Его губы касаются моих.

И вот он уже целует меня. Он дикий и настойчивый, горячий, твердый и почти неуправляемый.

Он удерживает мою голову на месте, не пытаясь быть нежным. Другой рукой он обхватывает мою задницу и заставляет меня упираться в его рельефный пресс.

Вода поднимает нас, переносит в другую плоскость, где нет ни верха, ни низа, где есть только он.

Я не могу дышать.

Мне не нужен кислород.

Все, что мне нужно — это его огромное тело, окружающее меня, жар его губ, настойчивость его рук.

Я дрожу, но мне не холодно.

Это так хорошо. Гораздо лучше, чем я себе представляла.

Моя грудь жаждет наполниться новым воздухом. Легкие горят от желания, даже большего, чем просто это.

Свет пробивается сквозь воду, танцуя на его татуировках, на чернилах, которые обволакивают его, как вторая кожа, и доказывают, что он — все, чем я его считала: твердый и мягкий, властный и нежный, сильный и уязвимый, красивый и настоящий...

Он позволяет мне всплыть поверхность.

— Нам лучше уйти отсюда, — говорит он, натягивая штаны, — или я сделаю что-то очень неподобающее.

Я ухмыляюсь, и его глаза тоже морщатся.

Мы вылезаем и вытираемся, и он как будто повеселел с тех пор, как мы искупались.

— Робин сказала, что мы могли бы посмотреть один из новых домиков, прежде чем уедем.

Он что-то задумал.

— Хорошо.

Я едва успеваю надеть сандалии, прежде чем он хватает меня за руку и тащит к одной из небольших бревенчатых пристроек.

Я останавливаюсь в дверях хижины. Скромная комната, оборудованная для четырех человек, с двумя комодами и зеркалом в полный рост. Я прохожу к двухъярусным кроватям.

— В детстве я их обожала.

Эти из плотного дерева, с ароматом. Может быть, дуб.

Я взбираюсь по лестнице и опускаюсь на матрас, на котором нет ничего, кроме простыни.

Клэй закрывает за собой дверь, а затем садится рядом со мной.

Я задыхаюсь, когда кровать скрипит от нашего общего веса.

— Мы их сломаем.

— Я заменю их, — он нависает надо мной. Его огромное тело загораживает большую часть света из квадратного окна напротив.

Моя рубашка задирается вверх на животе, и он вынимает крошечный камешек из моего пупка.

— Сувенир.

Я смеюсь.

— Поверь мне, я запомню сегодняшний день.

Мне нравилось наблюдать за ним с этими детьми.

— Ты хороший учитель, когда терпелив, — добавляю я.

Брови Клэя сходятся.

— Ты говорила, что я ненормальный.

Я прищуриваюсь на него.

— Не так уж сильно.

Его губы изгибаются, и каждый раз, когда это происходит, он притягивает меня к себе еще сильнее.

Мне нравится видеть его таким. Игривый и сексуальный. Это не в его характере, и я могла бы с радостью упасть в обморок под пристальным взглядом этих глаз и улыбки.

Он проводит большим пальцем по моему животу — медленное поглаживание, которое зажигает каждую частичку меня. Я вдыхаю и выгибаю спину.

— Тебе нравится давить на мои рычаги, Пинк, — замечает он, его глаза искрятся юмором. — Я отвечу тем же.

Это прозвище заставляет меня покраснеть еще до того, как кончики его пальцев скользят по моим ребрам и поднимаются к плечу.

Между бедрами разливается тепло, и меня охватывает ощущение, что меня трогают во всех нужных местах.

— Это то, что было там? — я киваю в сторону озера. — Ответ?

Его пальцы проникают в мои влажные волосы, извиваясь и напоминая мне, как его рот ощущается на моем.

— Я сделал то, о чем думал уже чертовски давно.

Горячее, ноющее желание разливается по моему животу. Я забыла, как приятно, когда он прикасается ко мне, целует меня. Как все в моем теле превращается в жидкость, когда он рядом.

Я должна принимать правильные жизненные решения. Ответственные.

Но в каком-то смысле этот месяц — побег от этой ответственности. Я работаю над этим. Начну всерьез, когда вернусь.

Я хочу его. Так сильно.

— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, — шепчу я.

Его лицо каменеет, челюсти сжимаются.

— Ты. Я старался этого не делать с барбекю, с той ночи в моей машине. Но каждый раз, когда я думаю, что смогу выбросить твою сладость из головы, ты рядом. Я хочу взбодрить тебя, пока ты не увидишь, что мир не так хорош, как ты его представляешь. Я хочу забраться внутрь тебя, пока не поверю в то, во что веришь ты.

У меня перехватывает дыхание.

— Но прямо сейчас, — продолжает он, — я хочу вытащить тебя из этого жалкого подобия бикини и сделать своей настолько, что ты скорее сожжешь майку Майлза, чем наденешь ее, потому что не можешь представить на своей коже чужое имя.