Мы оба молчим, направляясь в долину, приближаясь к кораблю Старейшин. Даже с такого расстояния я могу разглядеть множество маленьких, покрытых шкурами палаток, сгрудившихся вокруг центрального костра. От него поднимается дым, и я вижу движущихся людей. Это означает, что ша-кхай все еще здесь. Хорошо. Один узел беспокойства в моем животе разжимается.

Несколько человек подходят к нашим саням, и я вижу Фарли со своим питомцем, который больше не хромает. Вот Джорджи, держащая на руках своего ребенка, когда она приближается, и Бек.

— Хо, — кричит Хассен. — Мы привезли припасы, — его голос осторожен и ровен, и я знаю, что он, должно быть, переживает. Его взгляд фокусируется на Джорджи, когда он опускает ручки для саней. — Где мой вождь?

— Он ушел с Роканом и Лейлой, — говорит Джорджи, перекладывая дочь с одного бедра на другое. — У них большая группа во фруктовой пещере, они собирают все, что могут, до того, как начнется шторм. — Она поднимает взгляд на небо и морщится. — Похоже, это будет неприятно.

— Наступил жестокий сезон, — серьезно говорит Хассен. Он подходит к саням и протягивает ко мне руки, и я позволяю ему помочь мне спуститься. — У всех все хорошо?

— Достаточно хорошо, — говорит Джорджи. Она смотрит на Фарли и Бека. — Ребята, вы можете взять санки? Севва и Кемли коптят мясо у костра, можно попросить их пар помочь распаковать вещи. — Она бросает взгляд на меня, покачивая Тали. — Это были долгие несколько недель.

— Держу пари, — говорю я, протягивая руки, чтобы забрать у нее ребенка. Тали становится большой, а Джорджи выглядит измученной. — Значит, моей сестры здесь нет? Фруктовая пещера все еще существует?

— Она вернется сегодня вечером, — говорит Джорджи, передавая свой комплект. — Мы не были уверены, когда вы, ребята, вернетесь, хотя она будет рада вас видеть. И да, фруктовая пещера все еще в основном нетронута, что хорошо. У меня было почти искушение отправить всех туда, а не оставлять здесь, на снегу, но места там недостаточно.

— Пещера старейшин, — спрашивает Хассен, переводя взгляд на корабль. — Она…

— На боку. Да. — Джорджи трет лоб. — Рух и Харлоу говорят, что им удалось выбраться как раз вовремя, но мы никак не сможем остаться там на зиму. Нам придется найти альтернативу. — Она смотрит на сани, и напряжение немного спадает с ее лица. — Эти припасы очень помогут. Я рада, что вы, ребята, вернулись.

Она звучит… побежденной. Это нехорошо.

— Южные пещеры? — спрашивает моя пара, выражение его лица становится все более мрачным. — Они пригодны для жизни?

— Обрушились. — Она качает головой. — Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо. — Улыбка, которую она излучает в нашу сторону, натянутая и усталая, и я предполагаю, что это ответ, который ей приходилось давать снова и снова в последнее время. Бедная Джорджи.

Я крепко сжимаю Тали, и малышка просто моргает на меня большими сияющими глазами. Ладно, в прошлом я не особо любила детей, но теперь, когда я вынашиваю своего ребенка (по крайней мере, на данный момент я в этом почти уверена, если верить закону кхая), она внезапно стала очаровательной.

— По крайней мере, со всеми все в порядке? Все здоровы?

— Да, нормально, — говорит Джорджи, скрещивая руки на груди и оглядываясь на маленький, разбросанный лагерь. — Мэйлак измотала себя, пытаясь исцелить всех, поэтому мы заставляем ее на некоторое время успокоиться. — Она бросает на нас быстрый взгляд. — Если у вас есть какие-нибудь травмы, вам, возможно, придется подождать…

— Мы в порядке, — быстро говорю я. — Не беспокойся о нас. — Я придвигаюсь немного ближе к Хассену, желая, чтобы он обнял меня. Я знаю, что он не посмеет, потому что он вернулся к статусу изгнанника, а я под запретом, но мы собираемся это исправить. Как-то.

— Пашов? — спрашивает Хассен с приглушенной ноткой в голосе. — Как он…

— Средне, — тихо говорит Джорджи. — Он жив и выздоравливает, но… его память пропала. Он никого не помнит. Ни Стейси, ни своего сына, ничего. Но его тело? Его тело достаточно здоровое.

Хассен втягивает воздух.

— Никаких воспоминаний о его паре…?

— Дай ему время, — говорю я, пока Хассен еще больше не забеспокоился о своем друге. — С ним все будет в порядке. Я полагаю, что даже целитель не может полностью вылечить черепно-мозговую травму. У него есть кхай, и у него есть люди, которые за ним присматривают. С ним все будет в порядке. Это все просто требует времени.

Джорджи кивает.

— Я надеюсь, что ты права.

— Могу я увидеть его? — спрашивает Хассен.

Джорджи поворачивается и указывает на пару палаток возле костра.

— Он там, в палатке слева. Иди поздоровайся, но не заходи в другую. Стейси легла вздремнуть. Это… тяжело для нее. — Джорджи бросает на меня обеспокоенный взгляд.

Боже, держу пари. Ее пара почти умирает, а потом он не помнит ее? Не помнит их сына? И все это прочее дерьмо, что происходит? Она, должно быть, проходит через ад.

Хассен делает шаг вперед, а затем колеблется, оглядываясь на меня. В его глазах столько боли и беспокойства, что я просто хочу забрать у него все это и впитать в себя.

Я протягиваю ладонь и касаюсь его руки.

— Ты иди, здоровяк. Передай привет Пашову. Я останусь здесь и поговорю с Джорджи минутку.

Он кивает мне, и я вижу собственнический огонек в его глазах.

— Я вернусь.

— Я буду здесь. Я никуда не уйду без тебя.

Тень улыбки появляется на его лице. Он устало потирает рукой подбородок, затем направляется к маленькой палатке.

Джорджи ждет, пока Хассен уйдет, а затем выгибает бровь, глядя на меня.

— Должна ли я спросить?

— Ты можешь, но я пока не уверена, как много я готова рассказать. — Я отчасти рада, что Хассен и мой кхай взаимно молчат, потому что я не уверена, как наш резонанс повлияет на ситуацию. — Он все еще изгнанник? — прямо спрашиваю я.

— Это не мне решать, — говорит мне Джорджи. — Решение за Вэкталом. Это его племя.

— Да, но ты его пара.

— Да, и Хассен украл твою сестру после того, как был предупрежден, что любого объявят изгнанником, если кто-нибудь это сделает.

— Да, и это было большой глупостью с его стороны. Он знает это, и он сожалеет об этом. И я уверена, что если ты мягко поговоришь с Вэкталом с глазу на глаз, он прислушается к голосу разума и снимет запрет с Хассена.

— Зачем мне это делать? Послушай, мне нравится Хассен так же сильно, как и любой другой парень племени, и в целом, я думаю, что у него добрые намерения. Но я считаю, что он также проявил преступную недальновидность.

— Иногда он действует раньше, чем думает. Знаешь, как тогда, когда он пошел в пещеру, чтобы спасти Пашова? — я не могу удержаться, чтобы не кинуть это ей в лицо.

— Замечание принято.

— Изгнание убивает его, Джорджи. У него нет семьи — все, что у него есть, — это племя. Невозможность быть частью команды действительно причиняет ему боль, возможно, больше, чем большинству других. — Она этого не понимает, и я все больше разочаровываюсь в ней. Я знаю, что Джорджи собирается смотреть на вещи с точки зрения своего партнера из чистой лояльности. Я полностью понимаю это, и я, вероятно, делаю то же самое, когда дело доходит до Хассена. — Он доказал свою ценность для племени, не так ли? И какой смысл его изгонять, когда все сейчас бездомные? Разве это не кажется несправедливым? После того, как он усердно работает, чтобы обеспечить племя?

Ее губы поджимаются, и она забирает Тали обратно из моих рук.

— Хотела бы я, чтобы все было так просто, Мэдди.

— Это просто. Ты можешь поговорить с Вэкталом. Заставь его посмотреть на вещи с другой точки зрения.

Выражение ее лица суровое.

— Ты думаешь, у моей пары недостаточно поводов для беспокойства? Ты думаешь, он не убивает себя медленно, пытаясь все исправить для всех? Быть везде? Чтобы быть лидером, каким он им нужен? Ты думаешь, это легко для него?

— Я знаю, что это не так. Это нелегко ни для кого. — Я ничего с ней не добьюсь, и поэтому мне придется действовать жестко. Если это означает, что меня тоже вышвырнут из племени, пусть будет так.

Хассен — мой мужчина, и я собираюсь быть на его стороне. Я думаю о Лейле и чувствую легкий укол беспокойства, но подавляю его. Даже если они выгонят меня с Хассеном, мы найдем способ навещать друг друга, моя сестра и я. Мы — семья. Они не могут разлучить нас.

Время пустить в ход большие пушки.

— Итак, Хассен нашел кое-что интересное, пока мы были в походе, — небрежно говорю я, когда она снова укачивает дочь на руках. Я намеренно умалчиваю о своей роли в происходящем. Я хочу, чтобы моей паре досталась вся слава в этом деле, потому что я не хочу портить картину. Я собираюсь вернуть его в это племя, черт возьми.

— О?

— Ага. И ты наверняка захочешь услышать об этом. Это меняет правила игры. — А потом я жду.

Она смотрит на меня, между ее бровями появляются маленькие морщинки, когда я не продолжаю.

— Ну?

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на нее.

— Ты собираешься поговорить со своей парой о моей и позволить ему вернуться в племя?

— Зависит от того, что он нашел. Лучше бы это было чертовски что-то хорошее, — огрызается она, и я могу сказать, что ее терпению по отношению ко мне пришел конец.

— Туалеты, Джорджи. Мы нашли туалеты. — И целый заброшенный город, примыкающий к ним, но не важно.

Ее глаза сужаются.

— Ты сказала туалеты?

— Ага. Ты сказала, что поговоришь со своей парой?

Она долго смотрит на меня, а затем взмахивает рукой, показывая, что я должна продолжать.

— Я слушаю…