34

Я подумал, не так ли зарождается

прощение: не под фанфары прозрения,

а когда боль собирает свои вещи,

упаковывает их и ускользает

без предупреждения посреди ночи.

Халед Хоссейни

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Минка молчит, пока мы едем обратно к убежищу. Меня так и подмывает сказать что-нибудь, но, когда мы подъезжаем к дому за один квартал, я замечаю, что за нами следует машина, и мне приходится отбросить эту мысль.

— Сядь на секунду за руль, — говорю я Минке.

— Что?! — спрашивает она, в ее голосе отчетливо слышится тревога. — Я никогда не водила машину!

— А сколько тебе лет?

— Двадцать два, придурок! Я жительница Нью-Йорка! Мы не водим машину.

Я улыбаюсь нахальству в ее голосе. Если не считать того, что в начале дня она была более сдержанной, чем обычно, сегодня, и я беспокоился, что приглашение на свидание может утихомирить ее непокорность.

Я смотрю ей в глаза, чтобы она знала, что я говорю серьезно.

— Я собираюсь отпустить руль. Если ты не возьмешь его, я не могу гарантировать, что мы не разобьемся.

Я отпускаю руль, и ее глаза расширяются.

Она хватается за него с криком:

— Ты тупой придурок!

Я смеюсь, отворачиваю голову от нее, роюсь в сумке и говорю:

— Осторожнее. Твой Уилтон дает о себе знать.

Осмотревшись, я достаю из сумки нож, свой кольт и пистолет EMP, а затем поворачиваюсь на переднее сиденье со своими вещами.

Глаза Минки расширяются, когда она рассматривает мой выбор.

— О, Боже мой. Ты с ума сошел. Ты чуть не убил нас ради этого?! Для чего это?

— Я нас ничуть не убил. Ты прирожденный водитель.

— Ты даже не смотрел, как я вожу!

— Мы живы, да?

— Невероятно. А ведь это свидание проходило так хорошо.

Так и было. И до сих пор. Я собирался высадить ее у двери в убежище, как будто притворяюсь, что высаживаю ее у дома родителей; подарить ей поцелуй, который снесет ей крышу; а затем, шутя, прокрасться к ней минутой позже.

Но сейчас она будет наблюдать, как я надираю задницу, и разве это не лучше?

Я забираю у нее руль и проезжаю мимо переулка к нашему убежищу.

— Мы куда-то едем? — Ее глаза загораются, когда она замечает, что мы проехали мимо нашего дома, и у меня возникает искушение отвезти ее куда-нибудь еще, чтобы эта ночь длилась как можно дольше. — Оружейный тир?

— Кто-то следит за нами.

Ее глаза расширяются, и она снова смотрит на мое оружие, прежде чем расслабиться в своем кресле, и в воздухе раздается покорный вздох.

Я протягиваю ей пистолет EMP, хотя я был бы рад возможности использовать его в первый раз.

— Хочешь пострелять из него?

— Я никогда раньше не стреляла из пистолета. Наверное, у меня плохой прицел.

— Он не стреляет пулями. Он стреляет электромагнитным импульсом, так что тебе не нужно хорошо целиться. Просто стреляй в направлении машины, когда я тебе скажу.

По ее лицу расползается хитрая ухмылка, и, черт возьми, кажется, я влюбился в эту женщину. Ладно, может, и нет, но может быть. Я вижу, как все идет к этому, и с нетерпением жду каждого момента, когда она меня удивит. Как, например, сейчас, когда в ее глазах появляется волнение, а должна быть тревога.

— Держись за ручку. Вот дерьмо! — Предупреждаю я, прежде чем нажать на тормоза и, воспользовавшись импульсом, развернуть машину на сто восемьдесят градусов, так что теперь мы стоим лицом к машине, которая ехала за нами.

Я вижу расширенные глаза водителя, его рот слегка приоткрыт, когда он быстро нажимает на тормоза, и машина останавливается с резким рывком. Его лицо говорит само за себя - он влип по уши. Но я никогда не был милосерден. Этот парень решил преследовать меня, пока я с Минкой. С этой мыслью я завожу мотор, и другая машина начинает движение задним ходом. Я следую за ней с нарастающей скоростью. Рядом со мной лицо Минки раскраснелось от адреналина, и она никогда еще не казалась мне такой красивой.

— Можно я стрельну? — спрашивает она.

Ее бордовые волосы развеваются на ветру, ее раскрасневшееся лицо розового цвета, а EMP нежно зажата в обеих руках, и она самая сексуальная из всех, кого я видел в своей жизни.

Я сдерживаю ухмылку и говорю:

— Скоро.

Я поворачиваю руль немного вправо и набираю скорость, так что мой передний левый бампер оказывается рядом с его передним левым бампером, а затем я начинаю разворачивать машину в его сторону. Он поправляет колеса, меняя направление движения своей машины, чтобы я не врезался в нее. Когда он понимает, куда я его веду, он пытается повернуть в другую сторону, но уже слишком поздно.

Я завел его в тупиковый переулок, примыкающий к нашему убежищу. Он заводит мотор, угрожая, что протаранит нас, но я отмахиваюсь.

На всякий случай я говорю Минке:

— Теперь можешь стрелять.

Она высовывает пистолет из окна, размер его немного великоват для нее, и я с легкой ухмылкой наблюдаю за тем, как она пытается удержать его в равновесии. Через несколько секунд после того, как она нажимает на курок, двигатель другой машины начинает глохнуть.

— Как ты не расстроился из-за этого? — спрашивает она, ее глаза жадно пожирают сцену перед нами.

Но я расстроен. Просто я хорошо это скрываю. Вместо того чтобы сказать ей об этом, я говорю:

— Я был готов к тому, что что-то подобное может случиться.

Я просто не думал, что она окажется рядом, когда это произойдет, и, черт возьми, это меня бесит. И по мере того как адреналин улетучивается, я понимаю, насколько все это хуево. Я подверг эту женщину опасности. Если она пострадает, это будет на моей совести, и я точно знаю, что никогда не смогу от этого оправиться.

Я смотрю на встречную машину, позволяя своему гневу кипеть под кожей, скрытый для всех, кроме меня. К несчастью для парня перед нами, он - источник моего гнева, а я никогда не был тем, кто прощает и забывает. Должно быть, это у нас в семье, не перестаю думать я в глубине души.

Водитель опускает окно и протягивает обе руки. Одну руку он кладет на крышу машины, а другой отпирает дверь с наружной ручки. Я нетерпеливо жду, пока он выйдет, держа пистолет наготове на всякий случай.

Когда он полностью выходит из машины и прижимается к ней, я выхожу и подхожу к нему, Минка следует вплотную за мной. Я связываю его руки наручниками, которые взял из сумки, и веду в убежище, используя его как живой щит на случай, если кто-то из злоумышленников проникнет внутрь, пока нас не было, хотя я подозреваю, что нет, потому что я не получал сигнала тревоги на свой телефон.

Очистив комнату и убедившись, что здесь находится только Джекс, я беру сумку для Минки и бросаю ей.

— Нам нужно сменить убежище.

Она не протестует, и пока она собирает свои вещи, я беру свою сумку и ставлю ее у двери. Я не стал распаковывать вещи, когда мы приехали сюда, на случай подобного сценария. Я хватаю Джекса, шепчу ему на ухо план, беру с кухни кресло, придвигаю его к дивану и усаживаю его на него, а затем толкаю водителя на маленький диванчик.

Как только его жалкая задница приземляется на подушку, я спрашиваю:

— Как тебя зовут?

Он молчит, и я достаю бумажник из его переднего кармана и вытаскиваю водительские права.

— Привет, Дэвид. — Я бросаю бумажник на пол у его ног и жестом показываю в сторону Джекса. — Это Джекс. Он тоже пробовал свои силы в моем убийстве и с тех пор живет с нами. — Как давно это было, Джекс?

— Я не знаю.

— Угадай.

— Год?

Я сдерживаю фырканье по поводу его театральности.

— И почему я до сих пор не убил тебя?

— Потому что я нравлюсь твоей девушке.

— Точно. Ты нравишься моей девушке. — Я зову: — Минка?

Она высовывает голову из шкафа, а я поднимаю пистолет и быстро выпускаю три пули в грудь Джекса. Он падает назад, и вместе с ним падает стул, который с грохотом падает на пол.

Я с затаенным дыханием жду реакции Минки. Наверное, мне не следовало делать этого при ней, и это, конечно, показатель того, что я не отказался и, вероятно, никогда не откажусь от своего мудацкого образа жизни.

Но что-то в этой ситуации и в сегодняшнем дне заставляет меня чувствовать себя на грани. Это жизнь, которую я веду. Я всегда буду в опасности, и я всегда буду подвергать опасности других. Если Минка не может с этим смириться, то мы должны покончить с этим - чем бы это ни было - сейчас. И... возможно, я хочу дать ей повод сделать это, потому что знаю, что точно не сделаю этого.

Я уже слишком далеко зашел, попав в ловушку, в которую она меня загнала. Ее глаза, ее волосы, румянец на ее нежной коже. Как светится ее лицо при виде сестры. И ее самоотверженность, совершенно ошибочная, но тем не менее.

Минка испускает встревоженный вздох и смотрит на тело Джекса шокированными глазами. Я пытаюсь стоять без выражения, чтобы она увидела во мне монстра, которым я являюсь, но в последний момент срываюсь. Я подмигиваю ей, наклонив лицо в сторону от Дэвида, и она расслабляется и возвращается к своей упаковке. И, черт возьми, то, как она доверяет мне вот так, настораживает.

Но и возбуждает.

Сидя на диване, я вижу, как Дэвид в шоке отшатывается назад, все еще глядя на Джекса, хотя кресло закрывает его от взгляда.

— Ты собираешься отвечать на мои вопросы? — Я продолжаю, когда он кивает: — Как ты меня нашел?

— Кто-то прислал мне сообщение о местонахождении.

— Кто?

— Я... я... не знаю.

— Значит, какой-то незнакомец ни с того ни с сего просто прислал тебе мое местоположение?

Он кивает.

— Проверь мой телефон.

Я беру его телефон из переднего кармана и открываю текстовые сообщения. В первом сообщении есть фотография моего лица.

Неизвестный номер: Убей его, я переведу тебе 5 миллионов долларов.

Дэвид: Кто это?

Неизвестный номер: Половина сейчас. Половина потом.

Дэвид: Почему я должен это делать?

Следующий текст содержит изображение Дэвида, играющего в карты в каком-то казино.

Неизвестный номер: 5 миллионов долларов - это большие деньги. Достаточно, чтобы расплатиться с долгами.

Дэвид: Откуда мне знать, что ты настоящий?

Неизвестный номер: Проверь свой банковский счет.