— Значит, он крыса с причудливым именем. — Очень умная крыса, но тем не менее крыса.

— Убедись, что у Джинкса заправлен самолет. Завтра, после того как Лиам получит ключи, мы улетаем. Я хочу, чтобы ты остался с Коралиной и Декланом. Кейн и Монте летят с нами.

Его глаза вспыхнули, а челюсть сжалась.

— Есть какая-то проблема?

— Нет, мэм.

— Ты лжешь.

— Почему Кейн здесь? Какой цели он служит? У него нет никаких навыков, кроме как пробивать кулаком стену, — признался он.

— Он пригодится. — Я не была уверена на сто процентов, как, но я почему-то знала, что он пригодится. Выйдя за пределы ринга, я направилась к лифтам.

Когда лифт открылся, из него вышел один из последних людей, с которыми мне хотелось разговаривать.

— Эвелин.

— Мел.

— Тебе что-то нужно в подвал? — Спросила я, проходя мимо нее, чтобы войти в лифт.

— Я хотела извиниться. — Она вернулась в металлическую коробку вместе со мной.

Это было неожиданно.

— Что тебе сказал Лиам?

Она скрестила руки на груди, когда двери закрылись.

— Почему ты думаешь, что Лиам говорил со мной?

Эта семья действовала мне на нервы из последних сил.

— Почему вы все должны спрашивать, почему или как я что-то знаю? Это пустая трата времени. Вы не обманете меня. Так что либо ты говоришь мне правду, либо уходишь... сейчас. — Я вышла, когда двери открылись, она последовала за мной.

— Ты права, Лиам говорил со мной, но это к делу не относится. Черт возьми, Мел, иногда мне действительно хочется ударить тебя. Если бы кто-то намеренно разбил сердце Итана, а затем оставил его в тюрьме на несколько месяцев, что бы ты чувствовала как его мать? Неважно, кем я была раньше, он все еще мой сын, и ему было больно.

Если бы это был Итан, я бы... Я поняла ее точку зрения.

— Мы с Лиамом завтра отправляемся в Вашингтон. Вы с Седриком должны быть готовы сопровождать нас. Я хочу, чтобы ты была с Итаном, когда мы не сможем. Мы уже купили дом. — Я хотела развернуться и уйти. Однако я этого не сделала. — И, Эвелин, я понимаю. И до тех пор, пока у нас не возникнет эта проблема снова, я уверена, что у нас все будет хорошо. Ты единственная бабушка моего сына, ты нужна ему.

Эти люди заставляли меня быть доброй.

ЛИАМ

Когда я вернулся в нашу комнату, я услышал ее ужасное пение и не смог сдержать улыбки. Она действительно понятия не имела, насколько плоха на самом деле. Она всегда начинала с жужжания, а потом, выла, как страдающая банши. Раздевшись, я вошел в ванную и наблюдал, как вода стекает по ее телу.

— Ты собираешься стоять там весь день, Джинкс, или все-таки войдешь? — спросила она, и я услышал смех в ее голосе.

Зайдя ей за спину, я схватил ее за талию и притянул к себе. Я укусил ее за ухо и обхватил ее киску одной рукой, в то время как другой схватил ее за грудь.

— Еще раз так пошутишь, и я заставлю тебя пожалеть об этом. — Я крепко сжал ее сосок.

— Вот мой ответ, извращенец. — Я чувствовал, как она изо всех сил пытается сдержать стон, который нарастал в ее груди. Она давила на меня, и я знал это, но я не мог контролировать себя всякий раз, когда она была в моих объятиях, особенно когда она была обнаженной и мокрой.

Развернув ее, я прижал ее спиной к кафельной стене.

— Если ты хотела, чтобы я жестко трахнул тебя, жена, все, что тебе нужно было сделать, это попросить. Тебе не нужно было меня злить. — Хотя я знал, как сильно ей нравилось это делать.

— Прости, Лиам. Не мог бы ты, пожалуйста, трахнуть меня... жестко? — сладко попросила она, когда вода полилась на нас.

Схватив ее за бедра, я приподнял ее вверх, прежде чем завладеть ее губами, я вонзался в нее, пока не вошел в нее по самые яйца. Мой язык коснулся ее языка, и я почувствовал, как она прижалась ко мне, когда ее затвердевшие соски прижались к моей груди.

— О... — она застонала мне в рот, когда ее руки обвились вокруг моей шеи и вцепились в волосы.

— Насколько сильно, жена? — Спросил я, входя в нее все глубже и глубже.

Ее рот приоткрылся, и ее тело задрожало от удовольствия. Она закрыла глаза, когда я вошел в нее. Притянув меня ближе к себе, она укусила меня за ухо.

— Сильнее, — прошептала она, двигаясь, чтобы слизать воду, которая стекала с моей челюсти. Я вошел в нее, и, как всегда, она схватилась за мои волосы. Улыбка появилась на ее губах, когда я поцеловал ее грудь и сильно ущипнул за сосок.

— Сильнее.

Дорогой Боже.

— Ты такая чертовски тугая, детка. — Я прикусил губу. Мне потребовались все мои силы, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас. То, как она цеплялась за меня, звуки, которые срывались с ее губ…все это сводило меня с ума.

— Сильнее! — снова выдохнула она.

Она любила грубость, это было то, что мне нравилось в ней. Запустив руку в ее волосы, я откидываю ее голову назад и обнажаю шею, покусывая и целуя ее по всей длине. Ее ноги обвились вокруг моей талии, позволяя ей усиливать каждый толчок, пока мы оба не кончили.

Она засмеялась, когда вода продолжала обрушиваться каскадом вокруг нас.

— Что? — Спросил я.

— Ничего.

— Нет. Что? — Почему она так на меня смотрела?

— Ничего. — Она сделала паузу, прежде чем снова рассмеяться, прекрасно зная, что я не перестану, пока она не ответит. — Я счастлива. Ладно, черт возьми? И я буду счастливее, как только мы закончим с Птицеловом, — пробормотала она, и я поцеловал ее в щеку и вышел из нее.

После того, как мы вымылись, мы прошли в спальню, где я вручил ей письмо от Начальницы тюрьмы.

— Что это? — спросила она, разворачивая его.

— Прочти это, — сказал я, вытирая волосы.

— Дорогой мистер Каллахан, по вашей просьбе я написал это письмо от руки. Я хочу выразить свою огромную печаль по поводу вашего незаконного заключения....в общем, чушь собачья, чушь собачья. Почему я это читаю?

— Потому что завтра, после того как мы получим ключ от города, я разрушу и ее, и ту гребаную исправительную систему, которой она управляет.

Она не выглядела удивленной.

— Правда? Ты собираешься рассказать всему городу, что она была грубой? Кажется, немного маловато по шкале мести.

— Включи новости, — сказал я ей, подходя к своему комоду и вытаскивая пару боксеров. Я проверил прямую трансляцию на столе и посмотрел, как Итан спит в своей кроватке, пока тихо сосет большой палец.

Я услышал, как включился телевизор, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть женщину, рассказывающая именно то, что я хотел, чтобы Мел увидела. Из всех надзирателей, которых я видел за последние пять месяцев, доктор Рейчел Олден была, безусловно, той, кто разозлил меня больше всего. Ее постоянная потребность приручить меня, как будто я был ее ручной обезьянкой, мягко говоря, приводила в бешенство.

— Источники подтверждают, что полиция Чикаго действительно знала о невиновности Лиама Каллахана. Хотя подробности все еще не разглашены, высказываются предположения, что это был политически мотивированный шаг против семьи Каллахан, которые высказали свое разочарование в полицейском управлении. Среди подозреваемых внутренних игроков, которые были названы, офицер Скутер, который в настоящее время находится в бегах, капитан Джозеф Кент, суперинтендант Кэш и доктор Рэйчел Олден, которая является начальником тюрьмы, где содержался Лиам Каллахан. Доктора Олден обвинили в злоупотреблении властью люди, отличные от лагеря Каллахан. Сотрудники исправительного учреждения, которые работали и все еще работают в этом учреждении, даже признались, что она особенно интересовалась мистером Каллаханом и часто насмехалась над ним в его камере. Ты можешь в это поверить, Крис?

— Нет. Это смешно! Абсолютно нелепо то, что этот город сделал с Каллаханами. Это ужасно. Эти люди злоупотребляют властью, данной им жителями Чикаго, чтобы запугивать хороших, порядочных людей. Если бы я был Каллаханами, я бы подал в суд на штат слепых...

— Ее посадят, — заметила Мел.

— Ты знаешь, что происходит с бывшими полицейскими в тюрьме?

— Но, это все? — Она надулась со своего места на кровати.

Моя жена надулась. Я со смехом подошел к ней и заключил в объятия.

— Мы не можем убить всех, любимая. У нас есть дела поважнее.

— Да, я знаю. Но я все еще ненавижу их всех. — Она наклонилась ко мне, когда я поцеловал ее в шею. — Ты можешь сходить за Итаном?

Маленькая часть меня хотела застонать, с тех пор как мы вернулись и смогли разобраться во всем между нами, Итан спал ночью в нашей постели. И как бы сильно я ни любил своего сына, я действительно надеялся провести еще немного времени наедине с его матерью.

— Лиам?

— Да, я схожу за ним, — ответил я.

Выйдя в коридор, я наблюдал, как Нил разговаривал с моим отцом возле комнаты Итана.

— Все в порядке? — Спросил я, подходя к ним обоим.

— Нил здесь считает, что ты исключил его из семьи, — ответил мой отец, прежде чем войти в комнату.

Нил закатил на него глаза, прежде чем повернуться ко мне.

— Это так? — Я еще не знал, но готовился к этому.

— Личные встречи с Декланом, я понятия не имею, что происходит, и я узнаю от прислуги, что ты хочешь, чтобы мы отправились в Вашингтон, и мне начинает казаться, что ты не доверяешь мне информацию, брат.

— Я не знаю. Но дело не только в тебе, а во всех. Отец понятия не имел...

— Отцу все равно. Он уходит из этой жизни и работает над своей гребаной техникой гольфа, — огрызнулся он.

Я мог бы сказать ему правду... но это только вывело бы его из себя, а прямо сейчас нам нужно было меньше трещин в фундаменте этой семьи.

Положив руку ему на плечо, я заставил его посмотреть мне в глаза.

— Нил, у нас есть проблемы, этого нельзя отрицать. У Деклана были некоторые проблемы, и мы поговорили наедине. Прямо сейчас я восстанавливаю свою семью. Они на первом месте. Если тебе кажется, что я тебя вычеркиваю, знай, что это не так. Я просто переживаю последствия безумия Мел. Ты говоришь как параноик, и мне это не нравится. Люди склонны совершать глупости, когда они параноики.

Он посмотрел на меня и вздохнул, прежде чем кивнуть.

— Мне жаль.

— Не за что извиняться. Мне нужно, чтобы мы все были вместе, пока мы выступаем против Птицелова.