ГЛАВА 13.

«— Убийство — это не дело преступников, это касается законопослушных граждан».

~ Эммануэль Теней

ЛИАМ

— План был безупречен, — сказал я, ущипнув себя за переносицу. — Каждая мельчайшая деталь была спланирована для вас, никчемные безмозглые хуесосы. Мы чуть ли не нарисовали вам гребаную карту! Так где же, черт возьми, вы обосрались?

Я бросил пистолет в лица Нила, Антонио, Эрика и Джинкс. Эти идиотские мускулистые ублюдки все испортили, и у меня возникло искушение убить их всех.

— Сэр, у нас был Эмори в Порт-Линкольне, но он уже несколько дней был в Австрии и знал, что что-то происходит. Мы установили растяжки и даже дали ему время уйти, но этот итальянец не предупредил нас, что он возвращается, — сказал Эрик, глядя на Антонио, который был готов ударить его в лицо.

— Знаешь что, ты, ирландский сукин сын…

— Хватит! — я шагнул вперед, мой голос все еще эхом отражался от стропил. — Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне, как мы потеряли несколько наших гребаных людей? Ты что, нажал на эту идиотскую кнопку?

— Эмори нашел растяжки и перенастроил их на конспиративную квартиру, — ответил Нил, глядя мне прямо в глаза, и мне захотелось проломить его гребаный череп. Мы потеряли пятерых наших людей — трех ирландцев, двух итальянцев — всех разорвало на куски из-за их гребаного тупого дерьма.

— Это твой первый раз на задании? Ты опозорил семью, — я двинулся к Нилу. — Ты опозорил меня, а теперь стоишь передо мной со своим членом в руках, не зная, что с собой делать.

Вздохнув, я обернулся и увидел, что моя жена сидит в моем кожаном кресле за дубовым столом, просто уставившись на мужчин позади меня. Она была сногсшибательна, одетая в красивое голубое кружевное платье и белые туфельки. Но я знал, что она была так же зла, как и я. За последние девять дней мы сильно ссорились и трахались, и я начал читать ее так же хорошо, как она могла читать меня. К сожалению, наши люди были похожи на пещерных и понятия не имели, как, черт возьми, работать вместе, и теперь у меня на руках было пять трупов.

Мы стояли в моем подвале, окруженные всеми нашими людьми, но никто не разговаривал. Ни один из них. Мел вытащила пистолет и положила его на стол, выпустив одну пулю, прежде чем посмотреть мне в глаза. Она хотела крови, и я тоже.

— Кто больше всех облажался? — тихо спросила она. Я заметил, что она никогда по-настоящему не кричала на мужчин, когда злилась. На самом деле, ее голос стал мягче, как будто она хотела усыпить бдительность.

Никто не произнес ни слова, поэтому я подошел к ней и прислонился к столу.

— Она задала вопрос. Мы хотим получить ответ, или мы убьем вас всех и начнем все сначала. Сколько мы им платим, дорогая?

Она посмотрела на меня, и я знал, что она ненавидит, когда я называю ее так на людях, но мне было все равно.

— Пять миллионов в год? Я могла бы пойти в гетто и найти людей, которые заменили бы их за пять минут, предложив 500 тысяч, — небрежно сказала она, крутя пистолет на столе.

Кивнув, я снова посмотрел на мужчин.

— Итак, мы снова спрашиваем, кто облажался больше всех?

Эрик шагнул вперед.

— Это был Йен.

И в тот момент, когда он это сказал, Мел подняла пистолет и выстрелила ему прямо в коленную чашечку. Бедняга. Я даже не знал, что пистолет заряжен, потому что на столе все еще лежала одна пуля.

Мел зашипела на него.

— С каких это пор ты отказываешься от своего брата, ублюдок? — И в ее словах был смысл. Даже когда мы командовали ими, они не должны были выдавать эту информацию, если только кто-то не предавал нас.

Эрик завопил, как умирающая свинья, когда Йен шагнул вперед. Оттолкнувшись от стола, я протянул руку Мел, когда она поднялась со стула.

— Эта пуля для тебя, Йен, — сказал я ему, когда он посмотрел на пистолет и пулю. Пока мы ждали, было слышно только ворчание Эрика.

— Пятеро погибших из-за тебя. Покончи с собой, — сказал я, когда мы с Мел шли к лифту.

— Если он этого не сделает, — добавила Мел, когда мы вошли в ожидающий лифт, — остальные из вас избавят этого идиота от страданий. Это приказ.

Должно быть, она точно рассчитала время, потому что двери закрылись точно по сигналу.

— Мне нравится Эрик, — сказал я ей, когда мы поднимались на первый этаж. Моя мама устраивала один из своих многочисленных благотворительных вечеров в конце лета, и мы все, конечно, должны были присутствовать.

— Надеюсь, в следующий раз он будет держать рот на замке, — она ухмыльнулась, явно наслаждаясь тем, что выстрелила в него.

— Туше, но мы можем использовать эту хуйню, чтобы прикрыть дело. Насколько кому-либо известно, одним из этих пятерых действительно мог быть Орландо. Мы можем сделать заявление завтра, — сказал я, останавливая лифт и прижимая ее к стене. Я хотел ее. Я нуждался в ней, и если бы я не получил ее прямо сейчас, мне пришлось бы ждать часами.

— Успокойся, черт возьми, Лиам, — она посмотрела на меня. — Всякий раз, когда ты видишь кровь, ты приходишь в восторг.

— Всякий раз, когда я вижу, как ты проливаешь кровь, я прихожу в восторг. Есть разница, — сказал я, поправляя ее, когда я прислонился к ней.

— У нас интервью, на которое мы опаздываем, — сказала Мел, когда я схватил ее сзади за шею, позволяя своим рукам блуждать и зарываться в ее волосы.

— Тогда мы можем заняться сексом по-быстрому, — солгал я, никто из нас не кончал быстро, и она это знала.

Она оттолкнула меня от себя, когда начала отряхивать платье, и запустила лифт, чтобы он снова начал двигаться.

— Ты быстро становишься сексоголиком.

— Только для тебя, — я подмигнул, поправляя галстук, когда двери открылись. А там нас ждала моя мама, постукивая своими туфлями-лодочками по полу.

— Вы оба опоздали. Здесь журналисты из Time, которые ждут сделать фотосессию счастливой пары, ее нет, — сказала она, ее голос был резким.

— Эвелин, журнал Time подождет столько, сколько мы захотим, поскольку они единственные, с кем мы сотрудничаем, — ответила Мел.

Я с удивлением наблюдал, как они разговаривали глазами. Однако все исчезло, когда моя мать без предупреждения шлепнула меня по руке.

— Лифт, Лиам, честно? — она фыркнула на меня, а я уставился на нее в замешательстве. Мел и моя мама, казалось, говорили глазами на языке, который, казалось, никто другой не понимал.

— Я не знаю, что с ним не так, Эвелин, — Мел ухмыльнулась, прежде чем подмигнуть мне в ответ.

— Давай приведем в порядок твои волосы, пока весь мир не узнал об этом. — Она вздохнула, забирая Мел. Мне не хотелось этого говорить, но это вывело меня из себя. За последние несколько дней мы с Мел провели большую часть времени вместе. Иногда мы разговаривали, большую часть времени мы трахались, а все остальное время мы просто лежали рядом друг с другом. Это было так, как будто мы оба позволяли нашим телам, разумам и душам просто привыкнуть друг к другу, и я наслаждался каждым моментом этого, и именно поэтому я ненавидел, когда ее забирали у меня.

— Я знаю этот взгляд, — мой отец ухмыльнулся и встал рядом со мной.

— Какой взгляд? — прошипел я, прислонившись к стене и ожидая возвращения моей жены. Моей жены. Это заставило меня ухмыльнуться.

— Этот взгляд, — старый дурак ухмыльнулся. — Я знаю его, потому что время от времени он мелькает у меня на лице. Это похоть, это желание, это надежда и любовь, объединенные воедино. Это заняло у тебя чуть больше недели. У меня это заняло всего сорок восемь часов.

Иногда я его ненавижу.

— Для любви еще слишком рано, отец.

Он фыркнул. Мой отец, Седрик Каллахан, фыркнул.

— Если бы Шекспир сказал это, мир никогда бы не увидел «Ромео и Джульетту». Ты все еще ненавидишь ее?

— Я никогда этого не говорил, — быстро перебил своего отца. — Я долго ждал кого-то вроде нее и даже не знал об этом. Однако я не могу позволить ей узнать, что я... Я могу хотеть ее, я могу быть верным, и я могу заботиться, но я еще не могу любить ее. Она не получает любви, пока сама что-нибудь не почувствует.

— А если она этого не сделает?

Я оторвался от стены, как только увидел, что они направляются к нам.

— Я все равно буду рядом.

— Кто вы и что вы сделали с моим сыном? — его старые глаза сверкнули на меня.

— Даже не начинай, отец.

— О чем вы оба шепчетесь? — моя мать внимательно посмотрела на нас, когда наконец добралась до нас.

Мой отец ухмыльнулся, целуя ее в щеку.

— Мировое господство, — она закатила на него глаза, в то время как Мел просто подняла бровь, глядя на меня.

— У тебя был шанс, и ты потерпел неудачу. Пора отойти в сторону и позволить новой крови выйти вперед, — сказала моя мать. Мой отец притворился обиженным, прежде чем притянуть ее в свои объятия. Это было то, чего я хотел с Мел, но она, скорее всего, пристрелила бы меня за публичное проявление чувств... или любое проявление.

Словно подтверждая мои мысли, Мел в замешательстве уставилась на них, прежде чем встретиться со мной взглядом, как бы говоря мне: «Твоя семья такая странная».

— Разве у вас не назначено интервью, о новые король и королева? — спросил нас мой отец с ухмылкой. Он официально отказался от своего титула в ночь нашей свадьбы, и с тех пор я... Мел и я правили, и он был более расслабленным, даже счастливым. Он долго ждал, чтобы уйти в отставку, и вот я все это время думал, что он просто не хочет отказываться от своего титула, но он это сделал. Отец просто хотел убедиться, что ему никогда больше не придется вмешиваться.

Предложив Мел руку, мы оба направились в гостиную, и я рассмеялся, увидев, как она пытается расслабить лицо.

— Заткнись. Одному богу известно, как долго нам придется улыбаться этим людям, — парировала Мел, когда я остановился в дверях.

— Просто будь как Эвелин.

— Быть похожей на твою мать? Ты больной ублюдок, Лиам Каллахан, — она подмигнула, заставляя меня хотеть одновременно задушить и поцеловать ее.

— Будь непохожа на себя, — ответил я сквозь зубы, прежде чем открыть дверь.

Когда я это сделал, она шагнула вперед.

— Нам очень жаль, что мы опоздали. Оторвать Лиама от его работы может быть непросто. Он стесняется таких вещей, — добродушно сказала она, когда съемочная команда улыбнулась ей.