2. Ниспослание брака

Герцог Аньго, Лу Цзяньюй, — стройный, элегантный мужчина, похожий не на военного генерала, а скорее на государственного служащего. Он с улыбкой проводил императорского евнуха Хуай Чжуна и поспешил в зал Чжу-Цюэ увидеть непутевого сына.

После смерти императора Тайцзуна вдовствующая императрица вместе со своим юным сыном взяла управление государством в свои руки. В результате в императорском дворце воцарился хаос, а власть и влияние вассальных королей возросли, дестабилизируя баланс сил в империи. Юный император Шицзун едва не погиб в этом конфликте и, чтобы этого не повторилось, провозгласил, что отныне императрица должна быть мужчиной.

Он также постановил, что после того, как наследный принц будет назван, он должен будет разорвать связь со своей биологической матерью и воспитываться этой императрицей-мужчиной. Император Шицзун был похоронен уже более ста лет назад, но его политика остается в силе и по сей день. После введения политики императрицы-мужчины, императорский двор стабилизировался. Императорский двор пришел в равновесие, но Лу Цзин не мог радоваться этому, так как теперь он был объектом этой политики.

«... Лу Цзин, сын герцога Аньго, хорошо разбирается в литературе, искусен в боевых искусствах и имеет благородный облик. Настоящим подтверждается, что он удостоен брака с наследным принцем Сяо Чэнцзюнем..." — Лу Цзин сжал ярко-желтую парчу с изображением императорского дракона и на некоторое время потерял дар речи.

Лу Цзяньюй внутренне ухмыльнулся, увидев выражение лица своего сына.

— Императорский указ уже принят. Не делай глупостей! — сказал он.

— Отец, — сказал Лу Цзин, медленно поднимая голову. Его голос был спокойным и невозмутимым, как неподвижная гладь древнего озера. Он задал только один вопрос, — почему?

Лу Цзин считал себя почтительным и образцовым сыном. Он никогда не огорчал непослушанием своего отца и всегда приветствовал его, как полагалось, утром и вечером, за исключением тех лет, когда он был на войне с дедом. И все же отец попросил своих стражников выпороть его без всякой причины. Он все время спрашивал себя, почему отец так плохо обращается с ним, его собственной плотью и кровью.

— Хм? — Лу Цзяньюй ничего не ответил и ушел, эффектно взмахнув длинными рукавами.

Когда Гао И, наконец, вернулся, луна была уже высоко в небе. Когда он услышал, что императорский указ провозглашен, он не мог не удивиться — неужели все произошло так быстро?

Лу Цзин принял письма с ответами, которые передал ему Гао И.

— Когда пойдешь в деревню, приведи двух человек с нужными навыками.

Ситуация оказалась серьезнее, чем он предполагал, и ему нужно было готовиться к худшему. Императорский указ уже был принят, и не было места для переговоров. Его отец не оказал

бы ему и грамма жалости. В таких обстоятельствах, если рядом с ним будет больше людей, это будет только на пользу.

— Да, господин, — сказал Гао И. На его обычно спокойном и решительном лице появились морщины беспокойства. — Шицзы, что вы собираетесь делать?

— Что я могу сделать? — Лу Цзин отложил письма и закрыл глаза. Когда он снова открыл их, в его глазах было немного веселья. — Брак будет подтвержден на двадцатый день восьмого месяца, а церемония состоится на второй день девятого месяца. Император очень хочет добиться этого, и я, как его верный подданный, естественно, должен его поддержать.

— Шицзы... — обеспокоенно сказала Сунься. Она задавалась вопросом, не был ли Лу Цзин в такой ярости, что потерял рассудок.

Гао И понимал его лучше. Когда Шицзы так себя вел, это означало, что у него есть план, поэтому он спокойно ушел. Сунься боялась, что у Лу Цзина ночью поднимется температура, поэтому расположилась в соседней комнате, отстранив слугу, который должен был присматривать за Лу Цзином в эту ночь.

Зал Чжу-Цюэ погрузился в тишину. Звук ночного бриза, тихо посвистывающего в бамбуковой роще на переднем дворе, наполнял воздух. Он был похож на шелест засохшей травы на ветру в пустыне и вызывал необъяснимое чувство опустошения.

Лу Цзин смотрел на яркую луну за окном, изо всех сил стараясь вспомнить, каким из себя был наследный принц. Лу Цзин отправился с дедом на войну, когда ему было одиннадцать лет, и вернулся в столицу только два года назад. Он вернулся, чтобы соблюсти трехлетний траур по деду.

Он мало что помнил о наследном принце, который редко общался с дворянскими детьми. Он мог бы встретить наследного принца на Осенней охоте в прошлом году — дворяне были приглашены на это мероприятие, — но наследный принц сказал, что болен и не участвует.

Наследный принц в его представлении все еще был тем мальчиком с серьезным лицом, которого он встретил в детстве, который был одет в абрикосово-желтые одежды и угощал его лапшой из сахара.

Восточный дворец, зал Чунжэнь.

В темноте ночи прохладный лунный свет струился, как вода, по глазурованной плитке дворца, отчего императорский дворец казался особенно одиноким.

— Лу Цзин был избит? — в лунном свете тонкая рука схватила маленькую бумажную записку.

Абрикосово-желтые рукава облегали запястье. Голос, который звучал, был спокойным и приятным, хотя и без эмоций.

Это был наследный принц Сяо Чэнцзюнь, хозяин Восточного дворца.

— Да, — ответил мужчина рядом с ним. Он был одет как ученый и стоял, почтительно сложив руки перед собой. – Герцог Аньго держит это дело под покровом тайны. Боюсь, что даже его величество император не узнает об этом.

Сяо Чэнцзюнь слегка кивнул. Рука, державшая записку, двинулась к свече, и белоснежная бумага сгорела до пепла.

— Ваше Высочество, если Шицзы недоволен этим браком, то позволить ему жениться в Восточном дворце может быть не самой лучшей идеей...

В голосе мужчины звучало беспокойство. Императрица и супруга наследного принца никогда не выбирались из семьи, в которой был только один законный сын.

— Кроме того, семья герцога Аньго не была обычной знатью — они принадлежали к высшему дворянству, к аристократии, группе семей, происходящих от отцов-основателей страны. Заставив Лу Цзина выйти замуж в императорскую семью, они фактически уничтожили бы наследие фундаментального рода империи, как император мог принять такое глупое решение?

Сяо Чэнцзюнь вяло сложил руки за спиной. Он явно не собирался отвечать, но было непонятно, хочет он, чтобы мужчина продолжал или нет.

Мужчина продолжал говорить, хотя и не был уверен в намерениях наследного принца.

— Семья Лу — выдающаяся, но у нее очень мало потомков. Они не очень полезны для Вашего Высочества. Более того, Шицзы был воспитан самим старым Аньго. В прошлом году, во время Осенней охоты, Лу Цзин занял первое место в охоте, верховой езде и стрельбе из лука и получил титул четвертого класса генерал-лейтенанта. Никто из дворян его поколения не может сравниться с ним. Он действительно редкая драгоценность...

Невысказанное предупреждение было ясным. Запереть в Хугун* такой выдающийся талант, как Лу Цзин, было не просто жаль, а очень опасно: гениальные люди часто не лишены высоких амбиций.

[*Хугун – наложница или супруга императора, а также гарем.]

— Я не волнуюсь, — Сяо Чэнцзюнь поднял руку, прервав его тревожный совет.

Если отец-император пожелал, чтобы он женился на Лу Цзине, у него должны были быть на то причины, и в любом случае императорский указ уже был принят. Поэтому обсуждать этот вопрос было уже бессмысленно.

На следующий день Гао И отправился в деревню, расположенную недалеко от столицы, и привез с собой двух одетых в черное юношей сурового вида.

— Это Юньци [1], а это Юньба, — сказал Гао И, представляя их. — Специальность Юньци — исцеление ран, а Юньба — сбор информации.

Юньци и Юньба стояли на коленях на земле, и Гао И указывал на каждого из них, пока говорил. Эти двое были частью отряда из шестнадцати стражей смерти, завещанных ему его дедом, старым герцогом Аньго.

Лу Цзин кивнул. Эти стражи смерти были лучшими из охранников его деда. Их существование было совершенно секретным, даже его собственный отец не знал о них. Он не хотел использовать их в мирских делах — так сильно он их ценил.

— Я попросил вас двоих прийти сюда в самом крайнем случае. Не предпринимайте ничего, пока ситуация не станет действительно ужасной, — приказал он.

Когда Лу Цзин получил императорский указ, был уже семнадцатый день восьмого месяца. Лу Цзин понятия не имел, что заставило императорских оракулов назначить дату свадьбы

менее чем через полмесяца, на второй день девятого месяца. График был невероятно плотным, и слуги главного поместья герцога были очень заняты, суетливо готовясь к предстоящей свадьбе. В отличие от них, в зале Чжу-Цюэ Шицзы было спокойно, тихо и все под надежной охраной.

Пока Юнци была рядом и ухаживала за его ранами, внешние раны Лу Цзина хорошо заживали. Тем не менее, вряд ли ко дню свадьбы его раны заживут более чем на 30%. Фужэнь герцога Аньго, девичья фамилия которой была Вэй, получила тяжелый урок в тот день, когда отказалась дать Лу Цзину женьшень, и больше не перечила ему. Наоборот, она даже посылала ему травы для лечения, такие как женьшень и лужун*. Лу Цзин не беспокоился о ней, он был слишком занят сбором информации.

[*лужун — шкурки с оленьих рогов, сильно тонизирующее средство.]

— Шицзы, — сказал Гао И, входя в комнату. На его лице было странное выражение. — Я видел, как молодой господин Цзи Мин перелез через стену.

— Чжао Си? — Лу Цзин поднял брови и посмотрел на книгу, которую читал. Он, как обычно, лежал в кровати грудью вниз. — Приведите его.

Вскоре раздался молодой голос, чистый, как колокольчик.

— Охранники вашей семьи становятся все более хамоватыми, — пожаловался Чжао Си. — Вам следует отправить их учиться ко мне на два года, я научу их хорошим манерам.