Мне никогда не приходило в голову, что Доминик будет сомневаться во мне. Это вызвало цепочку смешанных эмоций, и даже его имя на моем языке показалось мне ядовитым.

В конце концов, это правда, что единственный человек, которому человек может доверять, — это он сам. Я усвоила это на собственном горьком опыте, поэтому после того, как они выполнят свою часть сделки, я навсегда уйду из этой семьи. Никто из них никогда по-настоящему не заботился о моём благополучии, и пришло время позволить этой фантазии исчезнуть.

Прошли две ничем не примечательные недели.

Вечером после нашей незначительной ссоры Доминик протянул мне руку помощи и принес мне еду на вынос, но я захлопнула дверь перед его носом, и с тех пор он меня не беспокоил. Я была благодарна, что теперь мне приходится иметь дело на одного идиота меньше.

Алексей пытался держать меня в курсе ситуации, но мне это довольно быстро надоело. Дела шли не так, как я хотела, поэтому меня больше не интересовало то, что он мне говорил. Кроме того, у меня были другие способы найти информацию — и они были бы более точными, чем всё, что он мог предложить.

Однако я была удивлен тем, что Даворин исчез, если не считать телефонного звонка, который закончился тем, что я повесила трубку после того, как он пригрозил убить людей, если я не возьму трубку быстрее. Однако у меня не было сил спорить с ним, и я велела ему убить того, кого он пожелает. В любом случае это было не моё дело.

Самым шокирующим было то, что Ксения заставила меня составить ей компанию, пока она покупала вечернее платье. Она вытащила меня из постели в восемь утра и пообещала загладить свою вину. Видимо, ей нужен был совет, какое платье ей подойдёт лучше, но меня раздражало то, что меня разбудили так рано.

— Определенно не этот, — сказала я, зевая.

Мы уже проверили четыре магазина, прежде чем остановились на этом, а ей еще предстоит найти подходящее платье.

— Ты жестока, — проворчала она. — Ничто тебя не радует.

Слеза скатилась по моей щеке от зевка, усталость охватила меня.

— В следующий раз не спрашивай моего совета и просто выбирай то, что хочешь.

— Я слишком доверяю твоему суждению, — сказала она с усмешкой, от которой мне захотелось выбить ей зубы.

Она задержалась, но я не знала точно, почему она решила остаться здесь так долго. У Доминика было несколько комнат для гостей, которые она могла бы использовать.

— Какой вообще случай? — спросила я, просматривая журнал, лежавший на маленьком столике в примерочной магазина.

Брови Ксении изогнулись.

— Босс тебе не сказал? Это на празднование дня рождения пахана на следующей неделе.

— Они еще есть у Алексея? Не слишком ли он стар для подобных вещей?

Она усмехнулась.

— Это бесплатная еда и алкоголь — никто это не ненавидит.

— Это правда, — пробормотала я и продолжила перелистывать страницы.

Я не удивилась, что меня не пригласили. Этого и следовало ожидать, учитывая мелочный характер Алексея. Скорее всего, я получу приглашение в последнюю минуту, и у меня не будет другого выбора, кроме как присутствовать. Я ненавидела эти вечеринки. Они никогда не заканчивались на хорошей ноте, поэтому кто-то обязательно должен был уйти в мешке для трупов.

Ксения примерила пару платьев. Нравятся ли они мне, она сомневалась. Если они мне не нравились, то они были именно тем, чего она хотела. Я знала её много лет, и сегодняшнее поведение было необычным. Я бы сообразила быстрее, но слишком устала, чтобы обращать внимание. Но сейчас мне хотелось получить ответы.

— У тебя есть две минуты, чтобы рассказать мне, что происходит, или я пристрелю тебя на месте.

Она замерла, прежде чем попытаться улыбнуться, чтобы прекратить разговор. Но время шло, и она знала, что я не из тех, с кем она могла бы играть, и она вздохнула и сказала, что мы поговорим где-нибудь наедине. Я немедленно заставила её переодеться и потащила к своей машине.

— Валяй, Ксения, я теряю терпение.

Она вздохнула, хотя намек на испуг не остался незамеченным. Несколько мгновений она молчала. Она явно не знала, что мне сказать, и меня всё больше и больше раздражало то, что она не могла использовать свои чертовы слова.

— Ну, — она глубоко вздохнула. — Босс попросил меня занять тебя сегодня.

Я подняла бровь.

— Значит, вечеринки нет?

Её глаза расширились, и она яростно покачала головой.

— Нет, нет, есть! Просто платье мне было не особо нужно. Я не собирался присутствовать. Я ненавижу людные места.

— Тогда все в порядке, – я включила двигатель. — Почему они так сильно хотят, чтобы я ушла из их бизнеса?

Она закусила нижнюю губу, как будто пытаясь удержаться от раскрытия необходимой мне информации. Я промолчала, зная, что в конце концов это сломает её, и поехала в сторону дома Алексея. Я предположила, что это как-то связано с ним.

Ксения быстро сообразила.

— Тебе нельзя идти в дом пахана, – это было не заявление – это была просьба. Один взгляд на её отчаянное лицо сказал мне, что я права и иду в правильном направлении.

Это было забавно.

— Ой, пожалуйста, останови меня, – я рассмеялась над ужасом на её лице.

— Твой отец неожиданно прибыл вчера вечером. Пока мы говорим, они с ним встречаются.

Каждая кость моего тела ощущалась так, словно её зажгли в огне. Глубоко укоренившаяся ярость, которую я скрывала годами, вырвалась наружу, вдвое сильнее и вдвое страшнее. Моё дыхание дрожало, а мысли метались.

Этот человек, человек, которого я ненавидела больше всего в этом мире, причина, по которой я стала той, кем я была, осмелился показать свое жалкое лицо? Его звезда, возможно, и упала, но его по-прежнему очень уважали, и его смерть вызвала бы бурю негодования. Хотя шум все равно был на горизонте.

Мои зубы стиснуты, зрение ослеплено яростью. Если он был здесь, это означало, что вся ситуация с Алексеем была хуже, чем они показывали. Но он не появился, чтобы помочь своим детям, узнать, кто за всем этим стоит, или положить этому конец. Нет, он был здесь, чтобы наблюдать за тем, как всё это разворачивается.

Богдан Калашник приехал сюда хоронить своего сына.

— Не злись на меня, – голос Ксении прервал ход моих мыслей. Только тогда я поняла, как она боялась, потому что я вела машину как маньяк. Однако я сделала это не нарочно, и как только я замедлила шаг, она расслабилась.

— Почему я должна злиться на тебя? — спросила я, не понимая, откуда взялась эта чушь. Я не злился на людей, потому что, когда злилась, я либо полностью исключала их из своей жизни, либо хоронила. Возможно и то, и другое, в зависимости от тяжести моего гнева.

Единственным исключением были мои братья.

— Потому что я знала об этом и не сказала тебе?

Ее вопрос был неожиданным. Я стряхнула это.

— Мы с тобой оба знаем, в чем заключается твоя преданность. Не надо ничего другого притворяться, Ксения, это бессмысленно и не стоит моего времени.

Она обиделась и потенциально рассердилась на меня. Я знала, что она смотрит на меня как на друга, но для меня она была не чем иным, как инструментом, который я отправлю обратно Доминику, как только закончу с её услугами. А поскольку она не могла мне отказать, ей пришлось держать язык за зубами.

— Выйди из машины, — сказала я ей, когда подъехала к дому и бросила ей ключи. Медленно она расстегнула ремень безопасности и с сомнением на лице открыла дверь.

— Куда ты едешь?

Я моргнул.

— Не твое дело.

Я немедленно помчалась и взяла телефон. Ответ Реи не занял много времени. Первое, что я услышала во время звонка, — это её зевок — громко. Я убрала устройство от уха и включила динамик.

— Рано, Екатерина, – её усталый голос дрогнул. — Как дела?

— Еще не рано, сейчас десять утра, — возразила я. — И как ты справляешься с заданием, которое я тебе дала?

Еще один зевок.

— Мне нужно кое-что проверить, пока ничего определенного.

Я выругалась себе под нос, и моё сердцебиение участилось.

— Как быстро ты сможешь это сделать?

Рея сделала паузу, чтобы подумать, прежде чем ответить:

— Я смогу достать тебе хоть что-нибудь к пятнице.

— Отлично.

Это было как раз вовремя. Мои подозрения должны были подтвердиться до того, как состоится празднование Алексея, потому что именно тогда я собиралась принять меры, если они окажутся верными. Однако моё чутье еще не подвело меня, поэтому я знала, что была права. Всё, что мне было нужно, это доказательства.

— Почему ты так спешишь? — её голос слегка стабилизировался, хотя она продолжала зевать.

Я сглотнула.

— Мой отец приехал вчера вечером.

— Вот дерьмо, – её реакция была немедленной. — Ты в порядке?

В её тоне прозвучало искреннее беспокойство. Возможно, это произошло из-за услуги, которую я собиралась оказать ей, или, возможно, потому, что она не хотела быть вовлеченной в эту семейную войну. Почему-то мне было трудно понять, было ли её беспокойство искренним.

— Конечно в порядке, – она так и не распознала мою ложь. — Я всегда в порядке. Напиши мне, когда и где получишь всё, что я просила.

Я повесила трубку, не дожидаясь ответа. Телефон упал на пол машины и некоторое время оставался там.

Многие дела пошли под откос. Мне не терпелось сделать что-нибудь, чтобы избежать отца любой ценой. Но это было невозможно. Если спрятаться от монстра, монстр не исчезнет. Это только заставит его преследовать меня быстрее.

Вскоре я оказалась в парке.

Бегающих вокруг детей, их громкого смеха и детской речи было достаточно, чтобы испортить мне день. Я никогда не любила детей и не хотела иметь своих, но не могла не зацикливаться на родителях — как они проявляли интерес к своим детям, играли с ними, улыбались и смеялись вместе с ними.

Мои мысли становились зелеными. Чем больше мой разум задерживался на этой теме, тем интенсивнее становился цвет.

О родительской любви для меня не могло быть и речи; его никогда не существовало. Я очень хотела иметь любящие отношения с родителями, но это было невозможно.