75

 

Совершенно необходимо внести известные ограничения. Но лучше всего ограничения могут вноситься в том случае, если человек сам вносит их.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

— Что думаешь?

Страйк, только что закончивший читать последний отчет Робин с фермы Чапмена, поднял глаза на Барклая, который двадцать минут назад привез письмо из Норфолка и теперь стоял в дверях его кабинета, держа в руках кружку с кофе, приготовленную Пат.

— Пора ей возвращаться, — сказал Страйк. — У нас тут, похоже, достаточно материалов для проведения полицейского расследования, если эту девочку Линь не отвезли в больницу.

— Да, — согласился Барклай, — а ты еще не добрался до сексуального насилия.

Страйк ничего не ответил, снова опустив взгляд на последние несколько строчек письма Робин.

 

…и Уэйс облапал меня. Далеко зайти он не успел, потому что вошли Мазу с Беккой.

Знаю, ты скажешь, что мне следует вернуться, но я должна выяснить, можно ли убедить Уилла покинуть ферму. Я не могу уйти сейчас, когда мне это почти удалось. Еще одна неделя может помочь.

Пожалуйста, проверь, если сможешь, поступила Линь в местную больницу или нет, я очень за нее волнуюсь.

Целую, Робин

 

— Да, ей определенно нужно возвращаться, — повторил Страйк.  — В следующем письме я напишу ей, чтобы она ждала у камня, откуда мы ее заберем. Хватит.

Он был обеспокоен не только тем, что Робин назвала «лапаньем Уэйса» — что бы это значило? — но и тем фактом, что она стала свидетельницей чего-то, что серьезно уличало церковь. Конечно, именно для этого она и отправилась на ферму Чапмена, но Страйк не предполагал, что Робин, став опасным свидетелем серьезных правонарушений, после этого будет продолжать там находиться. Хотя он понимал, почему она призналась, что видела Линь с теми растениями, Робин серьезно скомпрометировала себя, и ей следовало немедленно убираться оттуда. На стене за ним висела доска, демонстрирующая, сколько людей из окружения Папы Джея погибло или пропало без вести.

— Что? — переспросил он, поняв, что Барклай ему что-то сказал.

— Я говорю, что ты делаешь сегодня утром?

— А, — произнес Страйк. — Увольняю Литтлджона.

Он открыл фото на телефоне и протянул его Барклаю.

— Первое, что он сделал, вернувшись из Греции, — навестил Паттерсона. Чертовски вовремя получил хоть что-то за те деньжищи, что я выложил.

— Отлично, — произнес Барклай. — Можем ли мы заменить его тем, кто сделал этот снимок?

— Если только ты не хочешь, чтобы ко вторнику из этого офиса вынесли все, что можно продать.

— И где ты его будешь увольнять?

— Здесь. Он уже едет.

— Могу я остаться и посмотреть? Похоже, это мой единственный шанс услышать его голос.

— Думал, ты на Фрэнке Втором.

— Да, так и есть, — вздохнул Барклай. — А это значит, что я часами буду следить за тем, как он следит за Майо. Если они собираются что-то предпринять, я бы хотел, чтобы они, черт возьми, сделали это быстрее.

— Не терпится увидеть, как похитят нашу клиентку?

— Ты понял, о чем я. Может пройти несколько месяцев.

— У меня такое чувство, что скоро станет очень жарко.

Барклай ушел. Страйк слышал, как в дверях он весело проходит мимо Литтлджона: Барклай давно ждал этого момента.

— Доброе, — сказал Литтлджон, появляясь в дверном проеме, который только что освободил Барклай, его короткие темные волосы с проседью, как всегда, были аккуратно подстрижены, и он устремил свой уставший от жизни взгляд на Страйка. — Могу я сначала выпить кофе...?

— Нет, — сказал Страйк. — Входи, садись и закрой дверь.

Литтлджон моргнул, но сделал, как ему было велено. С настороженным видом он прошел к креслу Робин за столом партнеров и сел.

— Может, потрудишься объяснить? — потребовал Страйк, подвигая по столу телефон, на экране которого была открыта сделанная накануне фотография Литтлджона и Паттерсона возле офиса последнего в Марилебоне.

Наступившее молчание длилось почти две минуты. Страйк, про себя размышлявший, что сейчас скажет Литтлджон: «Я просто столкнулся с ним» или «ОК, пойман с поличным», не стал нарушать заполнившую комнату тишину. Наконец его сотрудник издал нечто среднее между всхрипом и вздохом. И, чего Страйк никак не ожидал, заплакал.

Если бы Страйка попросили расставить всех, кого он недавно видел плачущими, в зависимости от того, насколько сильно он сочувствовал их беде, он, не задумываясь, поставил бы Бижу на последнее место. Однако теперь он понял, что есть категория плачущих людей, которых он презирает даже больше, чем женщину, игравшую в двойную игру, которая обернулась против нее самой. Категория, к которой можно отнести человека, сделавшего все возможное, чтобы разрушить чужой бизнес, уничтожить чужую репутацию, сорвать дело агентства о преследовании женщины и вызвать у той дополнительную порцию страха и тревоги, и все это он, предположительно, делал за деньги, а теперь, похоже, ждал жалости за то, что его разоблачили.

Хотя у Страйка и возникло искушение дать этому мужчине настоящий повод для слез, он решил, что из, по его мнению, попытки Литтлджона продемонстрировать раскаяние, можно извлечь выгоду. Поэтому Страйк никак не прокомментировал всхлипывания Литтлджона и стал ждать, что будет дальше.

— У меня много долгов, — наконец выпалил Литтлджон. — Я втянул себя в неприятности. Онлайн-казино. Блэкджек. У меня проблемы.

«Подожди, я покажу тебе гребаные проблемы».

— Как это относится к делу?

— Увяз по уши, — всхлипнул Литтлджон. — Жена не знает, насколько все плохо. Митч, — сказал Литтлджон, размахивая телефоном с фотографией Паттерсона, — дал мне заем, чтобы плохие люди от меня отстали. Без процентов.

— В обмен на это ты согласился меня уничтожить.

— Я никогда...

— Ты просунул змею в дверь Таши Майо. Пытался проникнуть в офис, когда здесь никого не должно было быть, вероятно, чтобы установить жучок. Пат застукала тебя, когда ты пытался сфотографировать документы по делу Эденсора...

— Она лгала тебе, эта Пат.

— Если ты собираешься сказать мне, что ей шестьдесят семь, я уже знаю. Подумаешь, невелика новость.

Литтлджон не мог скрыть разочарования по поводу бесполезности этого компромата, но Страйк с удовольствием узнал, что сдавать других людей было излюбленной стратегией Литтлджона по борьбе с неприятностями. С таким человеком можно было многое сделать.

— Почему Паттерсон это делает? — спросил Страйк.

— Ты ему как заноза в заднице, — ответил Литтлджон, пытаясь сдержать текущие из носа сопли. — Он старый приятель Роя Карвера. Митч винит тебя в том, что Карвера вынудили уйти в отставку, и его бесит, что о тебе много говорят в прессе, и клиенты хотят тебя, а не его. Говорит, что ты забираешь все его дела. Он был сильно раздражен тем, что Колин Эденсор уволил нас и пришел сюда.

Слезы все еще катились из уставших от жизни глаз Литтлджона.

— Но я предпочитаю работать на тебя. Я бы хотел остаться здесь и мог бы быть тебе полезен.

С огромным трудом Страйк удержался от вопроса, какая ему может быть польза от вероломного, слабовольного мужчины, у которого не хватило ни морали, чтобы отказаться терроризировать и без того напуганную женщину, ни мозгов, чтобы не прослыть саботажником. Страйк мог только предполагать, что именно эта смесь заблуждения и принятия желаемого за действительное привела Литтлджона к проигрышу целого состояния в блэкджек.

— Что ж, если хочешь быть полезным, — сказал Страйк, — можешь начинать прямо сейчас. Дай мне мой телефон.

Он открыл фотографию черноволосой женщины, которая пряталась на углу Денмарк-стрит.

— Кто она?

Литтлджон посмотрел на фотографию, сглотнул, затем ответил:

— Она работает на Митча. Я сказал ему, что ты, похоже, за мной следишь, и он приставил к тебе в качестве прикрытия Фару.

— Ее полное имя? — спросил Страйк, открывая блокнот.

— Фара Наваби, — пробормотал Литтлджон.

— Что тебе известно о жучках в кабинете Эндрю Хонболда?

— Ничего, — слишком быстро ответил Литтлджон.

— Послушай, — тихо произнес Страйк, наклоняясь вперед. — Хонболд не пускает туда кого попало. Жена уже поймала его, ей не нужно ставить прослушку, чтобы вывести его на чистую воду. Кто-то решил, что стоит потратить время на установку незаконного жучка в офисе Хонболда, а мое имя и имя Хонболда в последнее время мелькают в прессе. Поэтому, когда я пойду к нему и покажу фотографию Паттерсона, твою, Фары...

— Это была Фара, — пробормотал Литтлджон.

— Я так и думал, — Страйк откинулся на спинку кресла. — Ладно. Ты же понимаешь, почему при сложившихся обстоятельствах я не буду просить Пат выдать тебе причитающуюся зарплату.

— Нет, послушай, — произнес Литтлджон в состоянии похожем на панику: очевидно, он предвидел, что скоро перестанет работать и на агентство Паттерсона. — У меня для тебя есть еще кое-что.

— Например?

Литтлджон достал из кармана свой телефон, что-то набрал на нем, и сдвинул его по столу. Страйк обнаружил, что смотрит на снимок Мидж и Таши Майо с пакетами из супермаркета «Уэйтроуз» в руках, смеющихся возле дома Майо в Ноттинг-Хилле.

— Листай вправо, — сказал Литтлджон.

Страйк так и сделал, и увидел фотографию Мидж, выходящей вечером из дома Майо.

— Вторая сделана прошлой ночью, — добавил Литтлджон. — Я собирался показать ее Митчу.

— Уверен, этому есть невинное объяснение, — сказал Страйк, хотя не был уверен ни в чем подобном. — Если это все, что у тебя есть...

— Нет... У меня есть кое-что на Паттерсона.

— При желании я сам могу все найти.

— Нет, послушай, — снова сказал Литтлджон, — я могу достать тебе кое-что для того церковного дела. У Митча есть запись. Он не отдал ее, когда Эденсор его уволил.

— Что за запись? — спросил скептически настроенный Страйк.

— Того Кевина-Как-Его-Там, который ушел из церкви. Кевин Пёрвис?

— Пёрбрайт, — поправил Страйк.

— Да, точно. У Митча есть скрытая запись разговора с ним.