх. Головка так раздулась, что начинает напрягать мой пирсинг, и я хочу только одного: протянуть руку вниз и быстро, крепко погладить себя, прикоснуться к нему на мгновение. Небольшое облегчение, но если я это сделаю, то не знаю, смогу ли остановиться.

Я здесь, Аша. Я могу послать тебе фотографии, пока играю с ним. Пусть ты увидишь, как я приду за тобой.

Это попытка в темноте, но я должен попробовать. И все же я не удивляюсь, когда в ответ получаю твердое нет.

Если ты будешь вести себя хорошо и не притронешься к нему, Финн, возможно, я вознагражу тебя завтра вечером.

Я застонал, отбросил телефон в сторону и откинул голову на подушку, закрыв глаза. Сегодня мне не удастся поспать ни минуты, я в этом уверен.

***

Хорошо, что на следующий день у меня вообще ничего не запланировано. Я провожу день, выполняя поручения и дела по дому, пытаясь хоть как-то отвлечься от своего расстроенного возбуждения, эрекция ненадолго отступает, но возвращается с новой силой, как только я подумаю о том, чтобы пойти к Аше. Я думаю только о ней и почти забываю, что через несколько дней она снова будет встречаться с Матвеем. Я почти забываю, что не могу вечно выкупать ее ночи, что в конце концов она вернется на работу. Что я не буду единственным мужчиной, который прикасается к ней, который слышит ее дразнящий, приторный голос, который напрягается от ее прикосновений. Что другие мужчины будут делать с ней то, что делал я, и получать от нее те же прикосновения, что и я.