Глава 2

Кейн

— Чёрт возьми, твою мать, ублюдок!

Молоток, которым я только что ударил по своим костяшкам, выпал из моей руки и упал прямо на ногу.

— Чёрт! — Я швырнул долото, которое держал в трясущейся руке, через весь магазин. Оно врезалось в стопку деревянных дюбелей, стоящих вдоль стены, сотрясая их, прежде чем упасть на пол.

Шум снаружи сводил меня с ума, и я, чёрт возьми, не мог сосредоточиться.

Я как раз вырезал насечки на кленовой доске. Стол, который я спроектировал, включал в себя различные насечки и борозды. Не только потому что они были прочными, но и потому что они придавали детали уникальный дизайн этого конкретного изделия. Оно было похоже на головоломку, и каждый кусочек должен был быть изготовлен с точностью.

На этой конкретной детали было десять насечек. Как раз в тот момент, когда я собирался доработать последнюю, снаружи раздался громкий треск, заставивший меня вздрогнуть. Молоток, который я поднял, опустился под неправильным углом, двигаясь слишком быстро. Он попал в конец моего долота, отправив его слишком глубоко в древесину, прежде чем соскользнуть и поранить костяшку моего большого пальца.

Мало того, что у меня болела рука, теперь мне придётся переделывать эту деталь и девять других насечек, на вырезание которых я потратил последний час.

Я уже отставал по времени с этим проектом, потому что мои клиенты трижды меняли своё мнение о типе древесины. К тому времени, когда они, наконец, остановились на клёне, у моего поставщика не оказалось этого дерева. Я спешил закончить этот стол к крайнему сроку, и ошибки только отбрасывали меня дальше.

Я совершал глупые ошибки, подобные этой, целую неделю, и всё из-за чёртового шума.

И всё из-за моей чёртовой соседки.

Прошёл месяц с тех пор, как эта женщина появилась на моём пороге. Я провёл два дня после её приезда, страшась мысли о компании здесь, наверху. Я привык жить в полном одиночестве. Даже до того, как мои бывшие соседи умерли, они не часто бывали здесь. Поэтому, когда она отсутствовала несколько недель, я решил, что она сдалась.

Я расслабился, радуясь, что мне не придётся делить этот горный склон.

Затем неделю назад, как раз когда начали распускаться майские цветы, Эйрстрим въехал задним ходом на её подъездную дорожку.

После этого прибыла строительная бригада. С тех пор они шумели, начиная с рассвета и заканчивая с наступлением темноты.

Снаружи раздался новый грохот, заставивший меня подняться со стула.

— Чёрт, я сдаюсь. — Мне придётся вернуться поздно вечером и молиться, чтобы я смог сосредоточиться.

Я наклонился и поднял молоток, лежащий у моего ботинка, неся его к верстаку, где каждый инструмент занимал своё законное место на множестве крючков и полок. Я повесил молоток, затем пошёл за долотом. Его положил в ящик стола, на третье место слева.

Мои инструменты были бесценны. Я обращался с ними, возможно, лучше, чем с самим собой. Но именно они и мои руки кормили меня.

Когда я закончил ремесленное училище, я принял решение инвестировать в самые качественные инструменты на рынке. Подобно тому, как художник использует кисти и масло для создания красоты, я использовал штангенциркули и косяки. Рубанки и стружки. Напильники и рашпили. Все они были первоклассными. А мои электроинструменты: пилы, формовщики и прессы, все вместе стоили больше, чем мой грузовик.

Чтобы эффективно использовать их всех, мне нужно было сосредоточиться. Для сосредоточения, мне требовалась тишина.

Три года назад эта строительная бригада могла бы шуметь сколько угодно, и меня бы это никак не беспокоило. В то время мой магазин находился в центре индустриального парка. Вечный поток машин проносился мимо. Посетители из близлежащих предприятий заходили, чтобы поболтать и выпить мой крепкий кофе. Раньше я работал с рок-н-роллом до одиннадцати.

Так было раньше.

Теперь единственными звуками, которые я допускал в своём магазине, были звуки, издаваемые моими инструментами. Я терпимо относился к шуму леса, но закрывал дверь, если ветер слишком громко трепетал кроны деревьев или птицы издавали неприятное щебетание.

Я привык к тишине.

Если мои соседи не смогут её поддерживать, я, чёрт возьми, сойду с ума.

Возможно, это уже случилось.

Чем она там вообще занималась? У неё было пятеро парней, которые разрушали её дом. Она жила в Эйрстриме, генератор которого включался и выключался в любое время суток. Неужели она пыталась превратить мою жизнь в сущий ад?

Поскольку о работе не могло быть и речи, я выключил свет в магазине и запер дверь. Никто никогда не поднимался сюда, и я не запирался целую вечность. Но эта женщина и её работники заставляли меня нервничать, и на прошлой неделе я решил не рисковать тем, чтобы мои инструменты оказались в кузове чужого грузовика.

Кто знает, каких людей она наняла? Или каким человеком была она? Очевидно, у неё не было никаких границ. В прошлом месяце она заявилась на мою собственность без приглашения. Затем, когда я послал ей настолько чёткое сообщение убирайся к чёртовой матери, насколько это было возможно, она накричала на меня через дверь, которую я захлопнул перед её носом.

Кто так делал?

— Я не сумасшедший, — пробормотал я, поднимаясь по тропинке, которая вела к моему дому. — Это она сумасшедшая.

Моя соседка. Эта мысль бесконечно раздражала меня. Я не потрудился познакомиться с предыдущими владельцами. Это была пожилая пара, которая приезжала на праздники и каникулы, ни разу не потрудившись представиться. Именно так меня всё устраивало.

Но теперь появилась она. Как её звали?

Пайпер. Пайпер Кэмпбелл. Боже, даже её имя раздражало меня.

Почему? Я не был уверен. Вероятно, из-за того, как быстро Пайпер проникла мне под кожу.

Я посмотрел на свою ладонь. Струп, который напоминал мне о ней в течение месяца, почти исчез. В тот день, когда она появилась, я порезал руку.

Я чистил яблоко, пытаясь снять кожуру одной длинной спиралью. Моя мама всегда делала это совершенно. Я был полусонный из-за того, что слишком мало спал в течение слишком многих лет, и после длительного похода в то утро мои мышцы ослабли. Нож соскользнул, глубоко пройдясь по мясистой части моей ладони.

Швырнув нож и яблоко через всю комнату, я схватил тряпку. Из пореза лилась кровь, и я пытался остановить кровотечение, когда Пайпер постучала в мою дверь.

Один взгляд на неё, и боль в моей руке исчезла. Её каштановые волосы были длинными и густыми, посередине их разделал идеально ровный пробор. Они спадали ей на плечи шелковистыми прядями. Её глубоко посаженные глаза были цвета моей любимой тёмной морилки для дерева.

Её губы были пухлыми под величественной переносицей. Зелёный лесной свет освещал её оливковую кожу. Её классическая красота была неуместна на моём пыльном крыльце.

Моё тело немедленно отреагировало на выпуклость её груди и пышный изгиб бёдер. После трёх лет жизни в одиночестве с ограниченным социальным взаимодействием я почти забыл, как быстро мой член может затвердеть при виде красивой женщины.

Или, может быть, дело было именно в ней.

Реакция моего тела только подогрела мой гнев, поэтому я закрыл дверь перед её потрясающим лицом.

Хотя ущерб уже был нанесён. Каждая её черта запечатлелась в моей голове, и с тех пор я никак не мог блокировать её изображения.

Я поднялся на крыльцо, представляя её на этом самом месте, и посмотрел на её дом. Она что, решила заняться реконструкцией? Или просто сносит его?

Любопытство взяло верх надо мной, и я повернулся, отступая вниз по лестнице, по которой только что поднялся. Старая тропа между нашими участками заросла, но всё ещё можно было рассмотреть её очертания благодаря оленям, которые не давали ей исчезнуть.

Я направился к её участку, не планируя подходить слишком близко. У меня не было никакого желания ни с кем разговаривать сегодня — или в любой другой день. Но когда я увидел катастрофу, которую сотворила эта женщина, мои шаги стали длиннее.

— Ты, чёрт возьми, издеваешься надо мной. — Я покачал головой, стиснув зубы, когда осматривал местность.

Строители привезли большой металлический мусорный контейнер. Он был припаркован между нашими домами, и теперь завален сломанными досками и гипсокартонном. Также с одной стороны можно было увидеть старые потолочные панели.

А то, что не поместилось в мусорный контейнер, теперь было разбросано по земле.

Столешницы Фомика наваливались на кусты. Жёлтые шкафы были сложены у молодого дерева. По лесной подстилке были разбросаны рулоны старого ковра.

По моей лесной подстилке.

Дом Пайпер был построен на краю её участка, почти как мой. Два сооружения примыкали к границе между нашими земельными участками. Логика, стоящая за этим решением, была для меня загадкой. Может быть, люди, которые строились на этих землях, думали, что соседи — это хорошо.

Но поскольку я не разделял этого мнения, близость наших домов всегда безумно беспокоила меня.

Когда я только переехал сюда, я подумывал о том, чтобы перенести свою хижину в центр своего участка площадью шесть гектар. Но когда я узнал, что мои соседи здесь не появлялись, я решил оставить всё как есть.

Огромная ошибка.

Мне следовало перенести свою хижину. А ещё лучше купить её участок и гарантировать себе уединение. Но поскольку я производитель мебели, а не миллиардер, у меня не было такой возможности.

Похороны обошлись дорого.

Мне повезло, что после покупки участка у меня осталось достаточно денег для обустройства магазина.

Мой сберегательный счёт снова медленно рос, потому что мне не нужно было многого на жизнь. Я не ел вне дома, не ходил в бары и не покупал новую одежду. Моими единственными расходами были продукты, коммунальные услуги и сотовый телефон, которым я нечасто пользовался.