ГЛАВА 6

ДЕВРИК

— Пожалуйста, не делайте этого! — Обвиняемый стоял перед советом, запертый в огромной позолоченной клетке. — Я умоляю вас.

Камера вокруг нас была одной из трех ритуальных комнат в катакомбах Руста — огромного собора недалеко от Университета Дракадии, принадлежащего Обществу Семи Воронов. Или просто Вороны, как нас чаще называли. Серые бетонные стены и полы создавали ощущение удушья, как будто тебя заживо похоронили в могиле. Это было вполне уместно, учитывая, насколько утомительными могли быть церемонии. Даже множество мерцающих свечей не могли осветить холодный и унылый склеп, в центре которого, выгравированная на золотых плитках, находилась эмблема общества — две скрещенные медицинские трости, как те, что использовались во время чумы, с цифрой семь. Та же эмблема была выгравирована на моей груди.

За стенами собора о нас ходили слухи. Мифы. Секреты, о которых шептались студенты. Пища для заговоров.

Нас никогда не видели. Никогда не слышали.

Скрещенные перед собой руки обвиняемого дрожали, как хрупкие ветки, готовые вот-вот сломаться. Он был единственным, на ком не было фирменной маски чумного доктора, скрывавшей лица всех остальных членов группы, включая меня.

Глубокие черные круги под глазами Обвиняемого говорили о том, что он мало спал, а то, как он опускал взгляд, отказываясь смотреть на кого-либо, говорило о том, что он понимает тяжесть своих преступлений и то, в какое дерьмо он вляпался.

В конце концов, каждый член Воронов знал, что воровать нельзя. Это было в гребаном руководстве, выданном нам, неопытным новичкам, все еще не имеющим представления о том, насколько серьезно Общество соблюдает свои законы. Законы, которые были отделены от законов внешнего мира.

Законы, которые действовали на протяжении веков и переживут каждого из присутствующих в этом зале.

Человек, стоявший перед советом, был его членом почти десять лет. Почти десятилетие привилегий и невообразимой власти, сведенных к нити надежды, за которую он так отчаянно цеплялся в тот момент. Единственная молитва о том, чтобы Вороны простили его проступки.

— У вас есть что сказать в свое оправдание? — Резкий голос председателя Уинтропа оставался полностью узнаваемым, даже слегка приглушенный маской. Из-за безвременной кончины его преемника он получил повышение почти четыре года назад, и с тех пор он придерживался своей клятвы навести порядок в организации.

Обвиняемый шагнул вперед, ухватившись за золотые прутья своей клетки, и опустил взгляд.

— Единственное, что я знаю, это то, что я совершил тяжкое преступление против своих братьев. Это был момент отчаяния и безысходности, который вдохновил меня на этот непростительный поступок. Я умоляю вас о милосердии. Помилуйте меня, и я клянусь, что сделаю все необходимое, чтобы завоевать ваше доверие и уважение.

Я фыркнул от смеха, и звук эхом разнесся по комнате, привлекая внимание нескольких лиц в масках и испуганный взгляд Обвиняемого. Это было понятно, поскольку я оказался тем, у кого он украл. Годы исследований, которые Обвиняемый чуть было не продал какому-то фармацевтическому магнату. Тот, который, несомненно, использовал бы работу, которой я неустанно предавался с тех пор, как вернул себе каплю уважения после катастрофического ухода моего отца.

К счастью, Обвиняемый попался.

Они всегда попадались.

На самом деле его звали Пол Дэрроуз, но это уже не имело значения. Как я понял, у Дэрроуза были жена и дети. Трагично, учитывая его судьбу в данный момент, но этот человек был свидетелем достаточного количества казней, чтобы хорошо понимать последствия своих действий. Вороны были одним из трех самых могущественных тайных обществ в мире, состоящих из бывших сотрудников ЦРУ, ФБР, президентов, изобретателей, и все они когда-то сидели в этой самой комнате. Как он думал, что смог их перехитрить, ума не приложу.

Я только посмеялся над его замечанием о завоевании доверия и уважения, потому что этот идиот был пойман со спущенными штанами — в буквальном смысле слова — со своей любовницей, которая, вероятно, пожалела, что не провела ночь, считая трещины в своем потолке, вместо того, чтобы заделывать ту, которая, несомненно, стала причиной дерьмовой ночи.

Дэрроуз, скорее всего, не вызвал ни малейших подозрений. Никто, кроме мужчин в этой комнате, в конечном счете, не узнает о его судьбе. Да и никто бы не рассказал, если бы не хотел оказаться в том же положении, что и этот несчастный ублюдок.

— Давайте проголосуем по этому вопросу. — Из своей черной мантии с капюшоном Уинтроп извлек предмет, приколотый к его груди — то, что выглядело как монета, размером примерно с полдоллара, на ней была эмблема Общества Семи Воронов. Одна сторона монеты была золотой, символизируя братство, безопасность и верность. Другая сторона была черной. Смертный приговор.

Шесть других членов также сняли свои значки. Для вынесения обвинительного приговора требовалось всего семь голосов, и даже один голос «за» мог решить будет ли жив Дэрроуз или нет.

По очереди они клали свои значки на стол перед собой. Со своего места на балконе я наблюдал за единогласным решением — каждый значок лежал черной стороной вверх.

В конце концов, Вороны не очень-то жалуют воров среди нас.

Тем более что мое исследование было важным не только для членов общества, но и для университета и будущего Дракадии.

— Брат Дэрроуз, за такие преступления, как предательство, воровство и намеренное распространение конфиденциальной информации, вы признаны виновным. — Уинтроп сел обратно в свое кресло и подал знак рукой в правую сторону от себя, где стояли еще два члена Воронов.

— Нет! — Возмущенный крик отразился от стен, и человек в клетке дернулся в сторону от совета, врезавшись в неумолимые железные прутья. Он с грохотом ударился о барьер, крича и умоляя спасти его.

Но спасения не было.

Его связи с братством были разорваны. Он нарушил священные клятвы, обещания, которые были выжжены под кожей каждого из давших слово. Те самые клятвы, что оставили шрамы, связывающие всех нас.

Он больше не был достоин нашей милости.

Дэрроуз хрипло взмолился, как будто палачи могли повлиять на его судьбу. Как будто они осмелились бы оказать ему милость перед лицом своих превосходящих собратьев.

Член группы, известный как Палач, вышел вперед. Его маска, в отличие от черных масок, которые носили все остальные члены, кроме Дэрроуза, сияла золотым блеском, отражая множество мерцающих свечей, расставленных по комнате.

Я уловил вспышку золота на ладони Палача — пульт дистанционного управления. Щелчок кнопки, и стеклянная стенка опустилась с верхней части клетки и окружила прутья, заключив Дэрроуза внутри. Из-под пола появились два предмета, похожие на сценические светильники, и со щелчком заняли свое место. Мгновение спустя комнату наполнил звук, похожий на шум бегущей воды. Выделяемый газ был невидимым, без запаха и цвета. В отличие от масок, использовавшихся во время чумы, маски, надетые на членов группы, эффективно блокировали любые испарения, которые могли просочиться из клетки — мера безопасности на случай, если в стекле появится трещина или щель.

Дэрроуз закрыл лицо руками и опустился на колени. Тщетная попытка уберечься от смертоносных испарений, заполнивших уже камеру. Это не имело значения — газ проникал в его легкие и мозг через трещины в пальцах. Он проник в его мышцы, и он рухнул на бок, забившись в судорогах. Несколько мгновений спустя его тело обмякло.

Звук скрежета бетона разнесся по комнате, когда плиточный пол опустился, унося клетку и безжизненное тело Дэрроуза на нижний уровень, где его сожгут и забудут. На его место поднялся второй, незанятый, кафельный пол с эмблемой, без каких-либо доказательств того, что Дэрроуз когда-либо представал перед Советом. Что он вообще существовал.

Его имя больше никогда не будет произнесено.