глава 30

– Садись, – сказал Бернард, поправляя очки и не спеша устанавливая холст на мольберт.

Я сидела, не говоря ни слова, мои губы были плотно сжаты, а взгляд пустой. Я всегда думала, что Спектр был дотошен и организован, у него был свой порядок, но когда дело касалось его искусства, он был неряшлив и впадал в транс. Бернард был человеком старой закалки, немного скучноватым и до смешного медлительным. Прошло полчаса с тех пор, как он начал расставлять карандаши в каком–то подобии порядка, предварительно заточив их до ломающегося предела. Карандаши, которыми он вряд ли даже пользовался и которые, без сомнения, были дорогими.

Я наблюдала за апогеем белого цвета, окутывающим комнату, и мертвой тишиной вместо мелодии. Бернард взглянул на меня из–за своего холста, но я оставалась бесстрастной, не давая ему заглянуть в свою душу. Мы договорились, что я буду позировать для него, а не о том, что у него будет больше меня, и он это знал.

– Ты ничего мне не даешь, – выплюнул Бернард.

– Мне нечего тебе дать, – съязвила я в ответ, ещё выше поднимая подбородок.

Он раздраженно вздохнул и прищурил на меня свой лягушачий взгляд, как будто для меня этого было достаточно угрожающе.

– Я хочу, чтобы ты кое–что сделала, – тонкая улыбка тронула его губы. – Поплачь.

Поплачь.

Все мои мышцы напряглись. Одно это слово заставило моё сердце пропустить удар, а кожу напрячься.

Плачь.

Никто больше не увидит моих слез, и уж точно не он.

– Я не буду.

– Ты моя муза. Ты сделаешь так, как я прошу, – пробормотал он, бросаясь на меня.

Не спрашивая меня, он схватил меня за руку, чтобы я поменяла положение, выгнув спину, как горбун из Нотр–Дама. Его рука над моей головой, он заставил меня опустить подбородок, и потребовалась вся воля в мире, чтобы не сопротивляться. Я выглядела побежденной, беспомощной, уродливой. Спектр сублимировали мои эмоции в отличие от Бернарда, что низвело меня почти до нуля. Их видение было противоположным друг другу.

Бернард вздохнул с выражением отвращения на лице и вернулся на своё место, на грани потери терпения.

– Теперь ты будешь плакать. Будь хорошей актрисой. Дай мне свои прелестные слезинки, Грустная Девушка.

Моя рука сжалась в кулак, готовая задушить его. Я хотела закричать, но не могла, потому что если бы я защищалась, то всё было бы напрасно. Я должна принять это. Я должна быть сильнее своих чувств.

– Не заставляй меня делать это, – я не собиралась умолять его, но мой дрожащий голос был достаточно слаб, чтобы выдать, насколько мне было неуютно.

– Я затронул чувствительную струну, – его карандашные штрихи на холсте были подобны ударам в моё сердце, и я не отрывала глаз от пола. – Ты делала это раньше, ты можешь сделать это снова. Скажи мне причину своих слёз, и я передам твою печаль лучше, чем это сделал он. Я запечатлею уродство твоей боли .

– Что угодно, только не это, – произнесла я, одна из моих рук уже дрожала.

– Ты будешь плакать, Аврора. У меня есть свои способы, – сказал он, и мой взгляд переместился в его сторону, заметив, что в его глазах светится что–то извращенное. – Это из–за разбитого сердца? Кто–то умер? Ты потеряла работу? Кто–то заболел? Почему ты плакала?

У меня задрожал подбородок, и мне пришлось прикусить губу, чтобы это прекратилось. Я ничего ему не дам.

– Посмотри на себя. Ты ничто, – он продолжал пытаться причинить мне боль своими словами, чтобы заставить меня дать ему то, что он хотел, а я сопротивлялась. До тех пор, пока он не сказал слдующее. – Ты выглядишь такой беспомощной. Как думаешь, Аякс или твоя семья отреагируют, когда увидят мою картину о тебе? Красота Грустной Девушки была ложью. Я нарисую тебя такой, какая ты есть.

У меня на глаза навернулись слёзы. Аякс. Это причинило бы ему боль. Я делала это, чтобы помочь ему, и в конце концов, он был бы уничтожен. Луна. Она не могла видеть меня беспомощной. Я не могла быть жертвой. Я не могла.

– Вот, ты наконец–то даёшь мне то, что я хочу, – голос Бернарда казался далеким.

Скатилась слеза. Одна единственная слеза.

– Я…

Студенты в коридоре закричали, выводя меня из моего падения, и я сморгнула слёзы, стирая их рукой.

– Что опять? – пожаловался Бернард, чуть не сломав кисть.

Прошло совсем немного времени, прежде чем студент постучал и, распахнув дверь, ввалился в студию.

– Мистер Дюпон–Бриллак! Вы слышали, что произошло?

– Как ты можешь видеть, Фридрих, я занят созданием своего следующего шедевра. Что, чёрт возьми, может быть важнее этого? – раздраженный тон Бернарда нельзя было не заметить.

– Сэр, вы не хотите это пропустить, – студент бросился к Бернарду, чтобы показать ему что–то на своём телефоне. – Спектр всего двадцать минут назад опубликовал твит, и все сходят с ума!

Что? Я вскочила со своего места и выпрямилась. При упоминании его имени всё моё тело, казалось, обрело силу, кровь в моих венах забурлила в два раза быстрее. Он спас меня.

Бернард сделал йога–мудру, словно пытаясь успокоиться.

– И почему ты думаешь, что меня волнует это некомпетентное...

– Он раскрыл свою личность! Одним гребаным предложением!

– Что?! – воскликнула я. В мгновение ока я отшвырнула стул и помчалась к студенту, хватая его телефон, даже не спрашивая разрешения.

Я читаю твит. О боже...

“Закончил играть в игры: меня зовут Аякс Клемонте, и я Спектр”.

Это было просто, эффективно, прямолинейно, прямолинейно, и он всё ещё не овладел приемами общения, но это был он. Мужчина, которого я, чёрт возьми, несомненно, люблю.

– Что? Зачем ему делать что–то настолько глупое? – Бернард сделал драматический жест рукой, чуть не пнув свой мольберт.

– Это великолепно, – усмехнулась я. – И так чертовски смело. Он такой смелый – я не могу поверить. Я...

– Оставь нас, Фридрих, – Бернард щелкнул пальцами, приказывая студенту уйти, что тот и сделал сразу же, быстрее, чем вошел в класс.

– Знаешь что? – я изобразила самую широкую улыбку. – Я ухожу отсюда. Теперь наш контракт ничего не стоит. Ты ничего не имеешь против него, и я могу с радостью сказать тебе, иди нахер! – я в спешке собрала свои вещи и направилась к двери. – Ты проиграла.

Мне нужно написать ему. Мне нужно...

– Подожди. Это не сойдет ему с рук! – он топнул в мою сторону. – Он забросил все мои занятия из–за глупой девчонки, носящей платья, подходящие шлюхе, и теперь он делает всё это снова.

Я вскинула на него глаза и проигнорировала оскорбление, которое он только что сделал

– Прекрати, Бернард. Ты выставляешь себя дураком.

Бернард схватил меня за предплечье, на этот раз крепко, и не отпускал.

– Дай мне уйти, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Я не какая–нибудь беззащитная девчонка, и я без колебаний ударю тебя в пах.

Его лицо покраснело от гнева, губы сжались.

– Ты останешься и будешь музой для этой гребанной картины, как мы и договаривались.

– Отпусти. Меня.

Я уже была готова взорваться и преподать ему урок, когда что–то обрушилось, как торнадо тьмы. Бернард отпустил меня. Прошел сквозняк. Предметы разлетелись по полу. Бернард пролетел через комнату и столкнулся с очень агрессивным Аяксом, который только что ворвался в его студию. Он нанес ему удар, прежде чем схватить за воротник и отшвырнуть к стене.

– Это последний раз, когда ты пытаешься прикоснуться к моей девушке и действуешь за моей спиной, – я никогда не видела Аякса таким взбешенным. На его предплечьях вздулись вены, а взгляд был черным как смоль, на лбу появились морщины от эмоций, бушевавших внутри него.

За десять секунд произошло слишком много событий. Всё это было неожиданно.

– Аякс? Что ты здесь делаешь?

– Я преподаю урок, – сказал он, швырнув Бернарда на пол.

Он небрежно поправил рубашку и сделал глубокий вдох, склонив шею набок, в то время как Бернард корчился на полу, хватая ртом воздух.

Я, чёрт возьми, улыбнулась.

– Я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не преподавал. Ты, больше никого не будешь запугивать, и я обещаю тебе, что твоя карьера будет закончена, – Аякс бросил на него последний пренебрежительный взгляд, прежде чем схватить меня за руку и потащить к выходу.

– Ты только что показал, кто ты такой. Ты сделал столько же, сколько и я, Спектр, – Бернард закашлялся, изо рта у него потекла кровь.

– Возможно, но я привык отступать. С тобой покончено, Бэрнард., – это была последняя фраза, которую Аякс бросил Бернарду, прежде чем мы сбежали из его студии. Казалось, он был полон решимости отвести нас куда–то в спешке.

– Аякс, подожди!

Он не послушал, но когда я заметила деревянную дверь подсобки, я поняла, что он направляется туда, где всё началось. Он распахнул дверь, и мы оказались внутри. Обстановка не изменилась. Запах дерева и книг остался, а на полках стояли глобусы, манекены и холсты. Это был беспорядок, в котором можно было найти всё, что пожелаете, более просторный, чем я себе представляла. Разбитое окно всё еще было там. Казалось, что время в этой комнате остановилось.

Я сложил руки на груди.

– Почему мы здесь?

– Потому что, если мы выйдем, то я не смогу поговорить с тобой, потому что все в этой гребаной школе теперь знают, кто я, и я никогда больше не обрету покоя, – прорычал он.

– Не я заставила тебя сделать импульсивный твит! Зачем ты вообще это сделал? – я повысила свой голос так же высоко, как и он.

– Из–за тебя, Аврора! – его ладонь покоилась на полке, которая задрожала от соприкосновения с ней, когда он сделал глубокий выдох, опустив голову. – Потому что ты попала в гребаную ловушку Бернарда, не поговорив об этом сначала со мной!

– Как ты вообще узнал об этом! – когда он н ответил, я поняла, что только один человек знал правду, потому что я ничего не могла скрыть от неё и её умного мозга. – Луна! Не могу в это поверить.

Я вернулась к сути, напомнив себе поговорить с ней позже.

– Я сделала это, чтобы защитить тебя и твою личность! – указала я, сделав чересчур драматичный жест рукой. – Я должна была поступить правильно! Если бы я рассказала тебе, ты бы отверг меня и выбрал свою карьеру вместо меня. Это было больнее, чем совершить героический поступок. Таким образом, я могла бы остаться в том гребаном сказочном сне, который ты создал для нас, и...