ГЛАВА 36

Макрам шёл с Баширом к дальнему северному концу дворца. Они направлялись к круглому сооружению, которое доминировало в архитектуре дворца. Его купол и шесть извилистых шпилей были видны с тропинки, спускающейся с Калспайра, и из глубины города. Во дворце всегда было оживлённо, но сегодня по территории передвигалось больше дворян и их семей, чем обычно. Любопытные взгляды преследовали его, куда бы он ни пошёл. Поскольку они были любопытны, а не напуганы, он подозревал, что интерес заключался в новостях о том, что он должен был стать женихом Наиме, а не в том, что он был магом разрушения. Возможно, эта информация ещё не распространилась.

Он не мог подавить прилив радости и гордости каждый раз, когда думал о слове "обручённый", и на этот раз это проявилось в виде усмешки, которую он спрятал от Башира, склонив голову. Командир показал себя послушным и способным, и Макрам мог видеть из всего лишь нескольких их взаимодействий, что его люди уважали и любили его, несмотря на то, что он был немногословен.

Наиме действительно умела окружать себя хорошими людьми. Ещё одна черта, которую его брат не разделял.

Сожаление пронзило его грудь. Кинус. Война — отнюдь не то, чего хотел Макрам. Он хотел образумить его. Он хотел, чтобы было другое решение. Но его не было. Чтобы спастись от людей, которых Кинус послал за ним, когда он вышел из тюрьмы, Макраму пришлось разрушить почти целое крыло дворца в Аль-Нимасе. К счастью, гарем был пуст, когда Макрам превратил его в руины. В его брате не осталось ни капли разума.

— Могу я задать тебе вопрос, Агасси? — сказал Башир, и его рокочущий голос настолько отражал его дом, что это было почти комично.

— Всегда, — сказал Макрам.

Башир остановился в удивлении. Пройдя ещё несколько шагов, он сказал:

— Твоя магия... она не может случайно причинить ей вред, не так ли?

— Конечно, может. Точно так же, как твоя может случайно обрушить дом на невинных людей. Ты бы когда-нибудь сделал это?

— Нет.

— И ты можешь быть уверен, что я остановлю своё собственное сердце раньше, чем позволю своей магии причинить ей вред. Я владею своей магией, а не она владеет мной.

Башир издал звук согласия. Это был не последний раз, когда его спросят о его магии в Тхамаре, но, вероятно, это был самый легко принимаемый ответ, который он когда-либо давал. Башир не производил на него впечатления человека, склонного к паранойе. Макрам поднял руку и сжал плечо командира. Башир казался удивлённым, но ничего не сказал.

Они свернули в широкий зал с арочными окнами вдоль обеих стен и коврами, расстеленными по всей длине. Толпы обитателей дворца собрались по обе стороны, и их разговоры и размышления наполняли пространство шумом. Макрам держал руки за спиной, но оглянулся в поисках Тарека, который шёл свободным строем со своими людьми.

В конце коридора две огромные двери были открыты. Они были деревянными, решётчатыми, как пчелиные соты, так что, даже будучи закрытыми, он смог бы увидеть зал за ними. Макрам остановился, чтобы полюбоваться ими и дать себе время обдумать этот момент.

Тарек остановился справа от Макрама, глядя на расписанный фресками потолок и двери, которые были высотой, по меньшей мере, в три человеческих роста. Он поднял руку и засунул что-то в рот.

— Ты ешь?

Тарек искоса посмотрел на него, продолжая жевать. Он сглотнул.

— Ты знаешь, что они приготовили пир?

— Проверял качество, не так ли?

Макрам не мог решить, то ли он забавлялся, то ли был потрясён.

Тарек хлопнул ладонями и стряхнул крошки.

— Самира оказала услугу в моей проверке. Они сделали башню из пахлавы в форме лебедя, — сказал он. — Хотя клюва не хватает.

— У него всегда отсутствовал клюв? — Макрам вздохнул.

— Я хотел убедиться, что еда соответствует стандартам принца Саркума. Итак, ты готов?

Он вытер прилипшие хлопья теста о свой кафтан.

— К чему?

— Разве тебе не кажется, что в последний раз ты будешь тем человеком, которым являешься сейчас?

Тарек редко увлекался философией. Он предпочитал притчи. Возможно, его вдохновила пахлава.

Макрам потянул за верхнюю пуговицу своего энтари.

— Ты сравнил человека, которым я сейчас являюсь, с побитой собакой.

Тарек почесал свою свежевыбритую челюсть.

— Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Конечно, не имеешь, — сказал Макрам.

Он поправил меч на бедре и шагнул вперёд.

Двери казались карликами по сравнению с комнатой за ними. Круглая, она тянулась на сотни шагов. Плитки из песчаника и мрамора чередовались на полу, создавая плавный узор Колеса, каждая спица заканчивалась клином из разноцветного камня — белый мрамор для воздуха, бирюза для воды, малахит для созидания, желтая яшма для земли, красный агат для огня и обсидиан для разрушения. В центре Колеса лежало больше белого мрамора, изображающего солнце с изогнутыми лучами, которые образовывали границы между Домами. Макрам никогда не видел иллюстрации Колеса, подобной этой.

Куполообразный потолок, казалось, парил на много лиг над ними, а окна окружали комнату, открывая вид на море, город и горы. В тот момент, когда Макрам переступил порог комнаты, у него появилось чувство времени. Древняя история комнаты давила внутрь, в ней слышались отголоски рук, которые её построили, чувствовалась магия, которая пульсировала вокруг него. Шептали голоса, но не собравшихся Визирей, которые сидели на возвышениях, окружавших мозаику Колеса. Они молчали, так же отягощённые тяжестью этого места, как и он сам.

Вместо этого он услышал магию, шепчущую, как это бывало, когда он был в движении. Голоса прошлого, голоса магов, которые ходили раньше, голос магии, связывающий их во времени, через него.

Наиме стояла в середине Колеса, в центре белого мраморного солнца, изображённого в виде ступицы. Её отец и Ихсан сидели на возвышении рядом со спицами своего дома, и когда Макрам огляделся, он заметил, что Визири сделали то же самое. Башир отошёл от него, указав Тареку следовать за ним к Четвертому Дому. Земля.

Те немногие из его людей, кто обладал магией, последовали его примеру, переместившись на места, которые возвышались в стороне от каждой спицы. Пятеро, у кого не было магии, нашли места рядом с дверью.

Выступающие ступеньки возле спицы Шестого Дома и его чёрного стеклянного клина были пусты. Макрам направился к нему, как будто его тащили туда на буксире. Одиночество наполнило его своим тяжёлым отчаянием. Как он мог жить в месте, где он был один? Как он мог служить людям, которые хотели, чтобы его магия исчезла из мира?

Он ступил на обсидиан и был потрясён, осознав, что это был цельный кусок, а не плитка.

— Добро пожаловать в Зал Чара, — сказала Наиме, её голос был мягким, но всё равно донёсся, наполняя огромное пространство своим эхом. — Этот зал, — сказала она, когда он продолжил путь к центру спицы, — был построен Первым Кругом, и всё, от камней пола до основы здания, пропитано их магией. После того, как он был создан, зачаровывание предметов было объявлено вне закона в Старом Султанате.

— Почему?

Макрам посмотрел на свои ботинки, вернее, на своё отражение в обсидиане под ними. Складывалось впечатление, что он вглядывался в бесконечность, в забвение. Он поднял глаза на Наиме, и его желудок скрутило.

— Заклинания черпают силу у своего заклинателя, — сказала она. — Предметы, пропитанные заклинаниями, притягивают жизненную силу тех, с кем они соприкасаются. Они опасны и неуправляемы, как поняли Чара, построившие этот зал. При его строительстве ушло много жизней.

Она отступила в сторону, открывая нечто, прикрытое тканью с вышитым на ней гораздо более простым изображением Колеса. Ужас превратился в благоговейный трепет, когда Макрам снова осмотрел здание, и ощущение, что за ним наблюдают, измеряют, взвешивают, стало для него ещё более реальным.

— Сегодня, — объявила Наиме, освобождая ткань, — мы здесь, чтобы начать Круг заново.

Самира поспешила вперёд, чтобы взять у Наиме ткань и подать ей шар. Сначала Макрам подумал, что это магический шар, но обычно они были эфемерными, сделанными из ничего, кроме света. Этот же шар был тяжелым, судя по тому, как Самира и Наиме справлялись с ним. Возможно, камень. Не матовый, как мрамор, но намекающий на полупрозрачность. Может быть, лунный камень. Он мало что знал об использовании артефактов в магии и не видел, чтобы ими пользовались. Он действительно знал, что камни могут содержать магию, но она была настроена на соответствующий Дом. Обсидиан мог удерживать заклинание, отнимающее жизнь, но он не мог удерживать заклинание, разжигающее огонь. Лунный камень не был связан ни с одним Домом, о котором он знал.

Ткань, которую сняла Наиме, прикрывала скипетр, вставленный в гнездо в центре ступицы. Скипетр был пуст, шесть изогнутых, тянущихся пальцев из резного дерева ничего не держали. Наиме вложила молочно-переливающийся шар в рукоять скипетра.

— Если никто не возражает, я начну.

Взгляд её широко раскрытых глаз дольше всего задержался на отце, прежде чем переключился на Кадира. У Кадира было задумчивое выражение лица, его взгляд метался от Султанши к камню, удерживаемому скипетром, который находился на уровне её талии.

— Вы хотя бы знаете, что произойдёт, когда вы попытаетесь это сделать? — спросил он, и Макрам мог бы поклясться, что на лице мужчины промелькнуло беспокойство.

— Только то, что было написано. Но привязка выполнялась много раз на протяжении всей истории, и я считаю, что это безопасно. Отец, с вашего позволения?

Она покорилась отцу, который кивнул. Макрам представил, что он может видеть, как этот человек сопротивляется чему-то, какому-то другому воспоминанию или человеку, который хотел заполучить его разум. Он резко, натянуто кивнул, когда она снова повернулась к нему лицом.