Вставка 2.7

Феноменальная презентация: PreP (S, X, Y)

S - это индивидуальная информационно-процессорная система.

Y - это актуальное состояние мира.

X представляет Y для S.

X - это внутреннее состояние системы, коррелирующее со стимулом.

X - это функционально внутреннее состояние системы.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для интроспекции1 и интроспекции3. Оно обладает потенциалом стать репрезентантом субсимволических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время недоступно для когнитивной референции. Оно недоступно в качестве репрезентанта символических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для избирательного управления действием.

Давайте теперь продолжим обогащать эту новую рабочую концепцию "феноменальной презентации". Здесь необходимо сделать предварительное замечание: Во избежание недоразумений позвольте мне обратить внимание читателя на то, что я не интересуюсь главным образом эпистемологическим анализом "презентации". В частности, меня не интересует установление прямой связи с понятием "Gegenwärtigung" Гуссерля и Хайдеггера или с более ранними концепциями презентации, например, у Мейнонга, Спенсера или Бергсона, равно как и неявные параллели с использованием понятия презентации современными авторами (такими как Шеннон 1993, Хондерич 1994 или Серл, 1983). В частности, ментальные презентации в том смысле, который здесь подразумевается, не следует воспринимать как активные иконические знаки, которые "демонстрируют свойства соответствующего источника стимулов, представляя определенный стимул" (см. Шумахер 1996, с. 932; см. также Метцингер 1997). Я использую это понятие скорее как возможный рабочий термин для функционалистской нейрофеноменологии, а не с преимущественно эпистемологическим интересом. В чем же разница?

Говорить о презентации в преимущественно эпистемологическом смысле может означать, например, интерпретировать самые простые формы феноменального содержания как активные или демонстрирующие свойства иконические знаки (хороший обзор проблем, связанных с этим вопросом, дан в работе Schumacher 1996). Поскольку при таком анализе процесс презентации моделируется в соответствии с внешним процессом сенсорного восприятия, анализируемым на личностном уровне описания - например, показом образца цвета или куска ткани, - любое применение этой идеи к простым феноменальным состояниям, активируемым субличностной обработкой, порождает печально известную классику философии сознания - проблему гомункулуса. То, что Дэниел Деннетт назвал "интенциональной позицией", переносится в систему, поскольку теперь нам также нужен внутренний субъект презентации (см. Dennett 1987a). Интересно, что то же самое происходит и с понятием репрезентации. С точки зрения истории идей семантический элемент "занимать место" появляется уже в юридическом тексте четвертого века (см. Podlech 1984, p. 510; и, в частности, Scheerer 1991). И здесь смысловое содержание центрального теоретического понятия впервые было смоделировано в соответствии с межличностными отношениями в публичном пространстве. В раннем Средневековье понятие "представление" относилось преимущественно к конкретным вещам и действиям; ментальное представление в психологическом смысле ("Vorstellung") - это элемент его значения, который развивается лишь на более позднем этапе. Если мы хотим решить проблему qualia в рамках фундаментальных предпосылок натуралистической теории ментальных репрезентаций, введя концептуальное различие между презентативным и репрезентативным содержанием, мы должны быть в состоянии предложить решение проблемы гомункулуса на обоих уровнях. Нужно суметь сказать, почему феноменальная перспектива первого лица и феноменальная самость доступны, соответственно, презентационистскому или репрезентационистскому анализу, который избегает проблемы гомункулуса. Это главная цель данной книги, и мы возвращаемся к ней в главах 5, 6 и 7.

Многие люди интуитивно верят, что ментальное представление создает эпистемически прямую связь между субъектом и миром. Очевидно, что с эмпирической точки зрения это предположение более чем сомнительно. Как правило, логическая ошибка заключается в эквивокации между феноменологическими и эпистемологическими понятиями "непосредственности": из того, что определенная информация появляется в сознании, казалось бы, мгновенно и неопосредованно, не следует, что потенциальное новое знание, вызванное этим событием, само по себе является непосредственным знанием. Однако важно избежать второго следствия из этого предположения, которое столь же абсурдно, как и маленький человечек в нашей голове, рассматривающий образцы материалов и внутренне принимающий роли внешних положений дел. Квалиа не могут быть интерпретированы как презентирующие иконические знаки, которые феноменально демонстрируют свойство, составляющее их содержание, во второй раз. Во внешних отношениях мы все знаем, что такое презентирующие иконические знаки - например, образцы ткани определенного цвета, которые затем можно использовать в качестве иллюстрирующего знака, просто предъявив субъекту целевое свойство. Однако в отношении человеческого разума крайне неправдоподобно предполагать, что презентирующие иконические знаки, иллюстрирующие свойство, действительно существуют. По ряду причин предположение о том, что сенсорное содержание сознания строится из внутренних примеров внешних свойств, причем внутренние свойства связаны простым или даже систематическим образом с физическими свойствами окружающей среды, является неправдоподобным и наивным. Например, для цветового сознания такое простое эмпирическое ограничение, как постоянство цвета, делает это философское предположение несостоятельным (см. Lanz 1996).

Есть еще одна причина, по которой мы не можем рассматривать активное презентационное содержание как простой пример свойства. Свойства - это когнитивные конструкты. Чтобы иметь возможность использовать рассматриваемые внутренние состояния в качестве примеров свойств, соответствующая репрезентативная система должна обладать критериями транстемпоральной и логической идентичности содержания. Она должна быть способна распознавать, например, тонкие оттенки феноменального цвета и одновременно формировать для них устойчивое феноменальное понятие. Очевидно, что такие системы логически возможны. Однако эмпирические соображения показывают, что человеческие существа не принадлежат к этому классу систем. Это решающий аргумент против интерпретации самых простых форм сенсорного содержания как образцов феноменальных свойств (т.е. в соответствии с упомянутым выше случаем 3а, "классическим феноменологическим" вариантом). Конечно, активация простых перцептивных переживаний будет представлять собой экземплификацию некоторого свойства в рамках некоторого истинного описания. Скорее всего, это будет особый вид физического свойства, а именно нейродинамическое свойство. Необходима точная математическая модель, скажем, пространства состояний сознания цвета, которая связно описывает все феноменологически релевантные особенности этого пространства - например, различные степени глобальной доступности, характеризующие разные области, как они формируются топологией, описывающей переход от льюисовских квалий к раффмановским квалиям, - и ищет реализацию этого феноменального пространства состояний в соответствующих свойствах физической динамики.

Основная проблема заключается в том, чтобы концептуально точно отразить чрезвычайную тонкость и богатство субъективного опыта. Тем лагерям в аналитической философии сознания, которые все еще придерживаются более классической когнитивистской программы, придется смириться с простым фактом: наше собственное сознание слишком тонкое и слишком "жидкое", чтобы на теоретическом уровне моделировать его в соответствии с лингвистическими и общественными репрезентативными системами. Нам предстоит преодолеть грубые формы модуляризма и синтактицизма, а также упрощенные двухуровневые теории репрезентации высшего порядка, предполагающие атомизм содержания. Как показывают эксперименты Ганцфельда, деконтекстуализированные примитивы или атомы феноменального содержания просто не существуют (см. ниже). Настоящий вызов для репрезентационистских теорий разума-мозга сегодня заключается в описании архитектуры, которая правдоподобно сочетает модульность и холизм в единой, интегрированной модели (см., например, раздел 3.2.4).

К счастью, уже давно существует ряд хороших подходов, позволяющих преодолеть традиционное различие между восприятием и познанием и перейти к гораздо более дифференцированной теории интенционального и феноменального содержания. Возможно, наименьшая единица сознательного опыта просто формируется понятием вектора активации (включая ряд сильных нейронаучных ограничений). Это означало бы, что конечной целью является разработка действительно интерналистской семантики пространства состояний (SSS; P. M. Churchland 1986; см. также недавнюю критику Фодора и Лепора 1996 и P. M. Churchland 1998) для феноменального содержания (например, в соответствии с моделью Остина Кларка; см. Clark 1993, 2000). Начиная с элементарных дискриминационных достижений, мы можем построить "качественные пространства" или "сенсорные порядки", из которых верно, что число качественных кодировок, доступных системе в рамках конкретной сенсорной модальности, задается размерностью этого пространства, и что любая конкретная активация той формы содержания, которую я назвал "презентативной", представляет собой точку в этом пространстве, которое само определяется классом эквивалентности в отношении свойства глобальной неразборчивости, тогда как субъективный опыт распознаваемого качественного содержания феноменальной репрезентации эквивалентен области или объему в таком пространстве. Если активная в данный момент объемная репрезентация и репрезентация того же рода, заложенная в долговременной памяти, сравниваются друг с другом и признаются изоморфными или достаточно похожими, мы можем прийти к феноменальному переживанию одинаковости, о котором уже говорилось в тексте. Таким образом, все три формы феноменального содержания, которые путаются в классическом понятии феноменального "феноменального свойства первого порядка", могут быть функционально индивидуализированы. Если на эмпирическом уровне мы знаем, как эти формально описанные качественные пространства нейробиологически реализуются в определенном классе организмов, то мы обладаем концептуальными инструментами для разработки нейрофеноменологии этого типа организмов. Питер Герденфорс разработал теорию концептуальных пространств, которая по своим исходным интуициям тесно связана с обоими вышеупомянутыми подходами. В рамках этой теории мы можем описать, что значит формировать концепт: "Естественные концепты" (в его терминологии) - это выпуклые области внутри концептуального пространства. Далее он пишет: "Я, например, утверждаю, что цветовые выражения в естественных языках используют естественные концепты в отношении психологического представления наших трех цветовых измерений" (Gärdenfors 1995, p. 188; перевод с английского Томаса Метцингера). Невыразимое, сознательно переживаемое презентационное содержание (Raffman qualia) при таком подходе можно интерпретировать как естественные свойства, соответствующие выпуклой области области в концептуальном пространстве визуальной нейронауки (Gärdenfors 2000, p. 71).