Наконец, он сдался.

Он издал болезненный звук и схватил меня за руки.

— Блять! Блять!

— Прости, — прошептал я.

Он наконец-то сломался.

Я боролся со слезами, обнимая его и слушая звуки агонии, вырывавшиеся из его груди. Все, что ему пришлось пережить, разрушило его разум, не хуже, чем паразиты, заразившие моих жертв. Мне стало ясно, что ему каким-то образом промыли мозги, заставив думать, что я его враг. Что я каким-то образом ответственен за то, что он пережил. Тот, кто забрал моего брата, превратил его в животное. В холодную и бессердечную машину.

Он снова затих, и когда он с дрожащим выдохом опустил руки, я отпустил его.

Я упал на бок, прижавшись к стене.

Мы пролежали так в молчании минуту или две, пока я пытался понять, что же такого могло с ним произойти, чтобы он стал таким.

Он вытер кровь из носа тыльной стороной ладони и размазал ее по верхней губе.

Я сдернул простыню с консольного столика, лежащего рядом со мной, и протянул ее ему, а другим концом простыни вытер кровь со своего плеча.

— В тебя стреляли? — спросил он, вытирая кровь с губы уголком простыни.

— Липпинкотт.

— Его указательный палец прибит к стене его собственного кабинеты, прямо рядом с его ухом. — Он приподнял колено, упираясь в него локтем. — Однажды он приставил пистолет к моей голове. Сказал мне, что всадит мне пулю между глаз.

— Расскажи мне, что с тобой случилось.

Снова дернувшись, он потер макушку.

— Многое из тех дней, из того, что было с тобой, теперь исчезло. То, что я помню, приходит ко мне вспышками. Как мелькающие сцены фильма.

— Кто-то держал тебя в плену. Кто это был?

— Анджело держал меня прикованным в каком-то заброшенном здании. — В его голосе слышалась бесцельная тягучесть, как будто он был погружен в воспоминания. — Появился Липпинкотт. Сказал что наш отец отказался заключать сделку. Тогда Липпинкотт сказал ему, чтобы он избавился от меня.

Нахмурившись, я попытался представить, какое предательство должен был чувствовать Кейд. Безнадежность.

— Ты должен был позволить паразитам медленно убить его.

Он покачал головой.

— Я не мог рисковать, что он выживет. Я поклялся убить их всех. — Он поднял клинок и вдавил его кончик в ладонь, играя с ним, что привлекло мое внимание к шрамам даже там. Вся его рука была покрыта ими.

— Не может быть, чтобы Анжело позволил тебе уйти. Что случилось?

— Меня продали какому-то богатому придурку из Массачусетса. — Он уставился вдаль, как будто его сознание вернуло его в тот день. — Он был частью садистской группы. Общество богатых и влиятельных людей, вроде Воронов. Только они не были академиками. Они занимались тем, что мучили людей.

Я потер затылок, не решаясь спросить еще что-нибудь. Но мне нужно было знать. Я должен был понять, что он пережил. Даже если мне придется пережить это самому.

— Они пытали тебя.

— В основном он. Но я не так быстро сломался. У меня было безумное представление о том, что я выберусь из этого. Что я сбегу. — Он фыркнул и нарисовал капельку крови на своей ладони, где продолжал играть с ножом. — Он видел в этом вызов.

— Он промыл тебе мозги.

Он прижался лбом к бицепсу и глубоко вздохнул, как будто ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ответить. Что-то подсказывало мне, что именно эта часть его жизни была испорчена. Тот отрезок его истории, когда все изменилось для него.

— Он узнал, что у меня есть близнец, — сказал он, снова поднимая голову. — Сначала он сказал мне, что собирается найти тебя и продать этим садистским придуркам. Когда это не подействовало на мою психику, он начал кормить меня ложью. Не сразу. Постепенно, капля за каплей. — Отчаянно потирая затылок, он тяжело вдохнул через нос. Он дернулся и захрипел, борясь с какой-то невидимой силой внутри себя. — Он мог днями не давать мне ничего другого. Я бредил, видел всякую чушь. Он стал врываться в мои сны с образами того, что ты на стороне Липпинкотта. И кое-что похуже. — Его голос дрогнул, и он покачал головой. — Я не могу даже думать об этом дерьме.

Часть меня хотела знать, что могло быть хуже предательства, но другая часть считала, что об этом лучше не вспоминать. Черт. Неудивительно, что он хотел меня убить. Наверное, он думал, что я все эти годы участвовал в заговоре против него.

— Когда я окончательно отказался от мысли о побеге, он начал вознаграждать меня. — В его голосе слышалось сильное отвращение. — Как чертову собаку. Постепенно он подпитывал мою преданность ему. К ним. Вскоре я забыл, кто я такой, черт возьми. Тогда он заставил меня убивать за него. Я стал его защитником. Его сторожевым псом.

Я вспомнил о докладе, который мне дали, о том, что он убил бизнесмена в Массачусетсе.

— Ты убил его?

Отвращение на его лице сменилось довольной улыбкой.

—Убийство звучит милосердно, если вспомнить, что я с ним сделал.

— Почему сейчас? После стольких лет?

— Несколько недель назад я присутствовал на встрече с ним. Какой-то крупный руководитель фармацевтической компании. Еще один член «Schadenfreude».

«Schadenfreude». Я знал, что это слово означает что-то вроде удовольствия от чужих страданий. Должно быть, так называлось общество, о котором он говорил ранее.

— Он встречался с Липпинкоттом по поводу покупки некоторых исследований для прорывного лечения. — Проклятье. Сомнительная сделка, о которой Вороны узнали некоторое время назад. Этот коварный ублюдок все время стоял за этим и позволил Дэрроузу взять вину на себя. Кейд покачал головой. — Как только я услышал это имя, у меня в голове что-то щелкнуло. — Он потер череп. — Это зацепило меня до чертиков, и я не мог отпустить это. Вспомнился Анджело и тех уродов, которые меня кинули. Я не мог, блять, видеть дальше этой ослепляющей ярости. Впервые с семнадцати лет мне захотелось убить их всех.

— Ты притворился мной, чтобы подобраться к Липпинкотту.

— Представь мое удивление, когда я обнаружил в камере и Барлетту. Потом ты доставил Анджело, и это было как рождественское утро.

— Ты планировал убить и меня, — осмелился я сказать вслух.

Он опустил взгляд на дрожащие губы.

—Я не знаю, что бы я сделал. Это меня и пугает.

— А сейчас?

— Я пытаюсь спустить все это в унитаз, так что давай просто двигаться дальше, хорошо?

Я фыркнул на это. Потом захихикал. Мое хихиканье перешло в смех, и когда я посмотрел на Кейда, он тоже смеялся. Смех превратился в истерику, в выброс чего-то, что я не мог точно определить, но это было приятно. Очищающее. Я смеялся до тех пор, пока не вытер слезы рукой, и снова затих.

Мы оба смотрели вдаль.

— Помнишь, когда мы были детьми, папа запирал тебя в шкафу? Ты слышал голоса, которые говорили с тобой? — спросил он, его тон был более спокойным, чем раньше, и он все больше и больше походил на моего брата.

— Да.

— И что они тебе говорили?

Я подтянул колено, упираясь в него локтем.

— Они говорили мне бежать. Бежать как можно дальше от нашего отца.

— Но ты не убежал. Ты остался и выдержал все удары, которые он наносил тебе. — Фыркнув, он провел пальцем по носу. — Когда они бросили меня в эту промозглую, холодную камеру, я тоже слышал голос.

— И что он тебе сказал?

— Он велел мне остаться в живых и убить их всех. Но это был не голос мертвых людей. Это был твой голос.

Нахмурив брови, я сглотнул эмоции, сжимавшие мое горло.

— Я бы не стал убивать тебя. Я не стал бы убивать свою кровь. — Его горло перехватило, и он поднялся на ноги, снова убирая нож в кобуру, а я встал с пола.

— И что теперь будет? — спросил я, потирая мышцы вокруг пулевого ранения, которые жутко болели. — Ты планируешь остаться здесь, в Дракадии?

В усталых глазах читалась пустота человека, исполнившего свою месть и не думавшего о том, что будет потом.

— Это место, эта жизнь не для меня. Я никогда не хотел этого. — Эти мрачные слова обхватили мои легкие и выдавили из меня дыхание.

— Значит, ты уезжаешь.

— Да.

Я опустил взгляд, чтобы не поддаться агонии, грозящей разорвать меня на части.

— Куда ты отправишься?

— Не знаю. Куда-нибудь подальше.

Я покачал головой, моя челюсть сжалась в упрямом протесте.

— Ты не можешь уехать. Теперь, когда я знаю, что ты жив...

— Мне нужно во всем разобраться, Дев. У меня с головой не все в порядке.

— У меня есть деньги. Много. Я могу открыть счет.

— Мне не нужны твои деньги. Мне нужно найти причину, чтобы снова жить.

Опустив взгляд, я потер руки и тяжело вздохнул. Меня беспокоило, что ему нужно было уехать от меня, чтобы привести себя в порядок. Я не хотел думать о том, что он может сделать в конце этого пути. Что он может там найти. Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы он не решил, что ему лучше умереть, но я знал эту боль. Я и сам когда-то цеплялся за эту веревку, но почувствовал, что хватка ослабла.

— Если тебе нужно время, то иди. Но ради всего святого, Кейд, пообещай мне, что вернешься, если тебе станет слишком тяжело. Потому что... — Нахмурившись, я сморгнул слезы. — Я не хочу потерять тебя снова.

После минутного молчания он почесал затылок и направился к двери, но остановился рядом со мной. С явной неохотой он протянул руку.

Я потянулся к нему, и в тот момент, когда его ладонь коснулась моей, я крепко обнял его, прижимая к себе. В голове промелькнула картинка: я лежу на полу, из черепа течет кровь после того, как отец ударил меня слишком сильно, а руки Кейдмона крепко обхватывают меня и говорят, что все будет хорошо.

Непробиваемый.

— Прости меня, — прошептал я. — Если ты останешься, клянусь Христом, я защищу тебя на этот раз.

Он крепко сжал меня.

— Ты позволил ему поверить в свою ложь, брат. Ты никогда не был слабым. Не для меня.

Я обхватил его за шею, не желая отпускать.

На звук двери я поднял взгляд и увидел Лилию, которая стояла там с расширенными глазами, глядя на нас двоих.

— О. Боже. Простите. Я не хотела.... Ты задержался, и я забеспокоилась...

— Я уже ухожу. — Кейд отпустил меня и, решительно шагая, направился к ней, остановившись рядом с ней. — Ты самая смелая лисичка, которую я когда-либо встречал, — сказал он и наклонился к ней, прошептав что-то на ухо, чего я не смог разобрать.