– На самом деле это звучит мило, но я не могу снова быть эгоисткой. Я не могу подвести свою семью. То, что у нас есть, появилось недавно – мы даже не уверены, что это продлится долго. И Луне достаточно сложно вписаться, а моя мама, она будет одна и... – она нахмурила свои брови, искра надежды покинула её черты. – Сейчас неподходящий момент. Наша жизнь – это строительная площадка.

– Подходящего момента никогда не будет, – я сосредоточился на каждой детали её лица, особенно на кошачьем цвете её глаз.

Всё это время я делал неправильный выбор, не идя за ней?

– Я нужна здесь своей сестре. Она скоро вернется в школу, и я, возможно, на грани того, чтобы иметь всё, что я хочу, с Ever After. Я не могу отказаться от своей мечты или своей семьи, – она сглотнула. – Точно так же, как ты не можешь оставаться здесь с призраками своего прошлого. Ты убегаешь.

Эгоистичный идиот во мне хотел пообещать ей, что буду ждать её столько месяцев или лет, сколько ей нужно, потому что она стоила того, чтобы её ждать. Но судороги пробежали по моим бровям по причине, которую я проигнорировал. Я не мог сказать ей этого. Не потому, что это было неправдой – это была правда. Я бы ждал всю жизнь.

Но что я мог ей предложить?

Я разрушил жизни всех близких мне людей. Я заставил своего отца возненавидеть меня, моя мать забыла меня, и я отказался от своего брата. Я не любил так, как любят нормальные люди. Я не выражал свои эмоции и не испытывал их. Она заслуживала лучшего. Кого–то, кто мог дать ей это. Романтику. Ради которого можно перелететь через весь земной шар. Я не был достоин ни заботы, ни любви, и, что более важно, мог ли я сделать её счастливой? До недавнего времени я даже не знал, что такое счастье.

– Я надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Мир не черный и не белый; он беспорядочный и красочный, и я хочу, чтобы ты прочувствовал каждую его частичку.

– У нас ещё есть немного времени в запасе, – знание того, что я её не заслуживал, не мешало мне хотеть проводить с ней как можно больше времени до последней минуты перед отъездом.

– Я могла бы втиснуть тебя в свой плотный писательский график, – пошутила она.

Мы сделали шаг навстречу друг другу, когда я услышал, как хлопнула дверь. Чёрт возьми.

– Аякс? – раздался раздражающий голос Эрика, который выбрал самое неподходящее время.

– Это мой сигнал к уходу, – сказала она.

– Я сейчас вернусь.

Аврора

Войдя в гостиную, я столкнулась лицом к лицу с Эриком, который восхищался новейшей картиной Спектра посреди пустой гостиной. Картиной, которую мы написали накануне вечером нашими телами. Она была современной, с жесткими мазками каждого цвета, пересекающими холст.

Эрик повернулся и поприветствовал меня.

– Я не знал, что Спектр увлёкся современным искусством.

О нет. Я натянуто улыбнулась ему, как подросток, застигнутый на месте преступления, когда стояла рядом с ним.

Эрик рассматривал картину, прищурившись.

– Я не уверен, что он хотел передать. На самом деле это не в его стиле, но все же это...что–то.

Я прочистила горло, изображая невинность, пытаясь не обращать внимания на следы от моих рук или от моей задницы прямо посреди гребаной картины.

– Кто знает, – пожала плечами я.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на картину под другим углом, а точнее, на очертания наших сцепленных рук. Эрик продолжал щурить глаза, а затем они увеличились вдвое. Нет. Только не говорите мне, что он...

– Это…? – он указал пальцем на то, что должно было быть одной из моих ягодиц. Я поджала губы.

– Тебе лучше не знать.

Эрик сделал то, чего я никогда бы не ожидала. Он расхохотался.

– Если бы я ожидал такого поворота событий...

– Даже судьба не могла этого предсказать, – фыркнула я. Я и Спектр – это было непредвиденно.

– Спасибо тебе за то, что ты сделала.

Он благодарил меня за то, что я переспала с Аяксом?

– Я имел в виду, что вдохновила его, – поправил он. – Проект, над которым он работает, важен для него. Он попросил меня полностью заполнить его график на следующие шесть месяцев. У него не было бы свободного времени – для него это большая жертва, но он знает, что это то, что ты должен делать, если хочешь стать легендарным.

Он это сделал? Тихий голос в моей голове кричал: А как же я? Он попросил меня поехать с ним, и я думала об этом. Правда. Я начала составлять план на год. Я могла бы остаться с Луной и навещать его, и, может быть, позже мы могли бы быть вместе? Может быть, можно было иметь всё это. Но в моём сердце образовался узел.

Он пригласил меня как свою музу, а не девушку.

– Так, я полагаю, я не смогу навестить вас, ребята, да? – моя улыбка была холодной. Фальшивой. Напряженной.

Эрик усмехнулся, не имея ни малейшего представления о моём разбитом сердце.

– Я думаю, ты могла бы, хотя с этого момента ему придется сосредоточиться. Должен признать, ты был той опорой, в которой он нуждался, глотком свежего воздуха, чтобы он снова обрёл вдохновение. Ты спасла его карьеру. Мы многим тебе обязаны. Теперь он может сосредоточиться на том, что действительно важно.

На том, что действительно важно.

Я никогда не ожидала, что слова причинят мне такую боль.

Я была мимолётным увлечением. Глотком свежего воздуха. Временной. Средством для достижения цели. Вся его жизнь была распланирована, и в его будущем для меня не было места.

Я не могла винить его – в конце концов, он был Спектром, и он пожертвовал своей жизнью, чтобы быть тем, кем он был. Художником, который не хотел раскрывать свою личность, следовательно, у него не могло быть отношений с кем–то вроде меня. Я была его музой, Грустной девушкой, и если бы мы были вместе, демонстрируя себя, мир искусства мог бы признать меня таковой.

– Верно, – я проглотила горькие слова, застрявшие у меня в горле. – Ты не включил в его планы “отношения”, верно?”

– Я всего лишь его агент, Аврора. Я делаю то, что лучше для него – в деловом плане, а не в личном, – он наморщил лоб. – Ты вдохновляешь его как муза. Но ты должна понимать, что если бы у него были отношения с тобой, тебе пришлось бы прятаться. Это было бы рискованно. Ты не стала бы сопровождать его на какие–либо мероприятия, и он не смог бы нарисовать тебя снова без того, чтобы люди не смогли установить твою личность. Он будет путешествовать, рисовать и, возможно, когда–нибудь…может быть, когда–нибудь он раскроет, кто он такой, но...

– Но? – продолжила я срывающимся голосом. – Ты можешь быть честен со мной, Эрик.

– Но я думаю, что отношения отвлекут его. Ты помогла ему вернуться в нужное русло, но прямо сейчас ему нужно двигаться дальше. И тебе это тоже нужно, – он пытался проявлять заботу, но Эрик был бизнесменом, как он и говорил. Он защищал интересы Спектра, а не его сердце. – Ты действительно думаешь, что он мог бы дать тебе то, чего ты хочешь?

– Я думаю, ты знаешь ответ, – Да. Сто раз да. – Что произойдет, если личность Спектра будет раскрыта?

– Ну, мы не можем быть уверены, но мы можем ожидать худшего. Его картины потеряет свою цену. С тех пор как он подписал контракт с Ever After, ему предлагали множество крупных проектов в США и масштабное сотрудничество. Его международная карьера будет такой, какой не была ни у одного художника. Я верю, что он потерял бы всё это, если бы его личность была раскрыта.

– Да, я понимаю. Если ты убьешь миф, ты убьешь историю, – мой голос дрогнул.

– В некотором смысле. Он создал историю вокруг себя. Мы не можем рисковать на данном этапе его карьеры; мы можем потерять слишком многое.

– Тебе не нужно беспокоиться. Я сохраню секрет в безопасности, – сказала я в тот момент, когда Аякс появился у подножия лестницы.

Я знала, что Эрик не мог знать, что чувствовал Аякс и что он чувствовал ко мне. Если бы я прислушивалась к своему сердцу, мне было бы всё равно, поскольку я знала, что он не мог знать его так, как знала я. И всё же здесь я не могла быть эгоисткой. Я научилась заботиться об Аяксе и понимать его душу и то, что им двигало.

– Аякс, – воскликнул Эрик. – Нам нужно поговорить о деле.

– Эрик, – поприветствовал его Аякс со своей обычной холодностью. – Не заходи в мою студию, или ты сойдешь с ума. Я сейчас вернусь к тебе, – он схватил меня за руку и прижался своими губами к моим, прежде чем сказал: – Я провожу тебя до машины. Напиши мне, когда приедешь, хорошо?

– Конечно, – я изобразила ещё одну улыбку.

Ту, которую я совершенствовала столько лет.

Ту, в которой я притворялась, что всё идеально, в то время как моё сердце разрывалось на части