— Всё меняется, Алиша.

— Не могу поверить, что ты это допускаешь, — сказала Алиша, переключая своё внимание на Джейка. — Ты обещал, что с нами всё будет хорошо.

— Алиша, — сказал Джейк, протягивая к ней руку.

Он выглядел искренне встревоженным; более того, он выглядел обеспокоенным, и этот факт ещё больше охладил Лейлу.

— Убери её с дороги, Джейк, — сказал Калеб.

— Нет, — сказала Лейла, крепче сжимая меч и пытаясь обойти сестру и встать между ними.

Несмотря на то, что Алиша отшатнулась, Джейк с лёгкостью подхватил её и притянул к себе.

— Оставь её в покое! — потребовала Лейла, готовясь замахнуться, какими бы тщетными ни были её усилия.

Но Калеб в одно мгновение выхватил меч у неё из рук и притянул её к себе. Он обхватил её рукой, как тисками, прижимая обе её руки к талии. Его грудь твёрдой стеной прижималась к её спине, а свободной рукой он сжимал свой меч.

— Отведи Алишу обратно наверх, — сказал Калеб.

— Отвали от моей сестры! — предупредила Алиша, пытаясь отдёрнуть руку Джейка, в её глазах светился гнев, смешанный с болью от предательства.

Лейла брыкалась и молотила руками, но Калеб крепко прижимал её к себе.

— Спокойно, спокойно, серрин, — сказал он, отворачиваясь от протестующей Алиши.

— Убери от меня свои руки! — предупредила Лейла сквозь стиснутые зубы.

— Тебе очень повезло, что он всё ещё жив, — тихо произнёс он ей на ухо.

— Если он причинит ей боль...

— Он не собирается этого делать. Если её старшая сестра прекратит свою эскапологию².

Она пинала его по голеням, снова пытаясь отбиться от него. Но даже тогда, когда она была прижата к нему, волнение внутри изумляло её, раздражало.

Она оглянулась и увидела, как Алиша исчезает в дверях вместе с Джейком.

— Нет! — снова рявкнула она, скорее от отчаяния, чем в знак протеста.

— Мы можем оставаться в таком положении, пока заведение не откроется через несколько часов, если ты этого хочешь, — сказал Калеб, крепче прижимая её к себе, справляясь с её всплеском с лёгкостью, несмотря на то, что у него была свободна только одна рука. — Мы могли бы устроить для всех гостей показательное выступление, или ты можешь успокоиться, пока у меня не возникло искушения сделать с тобой что-нибудь по-настоящему плохое. Тебе лучше поверить, что я как раз в таком настроении.

Ещё через несколько мгновений она перестала сопротивляться. Когда она неохотно успокоилась, он отпустил её.

Она повернулась к нему лицом и попятилась.

Не сводя с неё соблазнительных глаз, Калеб поднёс меч к её ключице, заставив её замереть. Лезвие было наготове, но не касалось её, его рука была впечатляюще непоколебима.

— Значит, ты понял, как выбраться, — сказала она, стараясь не позволить негодованию омрачить её тон.

Когда холодный металл коснулся её кожи, у неё перехватило дыхание.

Он осторожно провёл кончиком лезвия от её ключицы вниз по ложбинке между грудей.

— В отличие от тебя.

Он взглянул на неё, и его глаза заблестели.

Она не сводила с него пристального взгляда, у неё перехватило дыхание, а тело напряглось, когда он скользнул мечом вверх по её шее к подбородку, слегка приподнимая его. Лезвие ласкало её кожу со смертельным контролем.

Она сердито посмотрела на насмешливое веселье в его глазах.

— Присаживайся, — сказал он. — Нам нужно поговорить.

Он подошел к бару. Оставив свой меч на стойке, он вернулся с бутылкой и парой стаканов. Он отнёс их в ближайшую кабинку и жестом пригласил её следовать за ним.

Она неохотно подчинилась, заняв место напротив него.

Он выглядел до боли непринуждённым, вызывающе решительным, когда наливал по порции виски в каждый стакан, прежде чем пододвинуть один ей.

Она не осмеливалась отвести от него глаз, когда он откинулся назад и поставил ногу на сиденье рядом с ней, загораживая ей выход.

Он протянул одну руку через спинку кабинки и сделал большой глоток напитка. Его каменный взгляд, остановившийся прямо на ней, заставил её похолодеть. Каменный взгляд, который пронзил её до самой глубины. Глаза, которые она ошибочно считала способными на привязанность, теперь смотрели на неё так, словно она была не более чем товаром.

Это был настоящий Калеб — не тот, который вытер её слёзы и поцеловал так, словно это было искренне.

Это был охотник серрин, настигший свою добычу.

Она чувствовала себя такой глупой, такой униженной, такой отвергнутой. И это ранило сильнее, чем она предполагала.

— Столько ненависти в таких прекрасных глазах, — уговаривал он, опуская свой стакан.

— Иди на хер, Калеб, — сказала Лейла, сама удивляясь яду в своём тоне.

— Только тебе сходит с рук так разговаривать со мной, — он придвинул стакан поближе к ней. — Выпей. Это притупит то, что должно произойти.

Она подняла стакан и вылила содержимое на пол, прежде чем выпустила стакан из рук, позволив ему разбиться об пол. Её вызывающий взгляд был прикован к нему.

Он использовал её. Всё это время он только и делал, что использовал её.

А её никто не использовал.

Особенно тот, к кому она осмелилась начать что-то чувствовать.

Улыбаясь, он облизал свой резец, посмотрел на пол, затем снова поднял на неё глаза.

— Приятно знать, что твоя вспыльчивость не была подавлена. Мне всегда это в тебе нравилось. То, как ты готова бороться до победного конца. Такое замечательное качество.

— Спасибо за надгробную речь, но это ещё не конец.

— Конечно, и давай не будем забывать о твоём оптимизме. Такая завидная, детская черта характера. Или, может быть, это просто наивное отрицание.

— Ты действительно думаешь, что всё будет так просто, Калеб? Ты кусаешь меня, высасываешь из меня всю кровь, и всё кончено?

— Мне так кажется.

— Я не пойду вприпрыжку к Краю. Как и не отдам свою душу так просто. Здесь у тебя может быть преимущество, на твоей стороне может быть физическая сила в этих четырёх стенах, но там ничего этого не будет. Как только мы окажемся там, мы будем равны. Вот почему только душа серрин может сразиться с тобой. И я буду сражаться с тобой, Калеб. Я не могу позволить этому случиться. Я хочу, чтобы ты это знал. Я не сдамся, не отдав этой борьбе всё, что у меня есть.

— Я и не ожидал ничего меньшего, — сказал он, допивая остатки своего напитка и отодвигая стакан в сторону. Он наклонился вперёд, положив обе руки на стол. — Значит ли это, что ты перестала убегать, Лейла? Ты готова встретиться с этим лицом к лицу?

— А ты?

— Я готов взять тебя, когда захочу, где захочу, как захочу. Я был таким с той минуты, как ты вошла сюда. Ты уже моя. Похоже, ты была всегда моей.

Он откинулся на спинку сиденья в кабинке. Он налил ещё выпивки, но пододвинул стакан к ней.

— Итак, давай поднимем тост, — сказал он, оставляя бутылку себе. Он чокнулся ей с её стаканом. — Один из нас собирается спасти мир. По-моему, это похоже на игру.

Она наклонилась вперёд и положила ладони на стол.

— Это далеко не игра, Калеб. Ты говоришь о разжигании гражданских войн. Разрушении. Сегментации и фрагментации даже среди твоего собственного вида. И это распространится на другие регионы. Как только это начнется, пути назад уже не будет.

— В этом весь смысл.

— Есть и другие способы.

— Среди десятилетий страданий? Пока кто-нибудь не решит, что это вообще никогда не было хорошей идеей? Пока какой-нибудь новый, менее либеральный совет не выйдет на передний план и не решит, что на самом деле они предпочли бы отменить новые законы и решить, что мы, в конце концов, ни на что не имеем права. Или пока они не решат вообще нас уничтожить? И с этими границами, какие у нас будут шансы?

— До этого никогда не дойдёт. Всё наладится. Просто на это нужно время.

— Ты веришь в это не больше, чем я. Ваш вид — вы, так называемый первый вид — не доверяете даже своим. Как ты вообще собираешься доверять чему-то, даже отдалённо отличающемуся от тебя? Ситуация никогда не улучшится... по крайней мере, до тех пор, пока вы остаётесь у руля.

— И всё станет намного лучше, когда вы будете? Ты не хочешь, чтобы у всех нас стало лучше... ты просто хочешь поменяться местами.

— Совершенно верно.

— Тогда ты ничем не лучше.

— Или, может быть, наши виды похожи больше, чем они хотели бы признать, и это их беспокоит. Вот почему они должны держать нас под замком, потому что вам не нравится неприятная правда о том, кем вы можете стать.

— Наши виды совсем не похожи.

— И тот факт, что ты так яростно это говоришь, только подтверждает мою точку зрения: именно так нас всегда будут воспринимать. Никаких точек соприкосновения. И нельзя делить пространство без точки соприкосновения, Лейла, или хотя бы представления о ней. Мы здесь, пока вы выжидаете, не более того. На фоне ложных обещаний это не улучшается.

— Тогда у меня нет другого выбора, кроме как остановить тебя.

Он коротко выдохнул.

— Мне нравится, как ты это говоришь, как будто действительно веришь, что это возможно.

— А я ненавижу, когда ты делаешь вид, что это не так.

— Так какие у тебя планы, как остановить меня? Заманить меня в ловушку другого круга? Вряд ли я снова попадусь на эту удочку.

— Но ты очень даже попался на это в первый раз. Всё дело в том, чего ты меньше всего ожидаешь.

Он выдавил из себя подобие улыбки и залпом допил остатки напитка. Он наклонился к полу и поднял осколок стекла. Облокотившись на стол между ними, он ловко покрутил в пальцах пяти сантиметровый осколок. Его внимание было сосредоточено на движении, стекло поблескивало в тусклом свете.

На мгновение он приковал её внимание вращательным движением до такой степени, что она не заметила, как он потянулся к её руке, лежавшей на столешнице.

Как только он схватил её за запястье, ей захотелось отшатнуться, но она не позволила себе этого. Она отказывалась показывать ему свой страх.

Она была вынуждена выставить локоть, когда он притянул её руку ближе, так что они оказались на равном расстоянии друг от друга.

Она смотрела ему в глаза, её молчание было единственным вызовом, который она могла ему бросить, в то время как он продолжал безжалостно сжимать её запястье.