Я зачерпываю немного воды и выливаю на его кожу, проводя рукой по крови, свидетельству его кровавой расправы, вниз к его рукам. Мышцы его руки сокращаются под моей ладонью, и я отмечаю, какой он массивный, даже в самом слабом состоянии. Если бы он был так настроен, он мог бы легко разорвать меня пополам. Так много шрамов уродует его тело — новых, с плохо зажившими краями, которые скользят под моими кончиками пальцев. Следы недавних пыток, подобных которым я даже не могу себе представить. Нет ни одного участка его кожи, на котором не было бы зарубок от наказания.

После еще одной минуты оттирания крови его мышцы, кажется, немного расслабляются, и, возможно, он даже расслабляется от моего прикосновения.

— Я бы вернулся ради тебя, - говорит он, когда я обхожу его сзади. 

— Я бы до смерти испугался, но я бы вернулся туда ради тебя.

Я опускаю взгляд, мое сердце болит при мысли об этом, и я бросаю взгляд в сторону, где Валдис наблюдает за происходящим. 

— Я бы не хотела, чтобы ты этого делал, - шепчу я.

— Мой разум в аду, когда я думаю об этом. Представляю, что они с тобой сделали.

— Это была не я, Кадмус. Я прямо здесь.

— Я все еще слышу эти крики. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я слышу их.

— Это мог быть трюк. Игра. Они держали тебя в изоляции.

Прижав подбородок к груди, он качает головой. 

— Это было по-настоящему. Я это почувствовал.

Я подхожу к другой его руке, смывая с нее кровь, и изучаю рану с отверстиями, похожими на иглы, проводя по ней подушечкой большого пальца. 

— Они такие жестокие и злобные. Они могли вызвать у тебя галлюцинации. И причинить тебе боль, делая это .

Обливая водой его плечо, я провожу руками по длинным жилистым волокнам мышц и чувствую, как его кончики пальцев тянутся под водой. Собрав мою рубашку, он притягивает меня ближе, в то время как Валдис стоит, не обращая внимания на его движения под поверхностью, и проводит рукой по моему животу. 

— Я хотел остаться с тобой.

Даже после того, что он увидел? Конечно, он, должно быть, не в своем уме. Я не могу представить уровень ужаса, наблюдая за подобным.

— Если бы я не мог заполучить тебя здесь, может быть, я мог бы заполучить тебя там.

— Кадмус... Мой голос звучит предупреждением, и я отрываюсь от его прикосновения, двигаясь впереди него, где Валдис снова может меня видеть.

— Я забыл, на что это похоже. Дрожь в его голосе привлекает мой взгляд к нему, и я вижу, как в них возвращается проблеск пустоты. Возможно, безнадежности. 

— Я забыл, каково это - быть человеком. Когда к тебе прикасаются.

Когда я провожу ладонью по его груди, он захватывает ее, погружая мою руку в воду, по выпуклостям своего живота, и закрывает глаза. Как будто одного прикосновения моих рук достаточно. 

— Было тошнотворно видеть все эти яйца, покрывающие ее тело. Все эти крошечные, безликие штучки. Я не знаю, появились они у нее из живота или нет . Наклоняя голову в мою сторону, он открывает глаза и направляет обе наши руки к моему животу, где собственнически прикасается ко мне. 

— Но это заставило меня подумать, что, если бы я мог зачать в тебе ребенка. Я мог бы наблюдать, как он растет внутри тебя. Смотреть, как он сосет твою грудь и питается тобой .

Он явно болен, несет такую чушь, которая держала бы его в изоляции до тех пор, пока он не покончил бы с собой, если бы мы вернулись в Калико. Что бы ни случилось, что бы они ни сделали, это серьезно повредило его голове.

Прежде чем я успеваю остановить его, он наклоняется вперед, кладя голову на изгиб моей шеи, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Валдиса, хмурящегося с береговой линии. Я машу ему рукой, и когда он делает шаг к нам, я отталкиваю Кадмуса.

Руки протягиваются под водой, притягивая меня к нему. 

— Пожалуйста.

Справа раздается плеск, где Валдис несется к нам по воде. Одним сильным толчком он отбрасывает Кадмуса назад. И вот так они вдвоем плещутся в воде, бьют друг друга кулаками и падают, как львы, дерущиеся за добычу. Каким бы слабым Кадмус ни выглядел раньше, он определенно не утратил своей физической силы, поскольку наносит удар за каждый нанесенный удар.

Беспомощный, я стою на краю их потасовки, ища способ, которым я мог бы встать между ними и положить конец этому безумию - возможно, так же глупо, как хотеть встать между двумя бешеными собаками.

— Прекратите это! Вы оба! Мои крики не достигают слуха, когда Валдис сжимает руками горло Кадмуса и толкает его под воду. Появляются пузыри, когда Кадмус испускает последние вздохи, и несмотря на здравый смысл, я тяну Валдиса за руку. 

— Прекрати это! Я не хочу, чтобы он умер!

Впервые за последние несколько минут мои слова возымели некоторый эффект, поскольку Валдис отпускает Кадмуса, отталкивая его.

— Он болен. Что бы они с ним ни сделали, это изменило его. Одна рука у меня на бедре, другой я провожу по волосам и качаю головой. 

— Он... несет чушь.

Кадмус выходит из воды, кашляя и брызгая жидкостью, и я разрываюсь между желанием пойти к Валдису и желанием помочь Кадмусу подняться на ноги. Вместо этого я стою между ними, разочарованная, когда Валдис возвращается к берегу. Моя голова лихорадочно соображает, что бы ему сказать, чтобы он не подумал, что я предпочитаю одно другому, но я не рискую сказать что-то не то. 

— Валдис, подожди.

Качая головой, он не замедляет шага. 

— Нужно быть слепым или дураком, чтобы не видеть, чего он хочет. Слова обжигают его губы, и я понимаю, какой невероятно сложный орган сердце, что оно может извлекать огонь и лед одним дыханием.

Пощечина, означающая увольнение.

— Я не хочу драться с тобой, - говорит Кадмус голосом более спокойным, более ясным, чем раньше. 

— Я знаю, что проиграю, когда дело касается ее.

Валдис останавливается на полпути, но не потрудился обернуться.

— Ты мне как брат. Когда Кадмус поднимается на ноги, вода снова опускается ему до уровня груди. 

— Мы вместе пережили ад. Ты помнишь ту первую ночь в блоке С? Он делает паузу, и когда Валдис не отвечает, он продолжает. 

— Боль? Такая сильная боль, мы думали, что умрем к утру. Ты сказал мне, держись, Джосайя. Держись, потому что у нас все получится. Должно быть, это его настоящее имя, имя при рождении, которое у него отобрали, когда он прибыл в Калико. 

— Мы собираемся жить", - ты сказал. И мы сделали это. Даже в лунном свете я вижу блеск слез в его глазах. 

— Мы выжили. А теперь? Я чувствую, что снова умираю, Валдис. Смотрю, как ты с ней. Я знаю, что она не моя, чтобы я ее забирал. Я бы не забрал у своего брата. Я не заберу у тебя.

Плечи Валдиса опускаются, и я знаю, что он слушает.

— Но после того, что я увидел там, внизу ... это как постоянный цикл в моей голове. В его голосе нарастает паника, он потирает руками голову взад и вперед, стискивая челюсти, и его глаза устремлены на меня. 

— Я просто хотел прикоснуться к ней. Я хотел, чтобы она знала, что я тоже был там. Я бы все отдал, чтобы почувствовать ее и заставить ее смотреть на меня так, как она смотрела в тех туннелях. Как будто я был единственным, кто мог ее спасти .

Я не хочу Кадмуса так, как он убежден, что хочет меня. Я не хочу принадлежать ему. Но есть врожденное и неописуемое стремление помочь ему, поскольку я подозреваю, что я единственная из нас, кто может. Для этого требуется прикосновение, которое, как он, кажется, думает, сотрет все образы, возникающие в его сознании. Прикосновение, отсутствие которого сделало его жестоким и недоступным, таким же, каким Валдис был вначале. Это мазохистка внутри меня, которая думает, что может спасти его, но пессимистка, которая сомневается в исходе.

— В ней тоже течет моя кровь. Кровь альфы, - говорит Кадмус, невольно отвечая на вопросы моих мыслей. 

— Вот почему она не может сказать "нет". Вот почему она пообещала мне себя той ночью. Перед тем, как меня отправили туда .

Когда Валдис поворачивается ко мне лицом, в его глазах плещутся разочарование и обида, в которых он не осмелился бы признаться Кадмусу. 

— Это правда?

Выражение его лица вызывает у меня неприятное чувство в животе. 

— Я ... согласилась на том основании, что он освободит меня. Что он больше не будет мешать нам с тобой. Неважно, что они пытались нам навязать .

— Ты хочешь его таким? Это все?

— Я хочу тебя, и только тебя. Это единственная причина, по которой я согласилась на это.

Его взгляд перемещается с меня на Кадмуса. 

— И ты бы уступил. Ты был бы доволен, отдав ее потом. После той единственной ночи.

— Да.

Валдис усмехается, и его челюсть сжимается, когда он качает головой. 

— Тогда я точно знаю, что ты не имел ее таким образом. Потому что нет ни единого шанса, что ты бы так легко от нее отказался, даже если бы имел.

Часть меня испытывает облегчение от того, что он знает, что между нами ничего не было. Однако гораздо большая часть моего сердца разбита его словами, и я снова ненавижу себя за то, что поставила его в такое положение.

— Она - глоток воздуха, когда ты тонешь. Тепло на твоей коже, когда мир кажется холоднее. Солнце, которое заключает вселенную в свои объятия. Валдис опускает взгляд и хмурится, как будто он размышляет о стольких вещах одновременно, и когда его глаза снова встречаются с моими, конфликт в них никуда не делся. —Полагаю, с моей стороны нечестно держать тебя при себе. Он потирает большим пальцем ладонь, возможно, нуждаясь в отвлечении. —Женщин в этом мире немного, и они далеко друг от друга. А таких женщин, как ты, еще больше не хватает. Я был жаден до тебя. Я все еще жаден и эгоистичен, когда дело касается тебя, Кали. Он мой брат, и все же я скорее посмотрю, как он умирает, чем дотронется до тебя. Со вздохом он отводит взгляд, затем возвращается ко мне. —Но я знаю, что часть тебя тоже умерла бы. Это не то, чему ты можешь помочь. Это то, что было навязано тебе через это связывание. И с этим я не могу жить . Морщины на его лбу углубляются, в то время как он смотрит куда-то мимо меня, возможно, видя то, что ему невыносимо представить.