ГЛАВА СОРОК

ОВАЯ

ЛЕОРА

Мы справились... нет, мы справились отлично.

Как только я выхожу на террасу на крыше, у меня сносит голову.

Все именно так, как мы и планировали.

Сверху изящно свисают гирлянды, отбрасывая мягкое теплое сияние, которое танцует на вечернем бризе.

Столы украшены живыми цветами и мерцающими свечами, предлагая уютные уголки для беседы.

Мягкие сиденья с подушками приглашают гостей задержаться и насладиться моментом.

Открытое небо над головой и городской пейзаж внизу создают захватывающий вид, а звездное небо очаровывает нас.

Но больше всего меня радует большая стена, которая встречает гостей, когда они входят в зал.

Она заполнена коллажем из фотографий Антуана в рамке — богатым гобеленом воспоминаний, начиная с того, как он вырос в Ливане, и заканчивая тем, как он стоит у входа в свой первый отель во Франции.

У фотографий уже собралась публика, и все они улыбаются, глядя на них.

Я не могу дождаться, когда он увидит это.

Все заинтересованные лица, похоже, тоже здесь, но Антуана я пока не заметила.

Несколько минут назад я мельком увидела Милену и Мишеля, и, судя по их взглядам, оба, похоже, по-прежнему презирают меня.

Впрочем, это неважно; единственное, о чем я сейчас молюсь, — чтобы все заинтересованные стороны увидели, как прекрасен этот новый отель, и поняли, сколько труда вложил в него Лукас.

Все, что он делает, он делает со страстью.

Он любит эти отели, и у него столько потрясающих планов.

Надеюсь, я не испортила ему все.

Они должны позволить ему и его дяде остаться.

Лукас должен был приехать раньше меня, и я его пока не заметила.

На мне платье, которое он мне подарил, и оно сидит на мне как перчатка.

Это самое красивое платье, которое я когда-либо носила, и когда я надела ожерелье, все, что я могла представить, — это шепот обещаний Лукаса и любопытство, что он со мной сделает.

Моя рука инстинктивно тянется к ожерелью, и я улыбаюсь про себя.

— Вот ты где. — Шепчет мне на ухо мягкий голос, от которого по всему телу пробегают мурашки. Я быстро оборачиваюсь и вижу перед собой самого великолепного мужчину. — Ты прекрасно выглядишь, Леора.

Трудно описать, как он смотрит на меня, словно хочет лелеять меня и в то же время сорвать с меня платье и поглотить целиком.

И я хочу и того, и другого — больше всего на свете.

На нем черный смокинг с галстуком-бабочкой под цвет моего платья, и когда он улыбается мне, уверенность в его взгляде и тонкий изгиб губ излучают пленительную смесь силы и мужского обаяния.

У меня чуть рот не открылся, и я думаю, что у меня потекли слюнки.

— Ты и сам выглядишь не так уж плохо. Если бы вокруг не было так много людей, я бы, пожалуй, согласилась на одну из твоих фантазий. — Пробормотала я, закидывая руки ему на шею.

— Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, Ya Amar. — Он нежно целует меня. — Потому что я приму твое предложение. — Затем он снова целует меня, на этот раз не так нежно, и когда мы отрываемся друг от друга, он смотрит в сторону бара, и на его губах появляется намек на улыбку. — Пойдем, я хочу познакомить тебя кое с кем.

Он берет меня за руку и ведет к женщине, одетой в черное платье до колен.

Кто это? Лучше бы я этого никогда не узнала, потому что, когда она поворачивается, у меня сводит живот.

— Агнес, что ты здесь делаешь?

Ее глаза расширяются от удивления.

— Ты забыла о приглашении, которое прислала мне? Ты сказала мне, что это твой способ извиниться за то, как ты вела себя, когда работала в Momentum Marketing. Я не могла отказаться ни от этого, ни от поездки во Францию, оплаченной на все случаи жизни. — Говорит Агнес с развратной улыбкой на губах.

Я поворачиваюсь и вижу, что Лукас смотрит на меня со своей собственной улыбкой.

При виде ее у меня в животе завязывается узел.

Я не понимаю, почему она здесь?

Почему она говорит, что я послала ей приглашение с просьбой извиниться?

Потому что я этого не делала и не собираюсь.

Я до сих пор не могу осознать всю эту ситуацию. Я не помню.

— Леора тебя не приглашала. Пригласил я. Не для того, чтобы Леора извинилась, а для того, чтобы ты извинилась перед ней.

Я поворачиваюсь к Лукасу, и его лицо становится каменно-холодным, а в глазах закипает гнев.

— С чего бы мне это делать? — Отвечает Агнес.

— Я рад, что ты спросила. — Он достает из кармана телефон и сует его ей в лицо. — Если ты посмотришь на это видео, то увидишь, что бумаги, которые Леора потеряла, находятся в руках твоего клиента.

Почему он показывает ей это? Однажды я уже испытала подобную неловкость, не нужно делать это снова.

— Но знаешь, что мне показалось странным? Если мы немного перемотаем видео назад, то увидим, что бумаги потеряла не Леора. — Он делает паузу. — Это была ты.

Все мое тело покрывается льдом.

Это была она?

Я завороженно смотрю, как Агнес, спотыкаясь, идет к столу, держа в руках папку. На заднем плане люди аплодируют, и на короткую секунду я вижу, как мы с Майком проходим мимо. Мы машем ей рукой, но она отмахивается от нас.

Проходит несколько ударов сердца, и она уходит, оставив папку на столе.

Папку, которую я якобы оставила.

Я не знаю, что сказать или подумать. Все это время я думала, что совершила ошибку.

Все это время я думала, что меня уволили по моей вине, хотя могла бы поклясться, что это была не я.

Теперь понятно, почему я этого не помнила.

Как бы я могла это сделать, если бы этого никогда не было?

Если это была вина Агнес, почему она уволила меня и заставила поверить, что я была не права?

— Я... я не знаю. — Заикается она.

— Ты же не думала, что тебя поймают, правда? Теперь слушай внимательно. Если ты не хочешь, чтобы весь твой мир разрушился, ты лично обратишься к каждому человеку, которому ты когда-либо говорил хоть слово о Леоре. Скажи им, что все это было колоссальным недоразумением и что ты по ошибке уволила лучшего работника, который у тебя когда-либо был. — Его глаза сужаются, а на губах играет угрожающая улыбка, когда он наклоняется к Агнес. — Пойми это: Я не позволю никому запятнать имя моей жены. Ты понимаешь? Потому что если ты этого не сделаешь, это видео попадет в каждый уголок моей сети, и ты окажешься в черном списке в маркетинговой индустрии, да и в любой другой, не связанной с поеданием гамбургеров.

Ее лицо, когда-то самодовольное и живое, теперь белое, как у призрака, когда она истерически кивает.

Она начинает поворачиваться, чтобы уйти от нас, но Лукас останавливает ее и говорит.

— Агнес, ты забыла самое главное, — он кивает головой в мою сторону, — вымолить прощения у Леоры.

Она поворачивается ко мне и говорит так тихо, что я почти не слышу ее.

— Прости меня, Леора.

— Нет, Агнес, я сказал — умоляй. На колени. — Приказывает Лукас.

На трясущихся ногах она наклоняется, ее колени ударяются о мраморный пол.

— Лукас, в этом нет необходимости...

— Теперь вымаливай прощения, Агнес. — Требует Лукас.

Я смотрю на него, и то, что я вижу перед собой, меня шокирует.

Его глаза яростны и тверды; они заставили бы даже самого сильного покориться его воле.

Его спина абсолютно прямая, требующая уважения, и он его получит.

Это тот могущественный человек, которого я видел мельком, — человек, которому суждено управлять империей.

— Мне очень жаль, Леора. То, что я сделала, было неправильно.

— Почему ты это сделала? — Шепчу я в ответ на унизительную сцену.

— Я запаниковала, когда обнаружила, что перепутала бумаги, а когда на совете директоров стало известно, что бумаги нашел клиент, я поняла, что они уволят меня на месте, если узнают, поэтому я выбрала кого-то другого.

— Почему я? — Шепчу я.

— Я работала в два раза усерднее тебя, но никто никогда не хвалил меня так, как хвалили тебя. Я никому не нравилась так, как нравишься ты. Я никогда не думала, что совет директоров действительно уволит тебя. Я думала, что они немного приструнят тебя и, возможно, передадут мне часть твоих счетов, но они хотели, чтобы ты ушла. Но, по крайней мере, это была не я, потому что я знала, что ты найдешь другую работу. Посмотри на себя сейчас.

Это разжигает в нем огонь.

— Но ты продолжала говорить обо мне плохо всем, кто слушал, и... — Я прервала себя, мой голос повысился от гнева. — Ты саботировала мою карьеру. Ты позволила мне поверить, что я совершила ужасную ошибку, а потом продолжила уничтожать мою репутацию. И все потому, что ты ревновала? Потому что думала, что я получаю похвалу, которую заслужила ты? Ты решила разрушить мою жизнь!

Я делаю глубокий вдох, изо всех сил пытаясь сдержать нарастающую во мне ярость.

— И ты думаешь, что это нормально? Что я должна благодарить тебя? Нет, Агнес. Я не должна тебя благодарить. Я тяжело трудилась ради всего, что у меня есть, а ты пыталась отнять это у меня.

— Я знаю, что поступила неправильно, Леора. Я все испортила, и я сожалею об этом. Но ты должна понять, под каким давлением я находилась.

— Это не имеет значения, это не оправдывает твои действия. Но если уж на то пошло, теперь я знаю, чего заслуживаю.

Я хватаю Лукаса за руку, и он кладет свою ладонь поверх моей.

— Это все, Агнес. Ты свободна. — Говорит он и, схватив меня за талию, без труда поворачивает меня к себе и фиксирует свой напряженный взгляд на моем.

Он наклоняется и целует меня прямо здесь, на глазах у Агнес, которая осталась стоять на коленях, и наших собравшихся гостей.

Он целует меня с такой страстью и гордостью, что я едва не теряю равновесие, но не теряю, потому что он прижимает меня к себе так же крепко, как прилив, затягивая в свои объятия с непреодолимой силой.

Когда мы отрываемся друг от друга, его глаза смотрят на меня с животной потребностью, и я уверена, что мои отражают его.

— Ты все еще хочешь воссоздать одну из моих фантазий, Леора? — Шепчет он, и я киваю, потому что хочу.

Я хочу воссоздать каждую из них.

— Тогда пойдем.

Без лишних слов он переплетает свои пальцы с моими, и внезапно мы движемся, оставляя Агнес и прошлое позади.