ГЛАВА 26

Феникс

Мое настроение меняется на совершенно мрачное в мгновение ока.

Я обхожу стол и бросаюсь к ней, выхватывая из чашки ее трусики и засовывая их в карман брюк, когда настигаю ее.

Не останавливаясь, я хватаю ее за руку и молча тащу за собой.

— Эй! Что ты делаешь? — требует она, ее тон высокий и взволнованный.

Я не отвечаю, продолжая тащить ее за собой по коридору, пока не дохожу до двери своей спальни. Я распахиваю ее и заталкиваю ее внутрь, после чего вхожу и захлопываю дверь.

Я поворачиваю замок с мягким щелчком, который в тишине раздается громко, как выстрел.

Она поворачивается ко мне лицом с шокированными глазами.

— Что ты делаешь? — снова спрашивает она.

Я подхожу к комоду с правой стороны спальни и открываю один из них, хватаю вещи и бросаю их на кровать, пока она продолжает смотреть на меня.

— Феникс? — спрашивает она, ее голос звучит неуверенно.

Ее бравада падает со скоростью света, когда мы остаемся одни в комнате, и я могу делать с ней все, что захочу.

Я захлопываю ящик и поворачиваюсь к ней.

Делаю шаг вперед, а она делает один, отступая назад, пока ее колени не упираются в край моей кровати, и она вынуждена сесть.

— Ты пыталась меня спровоцировать. — Я огрызаюсь.

Она смотрит на меня большими, широко раскрытыми глазами.

— Сначала ты спровоцировал меня, сказав, что я не сделаю этого.

— Ты пыталась спровоцировать меня, — повторяю я, проводя большим пальцем по ее дрожащей нижней губе и наслаждаясь неуверенностью в ее глазах, — и это сработало. — Продолжаю шепотом.

Это отвлекает ее, и она не замечает наручника, пока он не застегивается на ее запястье.

— Что ты... Феникс! — она вскрикивает, когда я тащу ее на кровать.

Я обматываю цепь вокруг столбика кровати и заставляю ее свободную руку опуститься над головой, а затем застегиваю второй наручник на ее запястье.

Ее глаза расширены и рисуют такую прекрасную картину всего, что она чувствует, что у меня возникает искушение сделать снимок, чтобы увековечить этот момент.

В них неуверенность, немного страха, опасения и, что самое удивительное, предвкушение.

Я стою, обхватив свой твердый член через джинсы, и смотрю, как она лежит передо мной.

В этой позе нижняя часть ее сисек выглядывает из-под топика, розовые соски видны настолько, словно дразнят, но в основном скрыты топиком. Ее юбка слегка задрана, она лежит выше середины бедра, но при этом не закрывает ее киску.

Толчок похоти пронзает мой член, когда я вспоминаю, что она голая под юбкой и, вероятно, мокрая от желания.

Она с разочарованным возгласом дергает за наручники.

Металл громко лязгает о металл, но она остается крепко скованной. Она смотрит на меня с ожиданием.

— Никс, что ты..., — пытается она снова, но на этот раз я заглушаю остаток ее фразы рукой и приближаю свое лицо к ее.

— Шшш, — шепчу я сквозь пальцы, наши рты разделяет только моя рука, — я же просил тебя не называть меня так.

Другой рукой я провожу по внутренней стороне ее правого бедра, чуть выше колена.

Ее дыхание сбивается, я, черт возьми, чувствую его на своей руке, и ее глаза расширяются.

Одно прикосновение.

Это все, что нужно, чтобы она отреагировала на меня так, будто я только что задел провод под напряжением. Ее грудь двигается вверх-вниз в ритме ее прерывистого дыхания, пока она невозмутимо смотрит на меня.

— Ты никогда, мать твою, не слушаешь. Это изменится после сегодняшнего вечера.

Моя рука медленно поднимается по внутренней стороне ее бедра, едва заметно касаясь кожи, и исчезает под юбкой. Ее глаза еще больше расширяются, когда мои пальцы скользят по ее бедрам, а затем слегка касаются ее клитора.

Она вскакивает, как будто ее только что ударили розгами для скота, выгибается от моего прикосновения и еще больше поднимается на кровати.

Она такая чертовски чувствительная.

Я продолжаю путь своей руки вверх по ее телу и хватаю ее за талию, наслаждаясь ощущением того, как мои пальцы собственнически впиваются в ее кожу.

Я опускаю колено на кровать между ее ногами и использую его для стабилизации, когда наклоняюсь над ней, убирая руку от ее рта и прикладывая ее к лицу девушки, чтобы удержать свой вес.

— Я отомщу тебе за это, — предупреждает она, как только ей снова позволяют говорить, ее тон вызывающий.

Я насмехаюсь и ничего не отвечаю, своим молчанием давая ей понять, что я думаю о ее маленькой угрозе.

Пусть попробует.

Отпустив ее талию, я одной рукой расстегиваю джинсы и достаю свой член, с такой силой проводя кулаком вверх и вниз по его твердой длине, что кажется, будто я могу содрать верхний слой кожи.

Проходит совсем немного времени, и я чувствую, что мои яйца напрягаются, поэтому я ползу вверх по ее телу и подношу свой член к ее рту, холодный металл моего пирсинга упирается в ее губы.

— Открой рот, — требую я. Когда она не делает этого сразу, я сжимаю ее челюсти. — Открой его, пока я тебя не заставил открыть.

Ее глаза стреляют в меня кинжалами.

— Бл...

Я пользуюсь небольшим отверстием, когда она проклинает меня, и вставляю свой член в ее губы.

Она удивленно вскрикивает, случайно открывая рот шире и позволяя мне вставить член глубже в ее рот, пока я не упираюсь в заднюю стенку ее горла.

— Вот так... — я мурлычу что-то среднее между стоном и рыком. — А теперь будь хорошей девочкой и соси.

Я вытаскиваю на несколько сантиметров, оставляя внутри только кончик, чтобы она не могла зажать рот, а затем ввожу снова.

Она подается назад, притягивая меня в рот, втягивая щеки, когда я снова ударяюсь о заднюю стенку ее горла, заставляя ее задыхаться.

— Блять, вот так. Вот так.

Я наклоняюсь вперед, используя раму кровати для поддержки и лучшего угла, когда начинаю вводить и выводить, вводить и выводить, снова и снова.

Ее рот кажется невероятным — тугой, горячий и влажный, и мне требуется все, чтобы не кончить в первые две минуты.

— Ты такая хорошая маленькая шлюшка. — Я хвалю, полностью опьяненный похотью: — Если бы я знал, что ты можешь так сосать, я бы засунул свой член тебе в глотку, когда поставил тебя на колени после того, как застукал с Максом.

У меня портится настроение, когда я вспоминаю, как этот ублюдок прикасался к ней.

— Ты не должна была позволять ему прикасаться к тебе.

Она стонет, и вибрация пронзает мой член, поднимается по позвоночнику и заставляет волосы на затылке встать дыбом.

Я смотрю на нее, и она в замешательстве.

Слезы высыхают на ее щеках и в уголках глаз от того, что я душу ее своим членом, слюна, смешанная с моим возбуждением, покрывает ее губы и стекает по подбородку и шее, и она никогда не выглядела так сексуально.

Но сейчас не время для милосердия.

— Я собираюсь выйти. Держи рот открытым, я хочу видеть, как мой член входит и выходит из твоего горячего рта.

Удивительно, но она выполняет указание, и я полностью вынимаю свой член из ее рта.

Я ввожу его обратно, а затем снова медленно вынимаю.

Я делаю это еще несколько раз, растягивая удовольствие для себя и пытку для нее.

— Ты позволишь мне поцеловать тебя?

Не знаю, почему я задал этот вопрос именно сейчас. Она отвернула от меня голову, когда мы трахались, но это не то, над чем я размышлял или позволял себе думать.

По крайней мере, не очень активно.

Может быть, это потому, что сейчас я так сосредоточен на ее рте.

Она качает головой, отказываясь, держа свой пустой рот широко открытым и готовым к моему члену.

Я скрежещу зубами от ее отказа. Не то чтобы я хотел ее поцеловать, просто мне чертовски не нравится, что она уже дважды отказала мне в этой части себя.

Вместо этого я плюю ей в рот — мой способ отметить ее, даже если она не позволяет мне поцеловать себя, — и ее глаза затуманиваются от вожделения.

Ей это чертовски нравится, как и мне, и мысль о том, что она может быть такой же извращенной, как и я, заставляет зверя внутри меня рычать от гордости.

Я снова ввожу свой член и проталкиваю его до упора, пока он не оказывается наполовину в ее горле, а ее нос не прижимается к моему животу.

Я ввожу и вывожу член еще несколько раз, теперь ее горло полностью расслаблено, а рвотный рефлекс давно исчез. С каждым толчком ее язык обводит мой ствол и крутится вокруг украшения на моей головке. Каждый поворот ее языка на пирсинге добавляет восхитительное трение, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

Когда она снова громко задыхается и из ее глаз катятся слезы, мои яйца напрягаются, и длинные струи спермы вырываются из моего члена в ее рот.

Я содрогаюсь, оседлав волны этого оргазма, и держу свой член на месте, пока не кончу.

Вытащив его, я опускаюсь, пока мое лицо не оказывается прямо над ее лицом.

— Покажи мне. — Она открывает рот шире, показывая мне мою сперму, скопившуюся в задней части ее горла. — Проглоти ее, не закрывая рот.

Она выполняет указание, и я наблюдаю, как работают ее мышцы, пока моя сперма не исчезает в глубине ее горла.

Я рычу, прежде чем укусить ее за ухо. Она вскрикивает.

— Помни об этом в следующий раз, когда вздумаешь меня провоцировать, — предупреждаю я.

Теперь моя очередь попробовать.

Я засовываю член обратно в джинсы и скольжу дальше по ее телу, пока мое лицо не оказывается прямо над ее животом. Я не спеша исследую гладкую кожу и четкие линии живота, ведущие к ее почти обнаженной груди.

Прежде чем я успеваю сделать что-то еще, она поднимает ноги, пытаясь отстраниться, но я беру по одному бедру в каждую ладонь и легко прижимаю их к кровати.

— Что случилось с твоими заявлениями о том, что ты собираешься трахнуть следующую свободную девушку, которую найдешь? — спрашивает она, ее горло явно убито моим грубым трахом, но в ее тоне все еще слышен намек на горечь. — Почему бы тебе не пойти и не оставить меня в покое?

Я хихикаю.

— Так вот почему ты притворяешься, что борешься со мной? Чувствуешь себя моей собственницей, тигрица?

Она поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз.

— В твоих гребаных мечтах. — Она усмехается, хотя трудно воспринимать ее всерьез, когда у нее на губах моя сперма. — Я просто хочу сказать, что в прошлый раз ты назвал меня не более чем удобной дыркой, и все же ты здесь. Опять.