Интересно отметить, что существует также нечто вроде сознательно переживаемой, феноменальной модели отношения интенциональности (см. Metzinger 1993, 2000c; и, в частности, раздел 6.5). Эта особая репрезентативная структура крайне важна для понимания того, чем на самом деле является сознательно переживаемая перспектива от первого лица. Она может существовать в ситуациях, когда организм функционально отделен от окружающей среды, как, например, во время сна. Сновидения, с феноменальной точки зрения, являются состояниями первого лица, структурно характеризующимися наличием феноменальной модели продолжающихся субъектно-объектных отношений. Как форма феноменального содержания модель локально зависит от внутренних свойств мозга (см. раздел 6.5). Важно никогда не путать эту теоретическую сущность (о которой я скажу гораздо больше позднее) с "реальным" отношением интенциональности, формируемым активным когнитивным агентом, взаимодействующим со своим окружением. Конечно, или так я бы утверждал, эта феноменальная структура, внутренне моделирующая направленность, существовала в человеческом мозге задолго до того, как философы начали теоретизировать о ней, и поэтому может быть не моделью, а оригиналом.

Если использовать динамическую когнитивистику и понятие AE в качестве эвристической фоновой модели для нового взгляда на вещи, то темпоральность и конструктивный аспект познания становятся гораздо более яркими, поскольку феноменальный субъект теперь превращается в реального агента, функциональная расположенность которого может быть концептуально понята гораздо более четко. В частности, теперь возникает соблазн рассматривать такого агента и те части физического окружения, с которыми он в данный момент находится в непосредственном каузальном контакте, как сингулярную динамическую систему. Тем самым мы можем установить первую концептуальную связь между двумя важными теоретическими областями: проблемой встраивания когнитивного субъекта в мир и вопросами, касающимися философской семантики. Согласно моему имплицитному исходному предположению и в соответствии с этим теоретическим видением, репрезентации и семантическое содержание больше не являются чем-то статичным. Они как бы "катаются" на преходящей волне согласованности между динамикой системы и динамикой мира. Репрезентативное содержание - это уже не абстрактный индивид и не свойство, а событие. Смысл - это физический феномен, который, например, преходяще и эпизодически генерируется системой обработки информации, связанной с активным сенсомоторным контуром. Формирование интенционального содержания ментальных репрезентаций - это лишь эпизод, преходящий процесс, в котором динамика системы и динамика мира кратковременно взаимодействуют. Герберт Ягер описывает это понятие в рамках интеракционистской теории концепций:

Здесь репрезентативное содержание концептов не рассматривается (как в теории моделей) в идеальных референтных отношениях между концептом (или его символом) и внешним денотатом. Скорее, репрезентативное содержание концепта вытекает из инвариантов в интерактивной истории агента по отношению к внешним объектам. "Концепты" и "репрезентируемые объекты" зависят друг от друга; вместе они представляют собой единый динамический паттерн взаимодействия. (Jaeger 1996, p. 166; перевод с английского Т.М.; см. также Metzinger 1998)

Если следовать этой интуитивной линии, то познание превращается в телесно опосредованный процесс, опирающийся на процесс, инстанцирующий преходящий набор физических свойств, выходящих за пределы системы. Интенциональное содержание, преходящее, надстраивается над этим набором физических свойств, которые - по крайней мере, в принципе - могут быть описаны формально точным образом. Это новое теоретическое видение: Интенциональность - это не жесткое абстрактное отношение от субъекта к интенциональному объекту, а динамический физический процесс, пульсирующий в границах системы. В восприятии, например, граница физической системы ненадолго преступает, соединяя активную в данный момент Я-модель с перцептивным объектом (отметим, что может существовать упрощенная версия, в которой мозг внутренне моделирует этот тип событий, что приводит к феноменальной модели отношения интенциональности, "PMIR", как определено в разделе 6.5). Намеренное познание теперь означает, что система активно - в соответствии со своими потребностями и эпистемическими целями - изменяет физическую основу, на которую накладывается репрезентативное содержание ее текущего ментального состояния.

Если далее предположить, что мозг (по крайней мере, в его когнитивной субрегионе) никогда не принимает стационарных состояний системы, даже при наличии стационарных паттернов входных сигналов, то классическая концепция статической репрезентации вряд ли может быть сохранена. Скорее, мы должны понимать "репрезентативные" свойства когнитивной системы как результат динамического взаимодействия между структурированной средой и самоорганизационным процессом внутри автотропной системы. При этом внутренние репрезентации относятся к структурным элементам среды - и тем самым к тем проблемным областям, с которыми сталкивается система, - а также к физическим свойствам самого организма, то есть к материальному составу и структуре его органов чувств, двигательного аппарата и когнитивной системы. (Pasemann 1996, p. 81f., перевод с английского Т.М.; см. также Metzinger 1998, p. 349f.)

Если это верно, то познание невозможно представить без имплицитной саморепрезентации (см. разделы 6.2.2. и 6.2.3). Самое главное, когнитивный процесс не может быть понят без автономной, внутренней активности системы, которая генерирует ментальные и феноменальные симуляции возможных миров внутри себя (см. раздел 2.3). Это еще один момент, делающий интенциональность не только конкретным, но и проживаемым феноменом; в этих концептуальных рамках можно представить, что значит, что активация интенционального содержания действительно является биологическим феноменом (хорошие примеры см. в Thompson and Varela 2001, p. 424; Damasio 1999, Panksepp 1998). С другой стороны, необходимо видеть, что динамистский подход пока не дает нам эпистемического обоснования когнитивного содержания наших ментальных состояний: мы имеем эти состояния потому, что они были функционально адекватны с эволюционной точки зрения. Для таких биосистем, как мы, они представляли собой жизнеспособный путь через каузальную матрицу физического мира. Можно ли и в каком смысле считать их знанием о мире, сначала должна показать натуралистическая эпистемология. Можно ли извлечь какое-либо эпистемическое обоснование из функционального успеха когнитивных структур, как это может быть интерпретировано в рамках динамистского подхода? Паземанн пишет:

Как расположенные и адаптивные, то есть как системы, способные к выживанию, когнитивные системы благодаря этим автономным внутренним процессам оказываются в состоянии делать предсказания и разрабатывать осмысленные стратегии действий, то есть генерировать предсказательные модели мира. Внутренние репрезентации как внутренне генерируемые конфигурации когерентной динамики модулей тогда должны пониматься как строительные блоки для модели мира, на основе которых может происходить внутреннее исследование альтернативных действий. Следовательно, любая такая конфигурация соответствует набору аспектов окружающей среды, поскольку они могут быть уловлены сенсорами и "манипулированы" двигательной системой. Как частичная динамика когнитивного процесса, они могут быть собраны снова и снова, и чтобы привести к последовательным моделям мира, они должны быть "совместимы" друг с другом. Одним из критериев валидности или "хорошести" семантической конфигурации, рассматриваемой как гипотеза, является ее полезность для организма в будущем. Удачные конфигурации в этом смысле представляют собой закономерности внешних динамических процессов; они в то же время когерентны, то есть находятся в гармонии с внешней динамикой". (Pasemann 1996, p. 85, перевод с английского Т.М.; см. также Metzinger 1998, p. 350)

Эта общая идея уже несколько лет встречается в разных научных сообществах и странах. В философском плане ее основная идея отличается от стандартного варианта, сформулированного Хилари Патнэмом и Тайлером Берджем (H. Putnam 1975a; Burge 1979), тем, что внешние свойства, фиксирующие интенциональное содержание, являются историческими и дистальными свойствами мира; они могут быть найдены на другом конце длинной каузальной цепи. Настоящие, актуальные свойства окружающей среды были нерелевантны для классического экстернализма, а потому эпистемически пассивны. Активный экстернализм, в противоположность этой интуиции, состоит в утверждении, что фиксирующие содержание свойства среды являются активными свойствами в сенсомоторном контуре, реализуемом в самом настоящем; они находятся в контуре (Clark and Chalmers 1998, p. 9). В рамках этой концепции можно продолжать считать, что феноменальное содержание надстраивается над внутренними состояниями. Однако в отношении убеждений и интенциональных содержаний в целом теперь придется сказать, что наш разум выходит за физические границы нашей кожи в мир, пока не столкнется с теми свойствами мира, которые управляют когнитивными процессами - например, через сенсомоторные петли и повторяющиеся каузальные связи. Обратите внимание, как эта идея дополняет более общее понятие функциональной интернальности, выдвинутое в предыдущей главе. Мы могли бы концептуально проанализировать этот тип взаимодействия как активацию нового состояния системы, функционирующего как репрезентатум, будучи функционально внутренним событием (поскольку оно основано на преходящем изменении функциональных свойств одной и той же динамической системы), но которое должно использовать физически внешние ресурсы для своей конкретной реализации. Очевидно, что одним из наиболее интересных приложений этой спекулятивной мысли может стать социальное познание. Как мы теперь узнаем из эмпирических исследований, ментальные состояния могут частично определяться ментальными состояниями других мыслителей.