Я задумалась над этой мыслью. Был список причин, по которым мне следовало отказаться, почему мне следовало найти ближайшее оружие и сделать то, что он мне сказал — застрелить его. Однако все разумные мысли вылетели в окно, как только я встретился с ним взглядом.

Его зеленые глаза были глубоким лесом, вымощенным дорогой вечности. Темнота и ужас, которые я видела в них, заставляли меня чувствовать себя в безопасности. Это заставило меня чувствовать себя как дома, и это заставило меня чувствовать себя.

Я кивнула.

Не прошло и секунды, как он подхватил меня на руки и вынес на улицу. Я даже не осознавала, насколько улетучился мой гнев. Моё тело перестало дрожать, как только меня окутал аромат его одеколона. У него была слишком большая власть надо мной, и в конце концов я позволила ему утопить себя в ней.

Я никогда не верила в родственных душ, но, когда он нес меня, уткнув голову ему в грудь, я не могла не вспомнить статью, которую когда-то читала.

У нас с Даворином была одна и та же разбитая душа. С того момента, как мы встретились, полетели искры. Связь такая сильная, магнетическая и интенсивная. Неописуемое притяжение, как будто мы две стороны одной медали.

Моё близнецовое пламя.

Я потеряла сознание, как только он посадил меня на заднее сиденье своей машины. Дорога всегда вызывала у меня сонливость и непринужденность. Было странно, как я могла полностью расслабиться с ним, хотя больше не задавалась этим вопросом.

Проснувшись, я оказалась в незнакомой комнате. Меня не смущало, что простыни не мои, что размер кровати другой или что у меня нет двух подушек. Удивленна тем, насколько хорошо я отдохнула, я вытянула спину, и боль постепенно начала утихать.

Знакомый запах наполнил мой нос. Это была комната Даворина. Я с удовольствием исследовала её, роясь в его ящиках, в шкафу. Я даже заглянула под кровать в поисках чего-нибудь, что могло бы раскрыть тайну его личности.

Его мебель была того же оттенка, что и простыни, которые он мне подарил. Его шторы тоже были такого же цвета, и хотя выглядели красиво, но в то же время и нездорово. Это вызвало у меня озноб. Я была в его пространстве, и он позволил мне быть. Это не должно было меня так радовать.

Его дом был просторным и слишком большим для двух человек. Наверное, потому, что нас было не только двое.

Одевшись в одежду, которую он мне приготовил (конечно, он знал мой размер), я спустилась по лестнице. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти кухню, и там за столом сидела Брианна. Раздражение пробежало по моей коже при одном лишь её виде.

— Доброе утро, — поздоровалась она, хотя голос ее был очень тихим.

Я отмахнулась от этого из-за того, что ее отца недавно убили, но не нашла в себе сил сострадать ей. Счастливая сука, мой был жив и дышал.

Не обращая внимания на приветствие, я приготовила себе чашку кофе и села напротив нее. Ее щеки были испачканы многодневной тушью, и слезы, казалось, никогда не прекращались. Меня раздражало то, что я так легко плакала из-за самого неизбежного — смерти.

— Где Даворин? — спросила я.

Она оторвалась от чашки, которую держала в руках, и пожала плечами. Ее мысли были где-то в другом месте, и отсутствие слов меня раздражало.

Она ответила через минуту.

— Он поехал забирать твои вещи из твоего дома и велел мне передать сообщение.

— Какое?

— Не уходи, пока он не вернется, иначе тебя ждет наказание, — её щеки покраснели.

Именно это я и сделала. Адрес я узнала от Брианны, хотя это было непросто. Однако спустя несколько угроз она сдалась, и я воспользовалась ее телефоном, чтобы позвонить Доминику. Как бы он мне не нравился в тот момент, он был полезен. Он прислал мне машину и одну из своих кредитных карт, не задав никаких вопросов. Хотя я не сомневалась, что он заглянет туда, откуда я ему позвонила.

Будучи интуитивным человеком, он также отправил посылку с некоторыми предметами первой необходимости. Он знал мои вкусы до мельчайших деталей и вместе с одеждой прислал мне еще и новый телефон. Думаю, это был его способ извиниться за то, что он был мудаком в последний раз, когда мы виделись.

Как только водитель уехал со мной на заднем сиденье, зазвонил телефон.

— Да?

— Что происходит, Екатерина? — голос Доминика был наполовину сердитым, наполовину озабоченным. Я не была уверена, кто из них меня больше разозлил. Кто он, черт возьми, такой, чтобы злиться на меня после того дерьма, которое вылетело из его рта?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мой голос был ровным. Я смотрела в окно, запоминая окрестности и дорогу обратно к дому Даворина.

С другой стороны разговора послышалось что-то среднее между шипением и хрюканьем.

— Сначала ты выгоняешь Ксению, потом исчезаешь с лица земли, а потом запираешь двери. И вот ты звонишь мне с неизвестного номера с адреса в трёх часах езды от твоего дома. В какие неприятности ты вляпалась?

Я моргнула.

— Почему ты всегда предполагаешь, что у меня проблемы? Я просто изучаю другие части города.

— Прекрати нести чушь, — медленно сказал он.

Я вздохнула.

— Я больше не доверяю тебе, Доминик. Это не твоё дело, и, честно говоря, даже если бы и было, я бы тебе не сказала. Потерпи немного, ладно?

Это было неуместно, но временами мой язык работал быстрее, чем мозг. Я знала, что существовала возможность причинить ему вред, хотя он никогда бы в этом не признался.

Он помолчал какое-то время.

— У тебя всё ещё есть трекер, который Алексей вставил тебе в руку?

— Конечно, — ответ был нет. Я избавилась от него, как только Алексей вышел из комнаты, хотя от него остался ужасный шрам, который я собиралась скрыть татуировкой.

— Всё в порядке, — сомнение пронизало его тон. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

Я повесила трубку и позвонила Тиане, чтобы договориться о раннем обеде. Ее номер телефона был одним из немногих, которые я запомнила. Она была потрясена, услышав это от меня. Она ругала меня пятнадцать минут за то, что я не отвечала на звонки, прежде чем она наконец согласилась.

Кредитная карта Доминика, конечно, имела лимит, но он всегда превышал триста тысяч долларов. Не часто я позволяла себе тратить много денег; однако мне не терпелось как можно больше разозлить брата.

Обычно он был очень сдержанным — немногословный человек, который никогда не говорил лишнего и никогда не ходил вокруг да около, — однако мне удалось вывести его из себя трижды за месяц. Я назвала это личным рекордом, так какой же еще?

Я выбрала ресторан Theo. Мне нравилась эксклюзивность, и, поскольку я регулярно приходила с Алексеем, который всегда бронировал столик за несколько месяцев вперед, я знала, что меня впустят. Мест было всего двадцать шесть, и лучше всего было посидеть в зале или в баре и наблюдать, как шеф-повар Тео готовит еду, хотя этот вариант стоил на двести долларов дороже.

Я бы выбрала это, но мне нужно было уединение, поскольку я знала, что больше не могу лгать Тиане. Я чувствовала не раскаяние или вину; еще большим бременем было то, что она была связана со мной, но не была. В конечном итоге мне не нужно было, чтобы она неожиданно исчезла. Для нее это был прекрасный шанс либо продемонстрировать мне свою преданность, либо уйти, и оба варианта были хороши.

Можно было бы гарантировать, что у меня больше нет никаких обязательств; другое означало бы союзника, хотя мне еще предстояло подумать, чем она может быть полезна.

Тиана взбесилась, когда я дала ей адрес, и немедленно взяла перерыв на обед — ей понадобится немного времени, чтобы добраться сюда. Я прошла вперед и заняла место в самом укромном месте. Было еще довольно рано, и людей внутри было немного.

Мне тут же подали напиток, и я села, глядя на дверь, но как только вошел следующий посетитель, моё тело замерло.

Что-то внутри моей груди взорвалось. Как могло случиться, что никто этого не услышал?

Призрак улыбки пробежал по его лицу. Чем ближе он подходил ко мне, тем лучше я могла видеть его лицо. Морщины под глазами указывали на его возраст, а седые волосы и такая же борода были густыми, как будто они не были настоящими. Пальцы его были украшены золотыми кольцами, а в правой руке он держал трость.

С уважением Алексей.

— Тебя сложно выследить, — сказал он по-английски, что стало неожиданностью. Его сильный акцент все еще был там.

Двое его людей, которым было столько же лет, сколько и ему, стояли рядом с ним. Их руки были по бокам, на лицах - темные солнцезащитные очки. Я ненавидела этих ублюдков чуть ли не больше, чем Богдана Калашника.

— Отец, — поприветствовала я. Я ненавидела то, как тихо звучал мой голос. — Чего ты хочешь?

Богдану не требовалось никакого приглашения, чтобы сесть. Он прислонил трость к краю стола, его головорезы не позволяли никому приблизиться к нам. Несмотря на то, что ресторан не был пуст, нас все же удалось уединить, и мои нервы не смогли расслабиться.

Он медленно усмехнулся.

— Разве отец не может навестить свою дочь без скрытых мотивов?

— Отец может, — парировала я. — Но ты не можешь.

Мои руки были под столом. Я изо всех сил пыталась восстановить самообладание, и он это заметил. Его взгляд метнулся ко мне, и это было совсем не гостеприимно. Он не пытался скрыть своего отвращения ко мне; однако он об этом не говорил.

— Это немного грубо, — он отшутился. — Я просто хотел увидеть тебя.

Я кивнула, сглатывая комок в горле.

— Хорошо. Почему?

Он тихо вздохнул. Он разочарованно покачал головой.

— Я вижу, ты все еще ненавидишь меня. Прошли годы, и сейчас я сожалею о своих решениях.

Я моргнула.

— Это должно было быть извинением?

— Нет, — выдохнул он. — Но это так. Мне искренне жаль за все, через что я тебя заставил пройти. Теперь я другой человек.

В голосе моего отца не было извинения. Он знал, что я не куплюсь на его чушь, хотя и воздерживалась от разговоров на эту тему. Вместо этого он нахмурился, увидев выражение моего лица. В основном я хотела, чтобы это закончилось до прибытия Тианы. Им не нужно было встречаться.