Это был безжалостный поступок с ее стороны, которым я бы гордился, если бы он не ранил мое черное сердце. Определенно, лицемерно. Я никогда не утверждал, что порядочный, я был просто мудаком. Любой, кто ожидал чего-то другого, был бы основательно разочарован.

— Это отвратительная привычка, — прокомментировал Холлис, заходя за угол здания и указывая на сигарету, торчащую у меня изо рта. Мне нужно было отдохнуть от неряшливости группы людей в доме моих родителей.

Я глубоко затянулся, позволяя никотину задержаться на несколько секунд, прежде чем неторопливо выдохнуть.

— И ты продолжаешь мне это говорить.

Все время. Холлис мог быть придирчивой наседкой, а у меня уже была такая. Я не был заядлым курильщиком. Если мне этого хотелось, я позволял себе побаловать себя.

— Это тихий убийца, — продолжил Холлис, как будто я был настолько глуп, что не знал о минусах потребления никотина. Мне просто было все равно.

Я ухмыльнулся:

— Я тоже.

Он закатил глаза, это игривое движение выглядело на нем странно.

— Что мы будем с ней делать? — спросил он.

Он редко спрашивал чье-либо мнение; он стал прирожденным лидером и всегда выходил на передний план проблем и находил решение. Обычно вместо этого раздавались приказы, и мы слушали, потому что он зарекомендовал себя. К тому же, с ним было легче соглашаться. Он мог быть откровенно упрямым.

— У меня есть идея.

Концепция быстро сформировалась в моей голове.

Он вздохнул.

— Твои беспорядочные и недоделанные идеи не всегда срабатывают к лучшему. Вспомни то время...

— Да, да, — я прервал его.

Я не собирался стоять здесь и выслушивать случаи, когда мои идеи шли не в нашу пользу, но один раз из каждых ста случаев был победой. Верно? Он поинтересовался моим мнением, имея в виду, что застрял на идеях. Поэтому мы придерживались моей.

— Хорошо. Мы пока пойдем по твоему пути, а потом пересмотрим, — подтвердил он, как будто это он принимал решение.

Я фыркнул от смеха и щелчком отправил сигарету на пол, раздавив кончик ботинком.

Я заметил Лиззи — лучшую подругу Миллы — которая сидела в одиночестве в углу столовой, и подошел поближе. Она заметила меня, когда я приблизился.

— Привет, Техас. Все в порядке?

Мне всегда нравилась эта девушка, но никогда в таком смысле. В целом Лиззи была милым человеком. Помогло то, что она не так тонко сообщала нам новости о Милле, пока ее не было — что она была в порядке, чтобы не дать нам запаниковать, когда она так поспешно ушла. Через некоторое время мы перестали обращать на нее внимание, не желая ничего знать о девушке, которая нас облажала.

Теперь я пожалел, что не смог лучше понять девушку, которой она стала, увидев, какой она вернулась на нашу территорию. Милла чувствовалась совершенно другим человеком, даже когда черты ее лица остались прежними. Она сильно изменилась.

Мы все изменились.

— Лиззи, — я ухмыльнулся, развернул стул спинкой вперед и сел. Я положил руки на спинку, раздвинув ноги в стороны. Она закатила глаза. — Где наша девочка?

— Наша девочка? — она улыбнулась.

Ах, черт.

Я нахмурился. Это не должно было прозвучать. Это просто сорвалось с языка, вот и все.

Она сложила руки вместе и положила их перед собой, наклонившись вперед через стол между нами, и приняла серьезное выражение лица.

— Теперь ты выискиваешь обрывки информации о нашей девочке?

Я не видел фейерверковой стороны этой девушки, но мог сказать, что она прочно засела у нее под кожей, ожидая подходящего момента, чтобы проявиться. Поскольку на самом деле у меня с ней не было проблем, я решил не искушать ее.

— Забудь об этом, меня здесь никогда не было, — я подмигнул ей, вскочил и задвинул стул обратно под стол.

Когда я обернулся, мой взгляд зацепился прямо за девушку, которая направлялась ко мне с невозмутимым выражением лица.

Не повезло, это мой кампус, и я могу поступать так, как мне заблагорассудится.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — Милла спросила и поставила свой обед на стол, но осталась стоять.

Краем глаза я заметил легкую улыбку, игравшую на губах Лиззи, как будто она была полностью здесь ради выяснения отношений с попкорном.

Я наклонил голову, давая понять, что разглядывал ее. Я имел в виду, она могла бы мне помочь…

Вау, возвращайся, Техас.

Однако теперь мои мысли были полны идей о том, как она могла бы быть действительно очень полезной.

— Э-э-э, привет? — она махнула рукой у меня перед глазами, и я схватил ее за запястье, притягивая прямо к себе.

Она усмехнулась, пытаясь вырваться из моей хватки, но у нее ничего не получилось. Я был сильнее.

— Ммм, ты хорошо чувствуешься и выглядишь, прижавшись ко мне, — тихо признался я ей на ухо, чтобы она услышала. Она доставала мне всего лишь до подбородка.

У нее перехватило дыхание, и она задрожала от желания. Я заполучил тебя. По крайней мере, наши тела все еще синхронизировались, я знал, что так и было. Но это не было похоже на то, что она была в такой интимной позе рядом со мной раньше. Это было больше похоже на то, как в детстве она прыгала у меня на спине и я таскал ее на руках, когда она отказывалась двигать своей маленькой попкой, и на объятия, когда она раздавала их свободно. Тогда у Миллы был огонь; теперь, казалось, он усилился.

— В твоих мечтах, — ответила она.

— О, ты в них плаваешь и делаешь кое-какие сомнительные вещи, не волнуйся, — я ухмыльнулся. — Держу пари, я тоже в твоих.

— Как пожелаешь, — сказала она, солгав сквозь зубы.

Я знал, что она мечтала обо мне.

Пока я не обращал на это внимания. Что я делаю?

Я отпустил ее запястье и оттолкнул от себя, она отшатнулась. Клянусь, даже прикосновение к ней обжигало меня, и голод брал верх над логикой — крошечной части меня это нравилось. Мне нужно убираться отсюда.

Итак, я превратил свои слова в оружие и затолкал их ей в глотку.

Я усмехнулся.

— Тебе повезет, если ты хотя бы попробуешь меня, чего желаешь. Дело в том, что я не балуюсь с маленькими девочками, только с женщинами, а тебе до них далеко. Итак, для начала, ты полностью исключена из этой категории. Ты незначительна. Помни об этом, когда снова будешь спешно покидать штат. Давай посмотрим, сколько времени тебе понадобится, чтобы собрать вещи на этот раз.

Я был уверен, что уловил намек на боль в ее глазах из-за моего комментария, прежде чем она подавила эти эмоции, и ее лицо приняло скучающее, пустое выражение. Я еще раз оглядел ее с ног до головы, но на этот раз с отвращением, написанным на моем лице. Она была не единственной, кто мог создать другую маску.

Я повернулся и вышел из столовой, как будто мне было наплевать на весь мир, хотя на самом деле у меня было множество эмоций. Главные из них прямо сейчас начинались и заканчивались на ней. Я такой мудак.

По крайней мере, я мог сообщить Холлису, что моя концепция начала реализовываться. Милла достаточно скоро ушла и снова исчезла бы из наших воспоминаний, и мы смогли бы вернуться к нормальной жизни без этого дополнительного осознания, которое сияло вокруг нее и притягивало нас.

Проблема со мной заключалась в том, что у меня была привычка саботировать то, чего я хотел больше всего.