– Думаю, я увижу, прав ли ты, когда доберусь туда.
– Значит, ты направляешься в Лондон?
Луна кивает.
– После остановки в Нью-Йорке, – отвечает она, и в тот же момент на неё накатывает небольшая турбулентность, а вместе с ней подступает и тошнота.
Турбулентность – мой наименее любимый аспект полетов. Я говорю быстро, чтобы скрыть своё беспокойство.
– Позволь мне задать тебе три вопроса, ладно?
– Три? Как в “Ходячих мертвецах”?
– Даже отдаленно не похоже на “Ходячих мертвецов”, – я смеюсь.
– Хммм…Я оставляю за собой право отказаться отвечать на любой вопрос.
– Так это не работает, – ухмыляясь ей, я придвигаюсь ближе. – Я задаю тебе три вопроса, а потом ты задаешь три мне.
-И мы должны ответить?
– Правильно.
Она прикусывает нижнюю губу, как будто обдумывает это.
– Ладно, начинай.
Я облизываю губы, и её глаза следуют за движением моего языка. Меня охватывает волна жара. Я прочищаю горло.
– Ты одинока?
Когда она выгибает бровь, я поднимаю обе руки в знак защиты.
– Это законный вопрос, не относящийся к сфере флирта.
Я могу сказать, что она хочет улыбнуться, но сдерживается.
– Да, я ни с кем не встречаюсь и не замужем.
Хорошо.
Я наклоняюсь ближе. Она не отстраняется. Зеленые глаза задерживаются на моих губах.
– Твои последние отношения были недавними?
Я сожалею о своём вопросе, как только задаю его. Выражение её лица мгновенно меняется. Луна отстраняется от меня, буквально садясь как можно дальше, её лицо ничего не выражает.
– Нет, – отвечает она.
Прежде чем я успеваю извиниться, снова начинается турбулентность. Затем это происходит ещё раз. Это происходит так внезапно и яростно, что гаснет свет.
Самолет трясет, и огни снова загораются. Мой рюкзак выскальзывает из-под сиденья. Должно быть, я оставил молнию расстегнутой, потому что оттуда вылетает несколько предметов, среди них экземпляр книги, которую я взял с собой, "De East LA". Когда я смотрю на Луну, её глаза плотно закрыты. Самолет вздрагивает, и я стискиваю зубы, медленно выдыхаю и пытаюсь побороть тошноту.
– Дамы и господа, капитан включил знак "пристегнуть ремень безопасности". Пожалуйста, вернитесь на свои места и пристегните ремни безопасности. Спасибо.
Через секунду после этого предупреждения самолет снова начинает трясти. Одновременно с ударом молнии за окном плачет ребенок.
Это похоже на худшие американские горки. Я их тоже ненавижу. Резкие движения, противный скрип и ничего, кроме долгого пути вниз. Я пытаюсь напомнить себе всю статистику, которую я читал в прошлом о том, насколько безопасными должны быть полеты. Это не помогает.
Когда самолет ныряет, все вместе делают вдох. Люди кричат. Я раньше летал в условиях турбулентности. Такого никогда не было. Это плохо. Позади меня кто-то молится. И тут я внезапно чувствую теплую руку на своей.
Свет полностью гаснет. Всё погружается во тьму. Я так же крепко сжимаю руку Луны. Хочу поблагодарить её. Слова не приходят. Самолет падает и дребезжит, отчего распахиваются багажные отделения. Повсюду разлетаются предметы, а кислородные маски падают вниз.
Чёрт. Никогда раньше не приходилось надевать ничего подобного. Рад, что слушал стюардессу раньше. Я быстро вытягиваю руку перед собой. Я слышу, как Луна закрывает рот и нос маской. Свет загорается, когда она поправляет ленту на затылке, затем снова гаснет.
– Ты в порядке? – спрашивает она.
Нет. У меня проблемы.
– Вот, я сделаю это, – её пальцы скользят мимо моих, и она двигается быстро. – Тонкая лента запуталась, – говорит она мне.
Без света трудно что-либо разглядеть. Тем не менее, ей удается распутать ремешок и закрепить его у меня на затылке. Во время очередной вспышки молнии я мельком вижу её.
-Спасибо, – говорю я приглушенно. На этот раз я беру её за руку.
Сейчас тихо. Никто не жалуется. Криков нет. Некоторые плачут. Когда ударяет молния, салон освещается, а затем погружается в непроглядную тьму. Вздохи и крики наполняют воздух.
Луна снова сжимает мою руку. Я хочу обнять её. Держать крепче. Сказать ей, что у нас всё будет хорошо. Я ужасно боюсь, что этого не произойдет.