ГЛАВА 53

ЛИЛИЯ

Разговор с Брайсоном занимал все мои мысли, когда я покинула «Логово дракона», съев лишь кусок тоста с авокадо и латте, который я оплатила с карты Брамвелла. Полночи я размышляла о черных камнях, о которых говорил Брайсон в разговоре с птицами, и о черепе, который я видела на фотографии, пытаясь установить связь между ними.

С черным стаканчиком в руке я направилась на лекцию Брамвелла, если он, конечно, будет читать ее сегодня, и почувствовала, как давление надвигающейся бури щекочет мне затылок. Деревья окрасились в яркие красные, оранжевые и желтые тона, поскольку над кампусом уже вовсю царила осень, а на небе висели тяжелые и плотные серые облака, обещавшие дождь. Умиротворяющее пение ранних утренних птиц украшало мою прогулку, в то время как легкий ветерок доносил аромат мокрых листьев. Несмотря на то, что температура воздуха оставалась в пределах пятидесяти градусов, что, как правило, является комфортной температурой для тех, кто страдает от суровой зимы, по голым ногам пробежал холодок. Ожидалось, что в течение дня температура поднимется до пятнадцати с половиной градусов, так что я не слишком беспокоилась о выбранном наряде, но было чертовски холодно.

Я потягивала свой дорогой латте, чтобы согреться, выглядя как любая другая студентка, спешащая на занятия, на крышке моей чашки была помада, которую я взяла за правило наносить.

Потому что я не была любой другой студенткой. Я была той самой, которая сделала минет своему профессору и носила в сумке его чек на пять тысяч.

Он тоже не был похож ни на одного профессора, которого я когда-либо знала.

Он был угрюмым, как дождливый день и горький как кофе. Чувственный шепот в темных углах и медленное жжение хорошего виски.

Мучения, которые я одновременно ненавидела и приветствовала.

За исключением нескольких ранних пташек, аудитория была практически пуста, и я поспешила занять свое место. Совершенно незнакомое лицо подошло к трибуне, где он распаковывал книги и бумаги, и у меня екнуло сердце, когда он представился как доцент.

Другими словами, профессор Брамвелл либо забыл о нашей встрече, либо решил пропустить ее.

Подавленная и скучающая, я делала заметки, а профессор Хамдрум рассказывал о жизненном цикле Ноктисомы — тема, которую мы уже изучали в лаборатории. Только когда он упомянул, что некоторым чайкам и воронам удается избежать заражения, несмотря на их пристрастие к поеданию ноксберри и мотыльков Соминикс, я оживилась.

Я подняла руку и, когда он согласился, спросила:

— А летучие мыши?

— Летучие мыши, к сожалению, не защищены. Когда они питаются зараженным мотыльком Соминикс, то довольно быстро погибают от инфекции, и их часто находят плавающими в водоемах.

— У них нет гастролитов, верно?

Он на мгновение задумался.

— Насколько мне известно, нет.

— Почему только некоторые чайки и вороны избегают заражения?

— Боюсь, это вопрос к доктору Брамвеллу.

Конечно, к нему.

Кивнув, я снова опустилась на стул. Я ломала голову над полученными фрагментами, а профессор продолжал свою лекцию. Летучие мыши заражались. Некоторые чайки и вороны — нет. Последние использовали гастролиты для переваривания пищи. Вопрос в том, сколько из заразившихся птиц имели гастролиты из черного камня?

Мне хотелось, чтобы профессор Брамвелл был рядом, чтобы ответить на этот вопрос и укротить любопытство, бурлившее в моей голове.

Спенсер сидел через два ряда от меня, и каждый раз, когда я чувствовала на затылке прожигающий взгляд, я поворачивалась и встречалась с ним взглядом. Стараясь не обращать на него внимания, я досидела до конца лекции и была благодарна, когда наконец пришло время собираться. Именно тогда в класс вошел профессор Брамвелл с той высокомерной и доминирующей походкой, от которой у девушек начинают болеть яичники. При виде него у меня в груди что-то зашевелилось, как сухие опавшие листья в аэродинамической трубе. Он улучил момент, чтобы пожать руку доценту, и когда его взгляд остановился на мне, у меня чуть не перехватило дыхание. Какого черта он должен был так хорошо выглядеть в своих темных джинсах и белой рубашке на пуговицах, стоя рядом с мистером Брюки-хаки-и-пуловер? Как будто он пытался меня помучить?

Одна из девочек в классе подошла к нему, чтобы задать вопрос. Я наблюдала, как он уделил ей не более минуты своего внимания, после чего направил ее к ассистенту рядом с собой. Я почти чувствовала, как от нее исходит разочарование.

Когда я перекинула сумку через плечо и направилась к передней части аудитории, его взгляд встретился с моим, и он мотнул головой, приглашая меня следовать за ним.

Не дожидаясь, пока я его догоню, он вышел из аудитории.

Я поспешила за ним и, выходя из класса, увидела, как он широкими шагами направляется к углу в противоположном конце коридора.

— Привет, — сказал Спенсер сзади. — Можно тебя на секунду?

— Привет, извини. Мне нужно бежать.

Он протянул руку и схватил меня за запястье.

— Пожалуйста.

Только умоляющий взгляд в его глазах заставил меня остановиться.

— Что? — В моем тоне послышалось раздражение. Когда он не ответил, я дернулась из его рук. — Спенсер, у меня нет на это времени, — сказала я, мое нетерпение переросло в настоящее раздражение.

Вместо ответа он потащил меня в небольшую нишу в коридоре, и я вывернула руку, чтобы освободиться.

— Спенсер!

Выйдя в коридор, он толкнул меня в стену позади себя.

— Моя мама сказала мне... кое-что, — прошептал он, сглотнув, и дрожащим голосом. — Липпинкотт не мой отец.

Я замерла, нахмурившись, когда посмотрела на него снизу вверх.

— Что?

— Он не мой настоящий отец.

Слова не приходили на ум. Я не знала, что ему ответить. Как ответить, чтобы не показаться идиоткой, а секунды тикали, прежде чем Брамвелл потеряет терпение и откажется от нашей встречи.

— Мне очень жаль, Спенсер. Я не знаю, что сказать.

— Мне не жаль. Я в восторге. Чертовски счастлив. — Сквозь слезы он захихикал, контраст его эмоций тревожил, как будто он мог сорваться в любой момент.

— Тогда... наверное, я рада за тебя?

Его лицо смягчилось.

— Я знал, что ты будешь рада. — Прежде чем я поняла, что на меня нашло, он взял мое лицо в свои ладони и прижался губами к моим.

Мой позвоночник напрягся, мышцы застыли от шока, который пронесся по моему горлу, перекрывая доступ воздуха. Когда я издала приглушенный протест, он разорвал поцелуй, его грудь вздымалась, по щеке текли слезы.

— Пожалуйста, я умоляю тебя. Встретимся сегодня вечером. Во внутреннем дворике перед общиной.

Когда я покачала головой, он наклонился, чтобы поцеловать меня снова, и я прижала руку к его груди, чтобы остановить его.

— Не надо.

Обиженное выражение его лица могло бы вызвать у меня хоть каплю сочувствия, если бы он так нагло не нарушал мои границы.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Я не должен был этого делать. — То, что могло бы быть искренним извинением, вряд ли помогло мне справиться с мечущимися в голове мыслями, когда я пыталась понять, что же, черт возьми, только что произошло.

Шаг в сторону обеспечил мне как раз достаточное расстояние, чтобы вернуть часть утраченного самообладания.

— Спенсер, я с самого начала говорила тебе, что все не так. Я не... Я не могу...

— Лилия...

— Я должна идти. — Голова раскалывалась, и я побежала по коридору в ту сторону, где я видела Брамвелла. Завернув за угол, я оказалась в другом коридоре, но его нигде не было видно.

— Черт, — пробормотала я, вглядываясь в переполненный лекционный зал. Следующей была небольшая аудитория, но такая же битком набитая. Следующие две в противоположной части зала были так же полны студентов. Только когда я добралась до последней аудитории, выходящей в пустой зал, я обнаружила его прислонившимся к стене у входа со скрещенными руками.

Во рту внезапно пересохло, я сглотнула, приближаясь, моя голова все еще кружилась от того, что произошло со Спенсером.

— Не легче ли было бы встретиться в твоей лаборатории?

— Легче для тебя? Возможно. — Его пристальный взгляд скользнул по мне, на мгновение задержавшись на моих ногах, прежде чем он поднял его на меня. — Для меня? Нет.

Все еще не оправившись от нежеланного поцелуя, я потянулась в сумку и вытащила не оплаченный чек, слегка смутившись, когда он затрепетал, как листочек, в моей протянутой руке.

— Я не могу это принять.

Я лишь бросила на него быстрый взгляд.

— Ты так в этом нуждаешься, что, наверное, сейчас разрываешься на части.

Не в силах смотреть ему в глаза, я покачала головой.

— Это слишком, Деврик.

Он оттолкнулся от стены, не потрудившись разжать руки.

— Обналичь этот чертов чек. — Резкий тон в его голосе привлек мое внимание к столь же раздраженному выражению его лица.

— Зачем? Чтобы ты смотрел на меня с жалостью? Называл меня жалкой?

— Почему ты такая чертовски упрямая? Тебе нужны деньги. Я прекрасно обойдусь без них.

Я молча пыталась уложить в голове мысль по поводу того, что для него то, что меня сейчас спасет, — ничто. Просто гроши. Опустив руку, я уставилась на нее, говоря себе, что мне не следует ее брать.

— Я работала на тебя не из-за денег, ты же знаешь. — Прочистив горло, я смахнул пелену с глаз, и поток эмоций обрушился на меня. — Я верну тебе деньги.

— Ты этого не сделаешь. Ты не в состоянии.

— Тогда скажи, чем я могу тебе отплатить? — Я сложила чек пополам, гадая, что он сделает, если я разорву его на части у него на глазах. — Я не могу просто принять его. Это неправильно.

— Так же как и намеренно позволять себе тонуть в зыбучих песках. Сосредоточься хоть раз на себе. И устрани те препятствия, которые стоят на твоем пути.

Я вздохнула.

— Ты никогда не был препятствием.

— Только потому, что нас не поймали.

Я ненавидела то, что он мог держаться так спокойно, в то время как я чувствовала себя так, словно мои внутренности разрывались под ударами строительного шара. Мне хотелось обнять его за то, что он одним махом избавил меня от многомесячного стресса и переживаний, но в то же время хотелось наброситься на него, как его безразличие терзает меня.