— 40-

Я проскользнула в комнату Холдена, когда ребята готовились. Люк мгновенно подошел ко мне, обнимая.

— Что?

— Ничего плохого. У меня только что был эмоциональный разговор с Иваном.

— Зачем ты с ним разговаривала? Особенно в одиночестве, — процедил Вон сквозь зубы.

— Я была не одна. В лесу были силовики.

Холден натянул рубашку через голову.

— Что он хотел сказать?

Я прильнула к Люку.

— Вы знали, что его мать была преобразователем энергии?

— Ни хрена? — спросил Энсон.

— Ее забрали, когда он был маленьким. Она так и не вернулась домой.

— Ро… — Люк крепче прижал меня к себе.

Кин нахмурился.

— Он не должен забивать тебе голову этим дерьмом.

— Клянусь, все было не так. Это был хороший разговор, просто он не был легким.

Никто из парней не выглядел убежденным.

Я вздохнула.

— Я хочу снова увидеться с Эбигейл.

Слова Ивана крутились у меня в голове о том, что половина моей силы исходит от нее. И это была далеко не та половина, которую я изучила в достаточной степени. Может быть, потому, что каждый визит заканчивался катастрофой, может быть, потому, что я боялась надеяться. В моем мире это оказалось опасной эмоцией. Все родители, которые были у меня в жизни, так или иначе бросили меня. Было ужасно позволить себе попросить ее остаться.

— Не знаю, такая ли это хорошая идея, — сказал Вон.

— Нет, — возразил Люк. — Нам пора съездить.

Я запечатлела поцелуй на его челюсти.

— Спасибо.

— Тогда мы все поедем, — сказал Кин.

Энсон схватил толстовку и перекинул ее через плечо.

— Меня это вполне устраивает. Но на обратном пути мы купим бургеры.

Я ухмыльнулась.

— Всегда думаешь желудком.

— Нет, иногда я думаю своим…

— Энсон! — Я хлопнула его по груди, и остальные ребята расхохотались. Это было именно то, что нам было нужно.

* * *

Я уставилась на задний дворик, где Эбигейл рисовала. Воздух был прохладным, но с сияющим солнцем и теплом перевертышей она этого не чувствовала.

Люк поцеловал меня в макушку.

— Иди. Мы будем прямо здесь, если понадобимся.

— Кин и я будем патрулировать периметр в волчьем обличье, — сказал Вон.

Я кивнула, не сводя глаз с женщины, которая была моей матерью. Я нажала на дверную ручку и вышла наружу. Я не прилагала никаких усилий, чтобы вести себя тихо, пока шла по каменному патио. Пугать Эбигейл было последним, что я хотела сделать.

Она крепче сжала кисть, когда обернулась.

— Роуэн.

— Привет. — Я все еще не была уверена, какое обращение к ней использовать. Ни одно из них не казался мне совершенно правильным.

Эбигейл перевела взгляд на двери позади меня.

— Твои партнеры могут войди, если хотят.

— Они хотели дать нам немного времени побыть наедине.

— Но не совсем наедине.

Я сжала руки в кулаки по бокам.

— Ты их винишь?

Она сжала губы в жесткую линию.

— Думаю, нет. — Она повернулась к немногочисленной мебели в патио. — Не хочешь присесть?

— Конечно.

Эбигейл двинулась в этом направлении, и я не могла не заметить, что сегодня она казалась более довольной. Может быть, более ясной? Но я также помнила по своему первому визиту, что ясность сознания может исчезнуть в мгновение ока.

Я обернула концы своих браслетов вокруг пальца.

— Что ты рисовала?

— В основном пейзажи. Вещи из памяти во время моих терапевтических сеансов.

Острая боль пронзила грудь. Я могла только представить, какие воспоминания она озвучивала в те моменты. Как, должно быть, она была напугана.

— Я рисую.

Как только эти слова были произнесены, я почувствовала себя невероятно неловко из-за того, что поделилась этим. Но глаза Эбигейл заблестели.

— В самом деле? Карандашом или…?

— Масляная пастель. Мне нравится, как она накладывается друг на друга.

Она улыбнулась.

— Мне всегда нравилось, насколько тактильной была эта среда.

В этой точке соприкосновения во мне зародилась надежда.

— Мне тоже. Ни одна ошибка не является постоянной.

— Ты всегда можешь просто размазать ее по чему-нибудь другому.

— Именно так.

Она вздохнула.

— Я бы хотела, чтобы жизнь была такой.

— В некотором смысле, так оно и есть. Мы учимся и растем на своих ошибках.

Эбигейл покачала головой.

— Но некоторые слишком велики. — Она подняла на меня глаза, и они заблестели в свете позднего утра. — Я не знаю, совершила ли я с тобой самую большую ошибку. Может быть, мне не следовало убегать. Может быть, мне следовало пойти к Мейсону, как только я узнала, что беременна. Но мне было так стыдно за тот выбор, который я сделала.

Я потянулась и взяла ее за руку.

— Ты сделала то, что считала лучшим. Ты отдала все, чтобы защитить меня. Я не могла бы просить о большем.

Это не означало, что я не думала о «что, если». Я тосковала по воспоминаниям, которых у меня никогда не будет. Жить в стае, бок о бок с парнями. Но я также не могла желать, чтобы мое детство было иным, потому что это означало бы стереть Лейси из памяти. Все, что я могла сделать, это быть благодарной за то, что происходит здесь и сейчас.

Рука Эбигейл дрожала, когда она сжала мою.

— Я пыталась. Меня убивало, что я отказалась от тебя, не думаю, что после этого я когда-либо была прежней.

Мое сердце разбилось. Я и представить себе не могла, на что это, должно быть, было похоже. Какая глубокая боль селилась в душе, когда терялся ребенок?

— Может быть, мы могли бы начать все сначала?

Брови Эбигейл сошлись на переносице.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы не можем вернуть те годы назад, но сейчас мы можем узнать друг друга получше. Это не сотрет того, что произошло, но сейчас это могло бы дать нам что-то прекрасное.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я бы с удовольствием, Роуэн.

Первые шаги были непрочными. Вопросы были заданы осторожно, чтобы не наступить на больную мозоль. Но через некоторое время мы нашли ритм. Я делилась забавными историями о Лейси. Мы обменялись списками избранного. Она рассказала мне обо всех местах, где жила, пока была в бегах. И впервые я познакомилась с мамой поближе.

Я так увлеклась нашим общением, что не услышала приближения Холдена, пока он не оказался в паре шагов. Я подняла на него взгляд, и улыбка исчезла с моего лица, когда я увидела его серьезное выражение лицо.

— Что случилось?

— Мы должны вернуться на территорию стаи. Остальная часть Четверки здесь.