— И я уверен, что мы уже обсуждали это. Вы опять уклоняетесь от темы, мисс Веспертин.

— Поведенческая лихорадка. Я просто пытаюсь избавиться от бесконечных вопросов, мучающих мою голову. — Это было почти преступно, как легко я чувствовала себя, флиртуя с профессором, и, что еще хуже, я даже не чувствовала, что притворяюсь.

Его челюсть сдвинулась, глаза сузились в забавном оскале. Он скрестил руки на груди и уставился на меня, его мускулы действительно натягивали ткань бедной рубашки, которая цеплялась за него изо всех сил.

— Хотя я и заинтригован, я не имею права говорить на эту тему. И я был бы признателен за прекращение дальнейших расспросов.

Он был заинтригован?

Чем? Тем, что Андреа не была туристкой? Или я действительно пробила небольшую трещину в этом суровом облике?

— Тогда просто вопрос общего характера о самом организме. Клянусь, он будет моим последним.

— Каков ваш вопрос?

— Есть какие-нибудь случаи замедленного проявления симптомов? Например, в течение многих лет?

— Многих лет? Нет. Паразит быстро приживается.

Как я и помнила из лекции, но хотела уточнить.

— Значит, они не вступают в латентную фазу, или что-то в этом роде?

Он покачал головой, запихивая стопку бумаг в сумку.

— Насколько я знаю, нет. Яйца имеют прочную внешнюю оболочку, подобную спорам, которая позволяет им противостоять агрессивной среде, например, экстремально низким температурам. — Тот факт, что небольшой участок кожи, проглядывающий между двумя верхними расстегнутыми пуговицами его рубашки, смог хоть немного отвлечь меня, говорит о притягательности этого человека. Тон его голоса, объем его знаний — в его словах легко было потеряться. — Но в конечном итоге они заражают, когда условия благоприятны, а в человеке они вполне благоприятны.

Что, впрочем, не имело смысла, когда речь шла о моей матери. За все время моего детства я не припомню случая, чтобы моя мать была хоть немного простужена, до тех пор, пока она не заболела четыре года назад. Что спровоцировало ее заражение? Связано ли это с проектом Крикссон?

Похоже, не было достаточно доказательств, указывающих на это.

— Ответил ли я на ваш бесконечный поток вопросов?

Не совсем, но я не хотела раздражать его шквалом вопросов, которые все еще крутились в моей голове. В конце концов, цель была пофлиртовать, а не вывести его из себя.

— Да. Спасибо.

Когда он поднял над головой кожаную сумку, перекрестив ее на груди, я заметила шрам на его шее, напомнивший мне, что у этого человека не было причин доверять кому-либо из студентов академии, особенно такому первокурснику, как я. Он был заклеймен как физически, так и по слухам, что укрепило его броню. Его стало труднее расколоть. То, что он вообще решил ответить на мои вопросы, было удивительно.

— Держись подальше от неприятностей, Любопытный Мотылек, — сказал он, направляясь к двери.

Любопытный Мотылек.

Прозвище.

Вполне подходящее, учитывая тот факт, что я не собиралась избегать огня.

***

— Эй, умница. Неплохой способ выставить меня в плохом свете, — сказал Спенсер, пытаясь догнать меня после уроков.

— Я не могу выставить тебя в плохом свете. Только у тебя есть такая возможность. — Я усмехнулась, закинув сумку на плечо.

— Так что там у тебя с Брамвеллом?

— Что?

— Например... то, как он смотрит на тебя в аудитории. Это странно.

— Наверное, он просто заметил, что я как бы отключаюсь.

— Нет. Это что-то другое. Например, язык тела парня. Я могу уловить это дерьмо.

Я фыркнула, пытаясь представить себе, как эти горячие и тяжелые взгляды могли выглядеть для Спенсера.

— Это то же самое, что и мужская болтовня?

— Я бы просто был осторожен...

— Осторожен. Да. Я очень осторожна. К чему эти предупреждения?

— Тебя кто-то предупреждал на счет меня?

— Вообще-то, да.

— Кто? Мел?

Я остановилась. Хотя мне и не нужна была очередная порция драмы, особенно если она не касалась меня и не происходила во время моего пребывания в университете, возможно, я могла бы прояснить некоторые вопросы в своей голове.

— А что с Мел? — спросила я, прикидываясь дурочкой.

Надув щеки, он выдохнул и засунул руки в карманы.

— Я напился. Поцеловал ее. Она взбесилась, когда я не захотел иметь с ней ничего общего, и придумала какую-то историю, что я напал на нее. Я понял, что поцелуй зашел слишком далеко, но больше ничего не было.

— Зачем ей это придумывать? Зачем это делать какой-то девушке?

— Я знаю Мел уже несколько лет. Все, что я могу тебе сказать, это то, что она не в полном порядке.

Я застонала и направилась к своему следующему занятию.

— Точно. Она, должно быть, психопатка.

Хватка за руку заставила меня остановиться, и Спенсер отпустил меня.

— Я не об этом. Истории — это ее конек. Она любит выдумывать теории заговора и обливать всех грязью. Гарантирую, если ты ее разозлишь? Она и на тебя начнет копать дерьмо.

— Тем не менее, вы оба согласны, что Доктор Брамвелл имеет какое-то отношение к Дженни Гаррик. Если это правда, то зачем посещать его занятия?

— Потому что мне нужен зачет для получения степени. Никаких других причин. И поверь мне, нелегко сидеть на занятиях, когда ты подозреваешь кого-то в чем-то подобном. Я стараюсь видеть в нем невиновного, потому что знаю, что мой друг был неправ в том, что сделал в отместку. Но то, как он общается с тобой? — Нахмурившись, он покачал головой. — Это заставляет меня снова и снова сомневаться во всем.

— В его действиях не было ничего неподобающего. — Во всяком случае, не настолько явно. За исключением того случая, когда он ругался в библиотеке. — Но мне тоже не нужно, чтобы ты меня опекал. Я сама могу о себе позаботиться.

— Я не пытаюсь проявить неуважение. Наоборот. Я думаю о тебе как о друге, Лилия. Вот и все.

— И это все? — Когда он открыл рот, я перебила его: — Потому что меня не интересуют никакие другие отношения.

Его рот захлопнулся, и он прочистил горло.

— Я понимаю. Завтра вечером все еще в силе?

С трудом сглотнув, я заставила себя не выглядеть удивленной тем, что меня застали врасплох.

— Завтра вечером?

— Благотворительный бал?

— О. Точно. — Я не могла отказаться, когда он, скорее всего, уже заплатил за платье. — Конечно. Как друзья, верно?

— Определенно.

Черт побери.