Мой голос выводит его из задумчивости. Когда он поднимает на меня взгляд, выражение его лица почти смиренное.

– У тебя есть рубашка, которую я могу одолжить? Может быть, ещё и шорты?

Не думаю, что он ожидал, что я попрошу его об этом — я сама удивлена, — но он встает со стула и выходит из комнаты. Вернувшись с однотонной черной футболкой и серыми шортами для бега, он говорит:

– Ванная через коридор.

Я не тороплюсь переодеваться. Мне нужно успокоиться и привести мысли в порядок.

Генри встает с ближайшего стула, когда я подхожу. Карие глаза скользят вниз по моим голым ногам, затем возвращаются к лицу. Он подходит ко мне. Мой взгляд задерживается на самых совершенных губах, мягких и полных, таких что их хочется поцеловать. Я сглатываю.

– Мы не можем этого сделать!

– Я тут подумал...

Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Он улыбается, а я прикусываю губу, чтобы сдержаться.

– Что ты там говорила?

-Да, эм, – я прочищаю горло. – В Нью-Йорке мы не знали, что будем работать вместе...

– Или в Оклахоме, – перебивает он с усмешкой.

– Или в Оклахоме, – соглашаюсь я, борясь с румянцем, который, как я чувствую, приливает к моему лицу. – Но теперь мы знаем, так что нам, вероятно, не следует...

– Ввязываться в это?

– Совершенно верно.

Ладно, он понял. Почему это меня расстраивает?

– Кто так сказал?

– Все. Каждый фильм. Каждая книга...

– Они ошибаются.

– Генри...

– Ты мне нравишься, Луна.

Мои глаза расширяются, а в горле пересыхает. Он только что сказал это. Так просто.

– И…У меня такое чувство, что я тебе тоже нравлюсь.

Я качаю головой.

– Не нравишься.

Qué mentirosa soy. (с исп. Ну что за лгунья)

Генри одаривает меня своей смехотворно великолепной улыбкой. Мудак.

– Нет? – он приподнимает левую бровь.

Внезапно он оказывается слишком близко.

– Нет, – лгу я сквозь зубы, но моё предательское тело наклоняется вперёд, пытаясь сократить расстояние между нами.

Когда он хихикает, мои ноги превращаются в желе. Я поднимаю взгляд на него и вижу, что он криво ухмыляется, взгляд теплый и нежный. Моё сердце колотится в груди, и глупые, никчемные, нежелательные мысли всплывают в моей голове. О таких романтичных мыслях люди пишут стихи или поют. Безумные вещи, с которыми я не могу справиться прямо сейчас. Вот почему я делаю шаг назад.

– Ладно, я, пожалуй, пойду.

– Что? Прямо сейчас?

– Ага.

Я выхожу в коридор, прежде чем он останавливает меня легким прикосновением к моей руке. Его пальцы нежно обхватывают мои.

– Я ухожу, – это звучит как предупреждение.

– Да, я понял, – большой палец Генри поглаживает тыльную сторону моей ладони. – Хотя я не понимаю почему.

Раздраженная тем, что он заставляет меня испытывать эти неконтролируемые эмоции, я огрызаюсь:

– Потому что мы работаем вместе! И я не думаю, что это хорошая идея.

Генри моргает, пораженный моим резким тоном.

– Верно, – кивает он, отпуская меня. Делая шаг назад, он засовывает руки в карманы.

– Я не хотела, чтобы это прозвучало так, – извиняюсь я. – Я просто…Я не...

– Всё в порядке, – уверяет он меня. Карие глаза на секунду останавливаются на мне. – Если тебе здесь некомфортно...

– Дело не в этом.

Вовсе нет. Совсем. Мне нравится находиться рядом с ним. В этом-то и проблема. Чёрт, это легкая часть. Что для меня не так просто, так это озвучить это.

– Генри, ты просто...ты заставляешь меня чувствовать то, к чему я не привыкла, – признаюсь я, и не могу поверить, что делаю это. Я задерживаю дыхание и пытаюсь не паниковать.

Его плечи расслабляются, и он наклоняет голову набок, чтобы заглянуть мне в лицо.

– Для протокола, я думаю, что это, – он указывает на себя, а затем на меня. – Очень хорошая идея.

Я не знаю, как он это делает, но Генри всегда дарит чувство того, что всё будет хорошо.

– Вот что я тебе скажу, – добавляет он, скрещивая руки на широкой груди. Он поглаживает бородатый подбородок, словно глубоко задумавшись. – Мы можем оставить эту очень хорошую идею между нами, хорошо?

Между нами? Как бы, никому не рассказывать? Возможно ли это вообще с кем-то вроде него?

Мы работаем над одним фильмом. На одной съемочной площадке.

Я собираюсь возразить на невозможность того, что он предлагает, но этот взгляд в его глазах останавливает меня. Напряженность наполняет его взгляд. Жар, голод и желание. Я чувствую, что вот-вот вспыхну. Боже, я хочу, чтобы он весь был на мне...

К чёрту это.

– Хорошо.

Он ухмыляется, как будто знал, что я сдамся без особой борьбы. Медленно, как будто боясь отпугнуть меня, его руки поднимаются, чтобы прикоснуться ко мне. Он останавливает себя, прежде чем сделать это.

– Можно мне? – спрашивает он, умоляюще смотря на меня.

Мне не следовало бы, но я киваю, и он обхватывает ладонями мои щеки так осторожно, что гложущее предчувствие тает. Придвигаясь ближе, Генри дарит мне легкую, успокаивающую улыбку. Я так часто мечтала о нём, что это кажется знакомым, несмотря на реальность. В последний раз я чувствовала, как его дыхание ласкает мои губы, несколько дней назад. В другом городе. На другом континенте. Прямо перед тем, как мы закончили то, что начиналось между нами. Моё сердце бешено колотится, мысли путаются. Нервничая из-за того, как я взволнована тем, что нахожусь рядом с ним, я хочу отстраниться. Вместо этого я выпаливаю:

– Я таким не занимаюсь. Никогда. Не тем, что произошло в Oклахоме и в Нью-Йорке.

– Я тоже таким не занимаюсь, Луна, – признается Генри. – Уже давно.

Я прерывисто вздохнула.

– И мы можем не торопиться, – уверяет он меня, его взгляд смягчается. – Мы будем действовать медленно, – добавляет он, но его озорная ухмылка говорит об обратном. – Тебе действительно нужно идти?

– Я должна, – выдыхаю я.

– Почему?

Генри решает, что это идеальный момент, чтобы одарить меня своей ослепительной улыбкой. Чёрт возьми, это всегда заставляет моё сердце бешено трепетать.

– Перестань так на меня смотреть! – я пытаюсь не рассмеяться, возвращаясь в гостиную.

– Как смотреть? – Генри посмеивается, плетясь позади.

Я останавливаюсь, чтобы свирепо посмотреть на него.

– Как будто ты не хочешь двигаться медленнее!

– Верно, не хочу, – признается он, затем выражение его лица становится серьезным. – Но мы будем, потому что ты этого хочешь, – уголок его рта приподнимается. – Л, останься ненадолго.

Я качаю головой, чувствуя, что не могу отдышаться.

– Хорошо, – с трудом отвечаю я.

– Да?

Жаль, что я не могу контролировать то, как горят мои щеки.

– Да.

– Хорошо, – он смеется прямо перед тем, как поднять меня и перекинуть через плечо. Удивленная, я издаю этот странный наполовину смешок, наполовину визг, пока он несет меня в спальню.

– Генри, отпусти меня! – кричу я.

– Как пожелаешь.

Я приземляюсь с мягким стуком на матрас. Затем он забирается за мной, но не прижимает меня своим телом, как я надеялась. Он наклоняется, как будто собирается поцеловать меня, но резко останавливается. Карие глаза становятся темнее.

– Позволь пригласить тебя на ужин, можно?

– Хорошо.

Кажется, это единственное слово, которое я знаю.

– Сегодня вечером?

Я киваю.

Генри облизывает губы. Жар растекается по моему телу.

– Ты собираешься отвечать “да” на каждый вопрос?

– Да, – отвечаю я, затаив дыхание, надеясь услышать один конкретный вопрос. Но его нет. Он просто смотрит на меня, как будто не может до конца поверить, что я здесь.

– Ты так далеко, – указываю я, протягивая к нему руки, в то время как он продолжает парить надо мной. Когда мои пальцы касаются его талии, он вздрагивает. Скользя руками вверх по его спине, я чувствую восхитительную четкость его мышц. Его глаза закрываются.

– Мне вроде как нравится двигаться медленно, – шепчу я, притягивая его к себе. Я хочу, чтобы его тело было на моём.

От ощущения его веса на мне, от его ослепительной улыбки, предназначенной мне и только мне, кажется, что в мире снова всё в порядке. Когда Генри начинает целовать мою шею, я обнимаю его за плечи.

– Я могу быть помедленнее, – подмигивает он теплым и манящим голосом.

Чёрт, я скучала по его голосу, по тому взгляду, которым он одаривает меня – со мной ты в безопасности. Скучала по его прекрасному рту, оставляющему влажные поцелуи на моей коже. Между нами разливается жар, когда я обрисовываю тонкие линии его тела, пытаясь сдержаться, но совершенно не в состоянии сделать это.

– Ты хочешь, чтобы я остановился, Лу? – спрашивает он, тяжело дыша.

– Нет, – хнычу я, слишком слабая, чтобы отказать ему, слишком возбужденная, чтобы быть рациональной. Моё дыхание учащается; моё тело покалывает от предвкушения. – Не останавливайся.

Никогда. Пожалуйста.

Наши взгляды задерживаются на секунду, а затем губы Генри обрушиваются на мои. Этот знакомый голод пробуждается к жизни. Жар, желание и похоть. Я никогда не была такой. Отчаянной. Безумной. Временами я получала удовольствие от секса, но мы даже не занимались сексом. Это как прелюдия перед прелюдией. И мне нужно, чтобы он был рядом. Я хочу раствориться в нём.

– T’embrasser est ma nouvelle chose préférée à faire, – шепчет он мне в губы.

Когда я открываю глаза, Генри улыбается, и глубокое тепло разливается в моей груди. Без колебаний я улыбаюсь в ответ, потому что не только его поцелуи вызывают привыкание, его прикосновения подобны огню, но он говорит и по-французски?

Я в полной заднице.

– Что это было... – мой голос звучит ошеломленно. Наверное, и вид у меня ошеломленный.

Его ухмылка становится сногсшибательной, когда он переводит:

– Целовать тебя – моё новое любимое занятие.

Я определённо в полной заднице.

Глядя на него, я улыбаюсь так, словно это лучший момент в моей жизни. Я чувствую себя такой совершенно беспомощной ...

К счастью для меня, я не говорю абсурдных и глупых вещей, которые вертятся у меня на кончике языка. Почему? Потому что я прихожу в себя? Нет. Это потому, что мы слышим, как кто-то отпирает входную дверь.