Когда выходим на улицу, Дин вырывает свою руку из моей и топает к машине, оставляя меня на холодном ветру. Мои каблуки стучат по тротуару, когда я пытаюсь догнать его. Когда дохожу до его машины, парень держит пассажирскую дверь открытой, чтобы я могла сесть, и, не говоря ни слова, я залезаю внутрь. Тревога поднимается у меня в горле.

Как только он садится за руль, я выпаливаю:

— Дин, я...

Он поднимает палец вверх.

— Не сейчас.

Я хмурюсь, обескураженная. Никогда не видела Дина расстроенным. Даже со своими друзьями или с кем-то еще. Обычно он — мистер Счастье, Спокойствие и Безмятежность. Я сижу тихо, пока он выезжает с парковки и направляется к моей квартире. Я предполагаю, что он собирается на ходу вытолкнуть меня из машины, но Дин этого не делает. Он паркуется, выходит, открывает мою дверь и следует за мной до самой квартиры.

Мы проходим на кухню, и он угощается бутылкой воды из холодильника, его челюстные мышцы поддергиваются в гневе, когда он прислоняется к моей кухонной стойке, все еще в ярости, как тогда в ресторане.

Я снимаю куртку и прислоняюсь к стойке напротив него. Мой голос тихий, когда я говорю:

— Эй, итак... бой окончен. Думаю, ты победил.

— На хрен этого парня, — рычит Дин, проводя рукой по волосам. — На хрен его и на хрен его валторну.

Приподняв брови, я издаю тихий смешок.

— Боже, что его валторна тебе сделала?

— Это не смешно, Нора, — огрызается Дин, стреляя в меня яростным взглядом. — Он намекал на то, что лишил тебя девственности, не так ли? Вся эта чушь о том, что попробовал твое печенье до колледжа? Я довольно хорошо читаю подтекст, так что точно знаю, о чем он говорил.

Мое лицо покраснело от смущения.

— Да. Понятия не имею, почему он об этом заговорил. Это было так странно.

— Ты отдала ее этому придурку? — рычит Дин, указывая на дверь, как будто Нейт находится по ту сторону. — Почему ему? Из всех гребаных людей?

— Я была молода?

— И пьяна?

— Нет, я не была пьяна, — огрызаюсь я. — Мне было семнадцать, он уезжал в колледж в Калифорнии. Я готовилась к поступлению в кулинарную школу, и было странно, что у меня еще не было секса. Ни у кого из нас не было... речь не шла о связи или отношениях. У меня не было чувств к нему. Это просто было то, что я хотела сделать.

Дин облизывает губы и качает головой.

— Это была галочка, которую тебе нужно было поставить в одном из твоих драгоценных списков, не так ли?

В животе вспыхивает гнев.

— Не издевайся надо мной. Я была ребенком, и у меня был секс... вот и все. Не думала, что он собирается поднять эту тему более десяти лет спустя перед таким осуждающим придурком, как ты.

Дин отталкивается от стойки и вышагивает передо мной, сжимая в руках полупустую бутылку с водой, словно это шея Нейта.

— Мне следовало подождать на парковке, пока он выйдет, чтобы надрать ему задницу.

— Бить неодушевленные предметы, как Нейт? — Я отвечаю со смехом, безуспешно пытаясь разрядить обстановку. — Дин, тебе не нужно надирать ему задницу.

— Черта с два, — огрызается он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня широко раскрытыми, дикими глазами. — Достаточно того, что он бросил это тебе в лицо, но у него, блядь, хватило наглости говорить об этом при мне. Мы с тобой вместе. Я твой чертов парень!

— Фальшивый.

— Что?

— Фальшивый парень, — мягко поправляю я, наблюдая, как он немного сдувается, и его лицо искажается странной гримасой гнева и замешательства. Я делаю шаг вперед, чтобы уточнить. — Это значит, что все это фальшивка, так что тебя не должно волновать, что какой-то парень говорит обо мне.

— Меня не может не... — Дин ставит бутылку с водой на стойку, его руки сжимаются в кулаки по бокам. — Почему, блядь, меня это не должно волновать? Я сплю с тобой. Ты мой друг. Я забочусь о тебе. Мне следовало поцарапать машину этого ублюдка. Наверняка это был тот претенциозный «Бентли», который я видел на парковке. Ты должна дать мне адрес его родителей. Тридцатилетний мужчина, все еще живущий дома с мамой и папой, заслуживает того, чтобы его машину испоганили.

— Дин, кто бы говорил? Ты сам водишь «Рендж Ровер». — Я тихонько смеюсь и подхожу к нему, прижимая руки к его груди, которая все еще напряжена от ярости. Парень отводит от меня взгляд, мышцы его челюсти подрагивают, когда он снимает очки и пощипывает переносицу. Я обхватываю его щеки ладонями и заставляю посмотреть на меня. — Слушай, я ценю дружеское предложение о вандализме, но мне все это безразлично. Нейт — это... Нейт. Он всегда был каким-то неловким, когда мы были детьми.

Дин наклоняет голову и прищуривается на меня.

— Очевидно, тебе было не слишком неловко позволять трахнуть себя. Должно быть, тогда ты была в отчаянии.

— Ай, — кричу я, отстраняясь от него, словно обжегшись. — Это было грубо.

Дин съеживается от перемены в моем настроении.

— Слушай, мне жаль, что весь этот вечер пошел коту под хвост, Нора. Я был ошарашен.

— Чем?

— Ты могла бы сказать мне, что спала с ним.

— И что с того, что я с ним спала? — рявкаю я, скрестив руки на груди. — Какая разница?

— Я играю роль твоего парня, чтобы оградить тебя от чувака, которого твоя мама считает идеальным для тебя, потому что ты сказала мне, что не хочешь быть с ним. Но на самом деле, ты была с ним. Библейски! — насмехается он, бросая мне в лицо мои прежние слова. — Я пытаюсь понять, какого черта я тебе понадобился.

— То, что я спала с ним тогда, не означает, что я хочу его сейчас, — огрызаюсь я, топая ногой и сжимая кулаки, потому что Дин ведет себя как ревнивый бойфренд. Вся эта ссора нелепа, потому что, во-первых, он не настоящий парень, а во-вторых, ревновать не к кому. — Ты знаешь, что я не заинтересована в отношениях, а Нейт явно заинтересован только в этом.

— О, точно. Тебя не интересуют какие-либо реальные отношения, потому что ты собираешься оставить эту жизнь позади ради Парижа, когда-нибудь, верно?

— Может быть, — восклицаю я, чувствуя, как внутри меня закипает ярость. Этот вопрос даже не обо мне. Это соревнование по длине членов и ничего больше. Дин просто злится, что Нейт первым коснулся его игрушки. — Какое это имеет значение? Я не знала, что мы должны делиться прошлыми интрижками! Если так, то я бы с удовольствием послушала о Барби с короткой стрижкой. Нравятся молоденькие, а, Дин? Неудивительно, что тебе было так легко притворяться со мной. Я совсем не в твоем вкусе, так что не было шансов зародиться настоящим чувствам.

— Лала не в моем вкусе... она была ошибкой.

— Уверен?

Его взгляд встречается с моим.

— Мне не нужно, чтобы ты меня сейчас осуждала. Тебе, очевидно, нравятся придурки без манер за столом. Не понимаю, почему ты беспокоишься обо мне, когда сама так явно хочешь угостить того мудака своими печеньками.

— Заткнись. Я не хочу давать Нейту ни одного своего печенья.

— Ты же флиртуешь с ним как заведённая. Удивлен, что ты не попросила его взять номерок, чтобы он мог быть следующим в очереди после меня.

— Я не флиртовала, — восклицаю я и запускаю руки в волосы. — Меня захватили воспоминания, вот и все. О моем печенье недавно хорошо позаботились, так какого черта мне макать его в чужое молоко?

В комнате воцаряется тишина, пока мы оба пристально смотрим друг на друга, и когда мои губы дергаются, это все, что требуется, я разражаюсь смехом над нелепостью того, что только что сказала Дину. Он качает головой и сдерживает собственную улыбку.

— О, боже мой! — Я хихикаю, качая головой и прикрывая щеки. — Если бы кто-нибудь услышал, как я кричала, что отдала кому-то свое печенье, я бы больше никогда не смогла показаться в Боулдере.

Лицо Дина расслабляется, когда он смеется вместе со мной.

— Особенно вдохновила часть про макание в молоко.

— Я так и думала. — Я выдыхаю все напряжение. — Для ненастоящей пары мы отлично справились с настоящей ссорой.

Улыбка Дина исчезает, и он буравит меня взглядом. Это темный, нуждающийся взгляд, который как нельзя лучше подходит к той волне эмоций, которую мы здесь испытываем. Его адамово яблоко скользит вниз по шее, когда парень сглатывает и отталкивается от стойки.

— Тогда нам, наверное, стоит фальшиво помериться, — говорит Дин глубоким и хриплым голосом, когда его взгляд опускается к моим губам.

— Серьезно? — отвечаю я, нервно складывая руки перед собой.

Он медленно приближается ко мне и останавливается, когда оказывается в футе от меня. Убрав прядь моих волос от лица, говорит:

— Единственное, что делает хорошую ссору стоящей — это хороший трах после нее.

Его слова ударяют прямо в мое либидо, и мои внутренности сжимаются от желания.

— Как скажешь.

Он наклоняет голову, и его взгляд жадно блуждает по моему лицу.

— Мы можем добавить это в список твоих правил, если хочешь.

Не говоря больше ни слова, он наклоняет голову и с силой прижимается к моим губам. Поцелуй жесток и безапелляционен, полон гнева, страсти, потребности и... чего-то еще. Чего-то, чему я не могу дать определение.

Я обвиваю руками его шею и хнычу ему в рот, потому что понятия не имела, что ссора может быть прелюдией. Я не знала, что под всеми нашими резкими словами скрывается отчаянное желание и настоятельная потребность соединиться на более примитивном уровне.

Наши языки переплетаются, пока мы идем к моей спальне, оставляя за собой шлейф из одежды. Руки Дина грубо шарят по моему телу, как будто ему нужно коснуться меня везде и сразу, и даже тогда этого будет недостаточно. Интенсивность потрясающая. После всего этого разочарования, недопонимания и путаницы... это единственное, что сейчас имеет смысл. Он и я. Сплетение наших тел.

— Дин, — выкрикиваю я его имя, когда мы оба обнажены, и он бросает меня на кровать

Он находит свои брюки у дверного проема и достает презерватив. Нетерпеливо ворчит, когда надевает его. Челюсть напряжена от потребности. Когда он видит меня, лежащую там, обнаженную, с вздымающейся в предвкушении грудью, то медленно качает головой и говорит: