«Ты не знаешь, что она симпатичная, придурок — просто предполагаешь, что это так, потому что Уоллес не стал бы приставать к ней, если бы она была не в его вкусе».

Я много раз видел его в действии, и знаю, что парень никогда не приставал бы к непривлекательной женщине, так что Миранда, должно быть, симпатичная.

— Тебя зовут Ной?

— Да. — Я глупо улыбаюсь, стоя у своей кухонной стойки и нервно щелкая колпачком авторучки из чистого золота. На ней выгравированы мои инициалы, подарок от моего агента, когда я подписывал контракт.

Щёлк.

Щёлк, щёлк.

«Прекрати, Ной, ты нервничаешь».

— Ной, — повторяет она. — Намного приятнее, чем Базз или Бейсмен, хотя странно, что у тебя больше одного прозвища. — Она смеётся, удивлённая и обрадованная этой новой информацией, и я понимаю, что Базз, должно быть, использовал моё прозвище вместо своего. Список его промахов становится всё длиннее и длиннее. — Оу, мне нравится твоё имя, Ной. Почему ты представился прозвищем? Базз и Бейсмен точно не слетают с языка.

Это не так, но Ной, несомненно, красиво звучит из её уст; я ещё раз хочу услышать, как она произнесёт моё имя.

Почему Уоллес сказал ей моё прозвище? Выставил меня чёртовым идиотом. Клянусь, это последний раз, когда я посылаю его выполнять мои поручения.

— Почему Бейсмен? Это странно. — Её голос мягкий и приятный, именно так, как я и представлял. — Подожди, только не говори мне, что это потому, что ты идёшь до конца на первом свидании? — Она хихикает, прежде чем продолжить. — Ты выглядишь как человек, который занимается сексом после того, как знает кого-то три минуты.

«Просто скажи ей, что это был не ты».

«Сделай это».

«Скажи ей».

— Я... эээ… — Я прочищаю горло. — В старшей школе я играл в бейсбол. — И в колледже. Да, и, кстати, я играю за «Чикаго Стим», и меня любит вся нация. — Они назвали меня Бейсменом, потому что я мог бегать по базам, даже если бы не попал в хоум-ран, настолько я был быстр.

— Ах, понятно. Теперь это имеет смысл. А я-то думала, это потому, что ты полный придурок.

Придурок.

Ой.

Она думает, что я придурок, потому что очевидно, что Уоллес вёл себя как придурок, но, чёрт возьми, чтобы она прямо сказала это? Я не уверен, как реагировать на её сарказм, на презрение, сквозящее в её заявлении.

«Успокойся. Её презрение не к тебе, а к Баззу. Она понятия не имеет, кто ты такой».

«Потому что ты лжёшь ей».

Но... я уже проходил это раньше. Когда поклонницы бейсбола узнают, кто ты, где живёшь, они притворяются теми, кем на самом деле не являются, чтобы ты уделял им время, чтобы переспал с ними. Может быть, если им повезёт, то они забеременеют твоим ребёнком, так что ты будешь вынужден платить им по пятнадцать тысяч в месяц или больше, и им больше никогда не придётся работать.

Я связался с Мирандой из-за бейсбольных карточек; для меня нет ничего плохого в том, что я слишком осторожен, даже бросая своего не слишком осторожного приятеля на растерзание волкам.

Но в моем сознании? У меня есть на то свои причины.

Последнее, что мне нужно, это чтобы какая-нибудь поклонница встретилась со мной, узнала меня и опубликовала о встрече в интернете или продала историю таблоидам: «Бейсболист выкладывает тысячи баксов за коллекционную карточку!». Или: «Холостяк шорт-стоп «Чикаго Стим» тратит деньги на бейсбольные карточки, а не на свидания!».

Средства массовой информации спекулировали на моей сексуальной ориентации с тех пор, как я подписал контракт со «Стим». Мне не нужно, чтобы они знали о моих привычках тратить деньги. По иронии судьбы, Миранда не узнала Уоллеса, хотя он один из самых фотографируемых спортсменов нашего времени.

А это значит, что она, должно быть, абсолютно ничего не знает о спорте, потому что Уоллес так же популярен, как международная знаменитость. Команды хотят подписать с ним контракт, мужчины хотят быть им, женщины хотят вонзить в него свои когти.

— Ной? Ты здесь?

— Извини, — наконец, говорю я. — Прости, что ты сказала?

Миранда смеётся.

— Я назвала тебя придурком. — Она снова смеётся, довольная собой, излучая уверенность.

— Осторожно, иначе можешь немного ранить мои чувства.

Ещё один смех, звучащий музыкально и сладко, но совсем не игриво.

— Без обид, но я сомневаюсь, что кто-то может задеть твои чувства. На самом деле у меня такое чувство, что потребуется нечто большее, чем то, что я назвала тебя придурком, чтобы задеть твоё гигантское, раздутое эго.

Она снова избивает Уоллеса, ничего не утаивая — очевидно, не боясь потерять покупателя своих бейсбольных карточек.

Чертовски дерзкая.

— С чего ты решила, что у меня раздутое эго?

Я боюсь всего, что девушка собирается мне сказать.

На этот раз, когда Миранда смеётся, это немягко и несладко. Этот смех совершенно другой, почти сардонический, граничащий с маниакальным.

— Ты сейчас серьёзно? Пытаешься притвориться, что ты не самый большой нарцисс в Северном полушарии?

Я слушаю, как этот смех снова превращается в хихиканье, а затем в фырканье. Проходит добрая минута, прежде чем девушка достаточно успокаивается, чтобы сказать:

— Послушай, Ной, я уверена, что ты действительно хороший парень. — Она ни на секунду не думает, что Базз действительно хороший парень. — И не буду лгать и говорить, что мне не нравилось переписываться с тобой до того, как мы встретились. Потому что мне нравилось. Но сегодня было просто… На самом деле казалось, что вы два разных человека.

— Два разных человека?

— Да. Ты сейчас такой милый, и с тобой весело общаться, но, чёрт возьми, я не знаю, что это было сегодня. Это заставило меня переосмыслить продажу всей коллекции. Знаю, что нищие не выбирают, и есть шанс, что кто-то другой не купит всё целиком, но я не уверена, что ты должен быть моим следующим покупателем.

— Я был настолько плох?

Миранда делает вдох и разочарованно выдыхает.

— Знаешь, я подумала, что это было грубо, когда ты предложил мне переспать с тобой или сделать тебе минет. Даже если ты притворялся, что не говорил этого, как это делали мальчики в средней школе. Да ладно. Это дерьмо действует на взрослую женщину? — Она снова фыркает. — Потому что, если бы мы не были на парковке полицейского участка, я бы почувствовала себя оскорблённой.

— Прости… Не могла бы ты повторить? — Миранда только что сказала, что я предложил ей переспать? Она сказала «минет»? Чёрт возьми, я сейчас в таком замешательстве.

— Ты не помнишь?

— Я...

Да. Я не помню! НЕТ. НА САМОМ ДЕЛЕ Я ЭТОГО НЕ ГОВОРИЛ. ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЫЛ НЕ Я.

— Я… э-э... — Я нащупываю правдоподобную ложь. — Забыл принять свои лекарства.

И только что я усугубил ситуацию. Закатываю глаза, каждое слово, слетающее с моих губ, усугубляет проблему, делая её в тысячу раз хуже.

— Ты спросил, что я делаю позже, а потом спросил, хочу ли я пива, вина или сделать тебе минет. Или нет, потому что потом ты это отрицал. Чертовски незрело.

Я официально смущён от имени Уоллеса. Может, я ни хрена не смыслю в женщинах, но знаю достаточно, чтобы не говорить подобную чушь.

— Что я сказал?! — Я кричу это достаточно громко, чтобы соседи, вероятно, услышали. — Боже, он действительно на самом деле приставал к тебе... — бормочу я.

— Хм? — Девушка делает паузу. — В твоих словах нет никакого смысла. Ты под кайфом? Какие лекарства ты принимаешь?

Никакие. Ну некоторые, в основном от отеков суставов, противовоспалительные средства.

Я стону в трубку, проводя пальцами по волосам, жалея, что на мне нет бейсболки.

— Не бери в голову. Давай просто поговорим об остальных твоих карточках.

Миранда на секунду замолкает.

— Знаешь что? Почему бы мне просто не написать тебе, когда я буду уверена в том, что хочу сделать, хорошо? Кроме того, всё это будет в письменном виде. Да?

Весь этот звонок превратился в дерьмовое шоу, не оставляя мне другого выбора, кроме как согласиться.

— Конечно.

Я не хочу больше слышать о её стычке с моим другом. Дыра в моём желудке не может стать ещё больше; желчь в моём горле не может стать ещё горче.

— Отлично. Тогда, думаю, сейчас, просто... ну, знаешь. Жди от меня вестей, хорошо?

Нет, нехорошо, но что, чёрт возьми, я могу с этим поделать? Ничего.

— Конечно.

— Супер. Что ж... — Миранда прочищает горло. — Повеселись с карточкой Хэнка Арчера. И опять же, я очень, очень ценю наличные. Правда.

Я реально собираюсь убить Базза Уоллеса.