ЭПИЛОГ

Обиду на хорошего человека

труднее всего вынести.

Публилий Сирус

РЕНЬЕРИ АНДРЕТТИ

Один год спустя

— Ты уверен, что хочешь это сделать?

Мои глаза метнулись к Николайо, и я смерил его взглядом, пока не понял, что он шутит. Я не знал его так хорошо, как раньше, но я бы узнал. Со временем.

Я все еще привыкал к тому, что он рядом, и не хотел его убивать, но это была скорее его история, чем моя. К тому же мне было странно, что он избавился от своего акцента, чтобы вписаться в северную среду.

Рядом с нами Луиджи фыркнул.

— Посмейся, старик. — Я посмотрел на его смокинг. — Возможно, я передумаю приглашать восьмидесятилетнего старика в качестве одного из мужчин жениха.

— Пятьдесят, — поправил он.

Николайо хмыкнул.

— Если тебе пятьдесят, то я еще не родился.

— Логично. Уровень зрелости у тебя примерно такой. — Луиджи опустил руку, пока она не зависла в дюйме над полом, и я готов поклясться, что услышал, как треснула его гребаная спина. — Не волнуйся. Он разовьется, когда ты достигнешь половой зрелости.

— Я еще не достиг половой зрелости, — передразнил Николайо. — Чем ты оправдываешься?

Я поднялся на ноги, когда Луиджи открыл рот, точно на кончике его языка вертелся ответ.

Он перевел взгляд на меня.

— Куда ты идешь?

— Увидеть свою невесту.

— Но это плохая примета!

— Я не верю в плохие приметы.

Дверь захлопнулась за мной, и когда я добрался до комнаты, где Галло готовилась к нашей свадьбе, то подглядел за ней из-за стены. Стилист возился с ее волосами, пока она с трудом затягивала пояс с подвязками на ноге.

Кроме отца, у нее не было подружки невесты. Как бы Броуди ни старался, Галло не могла его простить, и я был на сто, черт возьми, процентов согласен с этим. Но с тех пор как мы переехали в Саут-Бич, она открылась миру, и я не мог представить себе сценарий, при котором кто-то ее не полюбит. Она завела новых друзей. Друзей, которые не манипулировали бы, не потворствовали и не были бы тайно влюблены в мою женщину. А до тех пор я был счастлив быть ее единственным лучшим другом.

Я вышел из тени, и стилист задохнулся.

Он коснулся своих губ кончиками пальцев.

— Нет, нет. О, нет. Ты не можешь здесь находиться. — Он шагнул вперед и попытался вытолкнуть меня. — Это плохая примета.

Я платил ему не за то, чтобы он меня раздражал, поэтому я увернулся от его руки и, игнорируя его неистовые взмахи, протиснулся к своей будущей жене. Я развел ее руки в стороны, взял подвязку и скользнул руками под ее свадебное платье.

Оно было белым и пышным, и она выглядела в нем прекрасно, впрочем, как и все остальное, что было на ней надето. А вот эта кружевная подвязка вызвала у меня интерес. Я медленно провел ею по ноге и, хотя не мог видеть, что делаю под всеми слоями ткани свадебного платья, почувствовал ее. Она была мягкой, гладкой и моей.

Такая. Блядь. Моя.

У стилиста наконец-то хватило ума оставить нас наедине, и вскоре единственным звуком в комнате стало затрудненное дыхание Галло.

— Это было грубо. — Она застонала, когда я застегнул подвязку на ее верхней части бедра и скользнул пальцами к ее влажной киске. Она всегда была такой, такой мокрой для меня.

Я сдвинул ее трусики в сторону и стал дразнить ее клитор пальцами.

— Если что, это твоя вина, что ты меня отвлекла.

Она испачкала свадебное белье своим возбуждением, и я хотел только одного - вылизать его дочиста. Она откинула голову назад и подалась бедрами вперед, пытаясь встретить мою руку.

— Ты даже не должен быть здесь.

— Я могу уйти.

— Не смей.

— Что скажешь, если мы уйдем отсюда и пораньше отправимся в медовый месяц? — Я прижался поцелуем к ее шее. — Я сделаю так, что ты не пожалеешь.

— У нас есть гости.

У нас были ее отец, мой брат, Луиджи и Спагетти. Я сомневался, что кто-то из них будет против.

Я убрал руку из-под ее платья и выпрямился, не обращая внимания на ее протесты.

— Пойдем. — Я взял ее за руку и потянул вверх.

— Куда мы идем? — спросила она, но все равно пошла за мной.

Я никогда не был таким уж жалким типом, но должен был признать, что мне нравилось, как она мне доверяла.

— На нашу свадьбу.

— Она начнется только через час!

Я пожал плечами.

— Все уже здесь.

— Ренье!

Я повернулся и встретился с ней взглядом. Я понял, что буду любить ее так же сильно и в пустом коридоре, и в заполненной свадебной часовне, и я не хотел ничего больше, чем чтобы она стала моей женой. Сейчас. Она смотрела на меня с недоумением на невинном лице, но я знал, что у моей непослушной невесты все еще мокро между ног, и, насколько я понимал, это было самое лучшее состояние для того, чтобы дать ей клятву.

— Карина Амелия Андретти, я обещаю любить тебя сквозь время и невзгоды.

— Что ты делаешь?

— Произношу клятву. — Я ущипнул ее за задницу. — Перестань перебивать. Это невежливо. — Я увернулся от ее удара. — Я обещаю любить тебя даже тогда, когда ты сожжешь хлеб на ужине, а ты сожжешь, потому что каким бы великим поваром ты ни была, хлеб никогда не получится правильным. — Когда она охнула, с моих губ сорвался раскатистый смех. — Я обещаю любить тебя, даже если ты откажешься надеть красное платье...

— Оно было в мусорном ведре!

— … И особенно спагетти в воскресенье. Я любил тебя, когда мы были молоды, и буду любить, когда мы состаримся. Я обещаю любить тебя даже тогда, когда вся надежда будет потеряна, и ты будешь думать, что у нас ничего не получится, потому что так и будет, Галло. Ты для меня - это все.

— Я не скоро стану Галло.

Я наклонился и поцеловал ее в нос.

— Ты всегда будешь для меня Галло. Но ты права, и мне больше нравится, когда ты носишь мое имя.

— Что ж, я обещаю любить тебя сквозь время и невзгоды, даже когда ты будешь жечь воду так, как можешь только ты, даже когда ты кончишь раньше меня...

— Это было только один раз!

Она вскинула бровь.

Я покачал головой.

— Во второй раз на тебе был синий парик. Это не считается.

В коридор вошел Николайо.

— Вы что, прямо сейчас женитесь?

— Тебя никто не приглашал, — пошутил я, в то время как она простонала:

— Заткнись, Ник!

Галло ухмыльнулась.

— Я как раз заканчиваю произносить клятву. — Она наклонилась и прошептала мне на ухо, когда вокруг нас собрались ее отец, Спагетти, Николайо и Луиджи. — Я обещаю любить тебя, будь ты на другом конце света или глубоко во мне. — Она выпрямилась. — Я обещаю любить тебя, счастлив ты или печален. Но когда тебе грустно, я сделаю все возможное, чтобы вызвать улыбку на твоем лице. Я обещаю всегда быть твоей Джульеттой, любящей речи и монологи, и независимо от того, любишь ты меня или нет, я всегда буду любить тебя, и ты больше никогда не будешь Одиноким Ромео. Только Ромео. Моим Ромео.

Отец Карины, который прошел обряд рукоположения через интернет, прочистил горло.

— Теперь вы можете поцеловать невесту? — Он сказал это так, словно это был вопрос, словно нахождение в коридоре смутило его.

Она схватила мое лицо и поцеловала меня, крепко прижавшись своими губами к моим.

— Мы только что поженились в коридоре за час до нашей свадьбы.

И я бы не хотел, чтобы было иначе.

Я обхватил ее за спину и колени и поднял ее как невесту.

— Медовый месяц. Сейчас же.

Мы и так никогда не были нормальными.

КАРИНА ГАЛЛО

Один год спустя

Он завязал мне глаза.

Я слышала тяжелое дыхание Спагетти, когда она бежала к нам, и почти представляла себе ее яркие голубые глаза, сияющие при дневном свете. Голубые глаза сердоликового пеночки, которые напомнили моему мужу мои. По его признанию, именно эти глаза стали решающим фактором при выборе Спагетти, потому что он скучал, глядя в мои.

Я потянулась к руке Ренье.

— Я уже целый час не снимаю повязку с глаз! Я знаю, что мы улетели, и если это путешествие не закончится извращенным сексом, я буду разочарована.

Он шлепнул меня по заднице.

— Ты мне доверяешь?

— Всегда, — честно ответила я.

— Тогда тебе понравится. — Он снял повязку с глаз. — Открой глаза.

И он был прав.

Мне действительно понравилось.

Я прикрыла рот рукой, потрясенная. С тех пор как мы были здесь в последний раз, он огородил весь парк Райлафакс и построил на его краю дом. Это был классический фермерский дом, увеличенная версия дома на ранчо, в который папа переехал в прошлом году, только мой стоял в нашем парке. Над головой пролетел самолет, напомнив мне, насколько особенным было для меня это место.

Я смеялась и кружилась по кругу, такая счастливая и головокружительная, как с тех пор, как мы с Ренье помирились в тот день на тренажере в джунглях. Спагетти присоединилась к моему празднику, бегая вокруг меня, лая на мой смех, и на самолеты, и на свой проклятый хвост.

Ренье обхватил меня и притянул к своей груди.

— Знаешь, люди обычно жалуются на то, что живут рядом с аэропортами.

Я окинула взглядом акры и акры зеленой травы и холмов.

— А на что тут жаловаться?

— На шум.

— Я вышла замуж за босса. — Я прижалась поцелуем к его горлу и ухмыльнулась ему в лицо. — Уверена, ты нашел решение?

— А если бы не нашел?

— Я люблю тебя настолько, что ты не заметишь ухудшения.

Он сузил глаза и ущипнул меня за задницу.

— Ты такая умная задница. — Он потянулся за мной и открыл дверь в дом. — К твоему сведению, я нашел решение. — Он поморщился. — Звукоизоляционное решение за десять миллионов долларов. Представь себе звукоизоляцию студии звукозаписи, но в доме площадью десять тысяч квадратных футов.

— А вот и мой босс.

Он провел меня в дом, мимо парадного фойе и в огромную гостиную. Дом был великолепен, но он мог бы лежать в руинах, и мне бы это понравилось. За последние два года этот человек отдал мне все. Свое сердце. Ресторан на берегу моря. Ребенок, растущий в моем животе.

Я заметила стену за диваном, и мои глаза расширились.

— Ты вставил их в рамку.

Десятки изумрудно-зеленых рамок украшали стену, и в каждой из них гордо красовались наши любовные письма. В центре, как ядро, лежало мое письмо, окруженное потрясающей лазурной рамкой.

— Я не знаю, как тебя благодарить.

Он ухмыльнулся.

— А я знаю.

Я рассмеялась, глядя, как он рвет мою рубашку на части, и мой взгляд снова остановился на письмах.