Глава 8

ЭРОТИЧЕСКИЕ ФОТО

Вопрос Поппи не дает мне покоя. Я никогда не была сторонником случайного секса. Могу ли я просто воплотить в жизнь с Матео свой список и не привязываться к нему? И что он думает обо всем этом? Это типично для него? Он хотя бы думал обо мне еще раз?

Как и многие женщины, я могу свести себя с ума, слишком много думая, поэтому, чтобы контролировать себя, я провожу остаток дня, занимаясь тем, что делает большинство мам — уборкой и готовкой. Я не очень хорошо готовлю, но мне нравится печь. У меня в морозилке всегда есть много порций теста для печенья, поэтому я кладу немного печенья в духовку и приступаю к уборке.

Я бы хотела, чтобы уборка была такой же приятной, как поедание сырого теста для печенья, но это не так. Я даже купила эти милые резиновые перчатки, которые сама Одри Хепберн надела бы в «Завтраке у Тиффани», но уборка все равно отстой. Единственное, что помогает мне пережить ее — громкая музыка и танцы на ходу. Слава богу, мой палец уже практически не болит.

Когда я захожу в детскую ванную, даже Питбуль с его энергичными песнями не может меня спасти. У моих сыновей ужасно плохой прицел. Когда они были маленькими, я кидала хлопья в унитаз и говорила им, чтобы они их утопили. Это был единственный способ заставить их прицелиться, так что я знаю, что они умеют попадать в цель. Но теперь, похоже, они намеренно стараются не мочиться в унитаз. Я имею в виду, что моча есть на бочке унитаза, вокруг унитаза, рядом с ванной, на стене. Это отвратительно. Что, черт возьми, не так с моими мальчиками?

Я отваживаюсь войти в ванную, затем поворачиваюсь к прачечной. Обычно каждый ребенок делает что-то свое из общих обязанностей по дому, но так как в последнее время их часто не было, им особо нечего убирать, поэтому я убираю за них. Коннер в силу возраста все еще обожает нижнее белье с мультяшными персонажами. Ава начала настаивать на том, чтобы ее нижнее белье соответствовало ее возрасту. На мой взгляд, это означает только одно: кто-то его видит, но она это отрицает. Я склонна ей верить, потому что в последнее время ни один парень, включая Джастина, не звонил.

Джейкоб — это совсем другая история. Этот парень в последнее время гоняется за моими деньгами. Ему всего четырнадцать, а я уже застукала его за просмотром порно. Райан и Гейдж оба пытались сказать мне, насколько это «нормально», но нет — мой сын еще недостаточно вырос, чтобы понимать, что порно далеко от реальной жизни. Смотреть порно в его возрасте — это ненормально. Никогда не будет. И, похоже, сколько бы раз я ни читала ему нотации о том, что эти женщины — чьи-то жены, мамы или дочери, ему, похоже, все равно. В последнее время я боюсь заходить в его комнату. Я не уверена, что могу обнаружить там, и я категорически отказываюсь прикасаться к его простыням, даже в моих милых резиновых перчатках.

Я убираю его одежду и поправляю кое-что, хотя он будет настаивать, что я все испортила. У него на полу разбросаны всевозможные журналы по видеоиграм, и я начинаю складывать их в стопку, когда нахожу книгу. У Джейкоба дислексия. Он ненавидит читать, поэтому тот факт, что у него есть книга, вызывает удивление. Еще более удивительно то, что это из публичной библиотеки. Я не думала, что он вообще знал, где она находится, не говоря уже о том, что у него может быть интерес к фотографии. Я переворачиваю книгу и понимаю, почему — будуарная фотография. Боже милостивый, пожалуйста, дай мне силы не дать этому мальчику по голове, как только он позже войдет в дом.

Плюхнувшись на его пол, я начинаю листать книгу. Что ж, по крайней мере, это не похабно. Может быть, у него еще есть надежда, или, может быть, это было все, что он смог достать после того, как я заблокировала доступ в Интернет с его телефона и сменила пароль на компьютере.

Когда я перелистываю страницы, я вижу женщин всех форм и размеров, любого возраста, любой национальности, некоторые одеты в мужские рубашки, другие совершенно обнажены. Но это красиво. Каждая из этих женщин излучает сексуальность и уверенность. Они не беспокоятся о своих морщинах, растяжках или прыщах. Бьюсь об заклад, все, что есть в их сексуальных списках, уже вычеркнуто. Я осторожно кладу книгу на место, где я ее нашла. Если мой сын собирается смотреть на обнаженных женщин, то, по крайней мере, пусть он смотрит на настоящих женщин с настоящими телами. Так что я оставлю это без внимания.

Не успеваю я оглянуться, как дети уже дома, и я обнимаю и целую их, прежде чем они бегут наверх. Как ни странно, Райан следует за ними внутрь.

— Как твой палец на ноге? — спрашивает он.

— Хорошо.

— У тебя действительно есть список желаний для секса?

Мои глаза устремляются к нему. Как он смеет! Это не его чертово дело. Он подходит ко мне вплотную, его руки находят мою талию.

— Что в нем? Я имею в виду, мы были довольно предприимчивы, если я правильно помню.

Я отступаю, его руки больше не кажутся естественными на мне.

— Очевидно, что спать вместе в прошлый раз было большой ошибкой. Мы больше не вместе.

— Между нами всегда была химия, Эмерсон, — говорит он, снова обнимая меня.

— Дети здесь, — огрызаюсь я.

— В прошлый раз они тоже были здесь.

— Это ошибка, — говорю я, и он отпускает меня. — И если у нас было так много химии, почему в последние несколько лет нашего брака было так мало секса?

Он пожимает плечами.

— Мы стали слишком удобными, слишком занятыми. Я сожалею об этом.

— Черт! — говорю я, дергая себя за волосы. — Ты встречаешься с кем-то другим. Тебе не приходило в голову, что ты изменил ей со мной?

— Я же говорил тебе, что с ней это несерьезно.

— Откуда это вдруг взялось? Ты бросил меня!

— Я чертовски ненавижу мысль о том, что ты с кем-то другим, — говорит он. — Когда я вошел сюда тем утром и подумал, что ты не одна, я не знаю… Я просто потерял контроль. А теперь я узнаю, что у тебя есть какой-то список, который ты планируешь, черт возьми, пройти.

— И что?

— Ведь я был твоим единственным. Я должен быть твоим единственным. — Он делает глубокий вдох. — Думаю, я принял это как должное.

— Неужели ты думал, что я проведу остаток своей жизни, оплакивая тебя? Потому что я делала это в течение двух лет, и я просто больше не могу.

— Я знаю, — говорит он. — Я просто не ожидал, что это будет так больно.

— О чем ты говоришь?

— Ни о чем, — говорит он. — Но я собираюсь держаться на расстоянии. Я просто хотел, чтобы ты знала почему. — Он открывает входную дверь, оглядываясь, но не совсем на меня, больше на дом, на жизнь, которую он оставил позади, и его глаза встречаются с моими. — Пожалуйста, не заводи какого-то придурка только для того, чтобы что-то доказать самой себе. Ты лучше этого. — Затем он уходит.

Какого черта? Типичный мужчина — он не хочет меня; он просто не хочет, чтобы я была с кем-то другим. Это выводит меня из себя до конца дня. Я пытаюсь притворяться ради детей. Я королева притворства. Я была так хороша в этом, что убеждала Райана в течение многих лет. Я ехала на этом счастливом поезде, пока он не сошел с рельсов самым восхитительно ужасным из возможных способов.

Я начинаю обедать, пытаясь занять свои мысли. В неудачной попытке сократить количество углеводов я решаю приготовить спагетти из тыквы, в которых всего около семи углеводов по сравнению с колоссальными сорока в макаронной лапше. Предположительно, спагетти из тыквы очень похожи на пасту из волос ангела, когда их натирают на терке. Что ж, это оказывается куском дерьма. Они совсем не похожи на божественную пищу, и даже если добавить к ним соус, это не обманет моих сопливых маленьких детективов.

Ава кричит сверху:

— Мам, в дверь звонят.

Мой стон соперничает со стоном дикого медведя.

— Ну так открой, милая.

— Я занята...

Мои уши отключаются от того, что, черт возьми, она говорит. Я уже слышала все это раньше от нее и других детей. «Я в ванной, Джейкоб ближе, я не одета, я ем, я разговариваю по телефону, я устала». Бла-бла-бла. Список оправданий тянется на милю. Мне же удается открыть дверь частично обнаженной с пончиком во рту, разговаривая по телефону и занимаясь стиркой. Но, по-видимому, мои дети не унаследовали мою сверхъестественную способность открывать чертову дверь.

Когда я рывком открываю дверь, мне в лицо суют планшет и ручку.

— Подпишите. — Не глядя, я царапаю свое имя, беру маленький пакет, адресованный мне, и отбрасываю его в сторону. Я кричу наверх, чтобы дети пришли на ужин.

— Что это такое? — спрашивает Коннор, его маленький носик сморщивается.

— Спагетти-сквош, — говорю я, молясь, чтобы они съели это.

Не говоря ни слова, Джейкоб встает и идет в кладовую.

— Что ты делаешь?

— Делаю себе чили, — говорит он.

— Сядь! — рявкаю я. — Мне потребовалось много времени, чтобы сделать это, и мы собираемся сидеть всей семьей и наслаждаться этим.

— Ты сегодня не работала, не так ли? — спрашивает Ава.

Я хочу задушить ее.

— На самом деле я работала, Ава. Это называется быть твоей матерью. Поверьте мне, это большая работа.

— Я съем это потом, мамочка, — говорит Коннор.

— Поцелуйте меня в задницу, — бормочет Джейкоб.

— Все, замолчите, — говорю я. — Мы все собираемся сесть за стол и поесть всей семьей. Меня не волнует, сколько времени это займет!

Я поклялась, что никогда не поступлю так со своими детьми — заставлю их есть отвратительную еду, заставлю их сидеть за столом весь вечер, — но я сыта по горло. Несколько удивительно, но каждый из них садится, один более подозрительный, чем другой, и начинает гонять свой ужин вилкой по тарелке.

Коннор откусывает первым, и он откусывает большой кусок. Его губы сжимаются, когда он проглатывает все это, его маленькие глазки слезятся. Его слезы только увеличивают мой уровень раздражения. Ава откусывает следующей, отрезая самый маленький кусочек. От ее птичьего укуса мне хочется рвать на себе волосы. А Джейкоб просто скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. Этот мальчик, клянусь, сводит меня с ума.