— Ты просто скажешь, что я веду себя глупо.

Он нахмурился.

— Я бы никогда не назвал тебя глупой.

Я выдохнула.

— Ладно. Хорошо. Когда Кент сделал небрежный комментарий о том, что видео можно будет показать внукам, я подумала, что этого не случится, потому что ты навсегда останешься в этом огромном доме совсем один. Мне грустно думать о том, что ты одинок. Что глупо, я знаю, потому что ты хочешь этого, так что давай: скажи мне, что я веду себя глупо.

Его стальные темные глаза смягчились, и хмурый взгляд медленно растаял.

— Виена, — прошептал он со вздохом, поглаживая ладонью мой затылок. Его взгляд опустился на мои губы, в нем вспыхнуло желание. Темное. Жгучее.

Я сделала прерывистый вдох, когда воздух между нами накалился. Мой желудок скрутило, а нервы были на пределе. Я почувствовала, как у меня участился пульс. Почувствовала, как возбуждение вспыхнуло где-то внизу живота.

Он стоял очень неподвижно, его ноздри раздувались, мускулы были напряжены. Было ясно, что он борется с самим собой. Казалось, здравый смысл возобладал, потому что он опустил руку и сделал шаг назад. Я не была уверена, испытала ли я облегчение или разочарование.

Я ухватилась за бессмысленную тему, пытаясь ослабить сексуальное напряжение.

— В любом случае, я бы сказала, что ужин с моей семьей прошел хорошо. Они, казалось, не беспокоились о нас, когда уходили.

Он наклонил голову.

— Ты сказала им не спрашивать меня о моих родителях, не так ли?

Раскусил.

— Только потому, что знала, что они это сделают — это обыденный вопрос, который большинство считает безобидным. Я просто сказала, что это деликатная тема для тебя, точно так же, как я просила тебя не упоминать Коррин или его мать при Саймоне. Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя неловко.

Его лицо стало мягким и расслабленным, но затем все эмоции исчезли из его глаз, и выражение его лица снова стало жестким.

— Тебе нужно быть осторожной, Виена.

— Осторожной?

— Я эгоист. Если ты продолжишь быть такой милой, я привыкну к этому, и, возможно, не захочу тебя отпускать. Тогда у нас обоих будут неприятности, — с этими словами он ушел, оставив меня стоять посреди фойе с широко открытым ртом.

Да, он определенно собирался заставить меня напиться.