13.

Я собираю свои спутанные волосы в пучок, затем неохотно поднимаюсь на ноги. Я немного вытягиваю ноги, потому что, Боже, прямо сейчас они кажутся чертовски жесткими.

Она снова стучит в дверь моей спальни. Немного сложно расшифровать ее мотив и уровень гнева по этому стуку – потому что на самом деле она приходит ко мне только тогда, когда разозлена.

Я признаю, что мне совсем не хочется узнавать причину ее пребывания здесь, но я также не в настроении быть свидетелем ее истерики, если я прямо сейчас проигнорирую ее и вернусь в постель.

Моя мать никогда не облегчала мне принятие конкретных решений без чувства вины или частичной неуверенности в них. И это, прямо здесь, талант, которым она обладает в избытке.

Я подхожу к двери своей спальни, перевожу дыхание и неохотно обхватываю пальцами ледяную дверную ручку. Я сглатываю, а затем, наконец, открываю дверь.

Это происходит так быстро, что мне требуется несколько секунд, чтобы осознать это, и к тому времени, когда я это делаю, я уже лежу на полу, ноги сложены за спиной, а предплечья прижаты к ковру подо мной.

Я зажмуриваю глаза, когда боль от ее пощечины ощущается первой и охватывает всю левую сторону моего лица. За этим быстро следует волна острой боли, которая начинается у моего левого виска и продолжается до самого затылка.

–Ты пизда, - моя мать практически выплевывает эти слова в меня. –Ты действительно думала, что сможешь затмить меня? Меня?!

Я настолько дезориентирована, что не могу даже взглянуть на нее, не говоря уже о том, чтобы уловить смысл того, что она только что сказала. Итак, когда она пинает меня в живот, и дыхание буквально выбивает из меня, мое тело слабо откатывается на несколько шагов от нее.

–Ты отсосала член Джулиану, чтобы он сшил тебе платье лучше моего? - спрашивает она. –Значит, это был твой план – унизить меня на благотворительном балу, перехитрив меня перед моими гостями и инвесторами?

Я пытаюсь кашлянуть, но вместо этого вырывается хрип. Мой рот и задняя стенка горла кажутся холодными и сухими, и каждый мой вдох вызывает уколообразную боль, простреливающую бока.

Джулиан прислал мне по электронной почте цифровую копию эскиза моего платья, который он сделал прошлой ночью. Как и ожидалось, оно было абсолютно великолепным, и, по его словам, его команда была уверена, что оно будет сшито и доведено до совершенства к вечеру пятницы.

На данный момент этого платья даже не существует, чтобы его носить, поэтому я не знаю, почему моя мама так себя ведет.

Я моргаю, открывая глаза, но мой левый тут же снова закрывается. Я чувствую, как текут слезы, и это говорит мне о том, что он либо опух, либо моя мать случайно попала в область вокруг моего зрачка. В любом случае, это так больно, что я едва могу думать.

–Я не... ‐ я немного приподнимаюсь и пытаюсь пошевелиться, но в конечном итоге терплю неудачу. –Я не знаю, что ты... ‐ внезапно я чувствую головокружение, и когда я встряхиваю головой, чтобы избавиться от него, оно только усиливается. –Я не знаю, о чем ты говоришь.... ‐ я отталкиваюсь от нее.

Мама наклоняется и сжимает мои волосы в кулак, заставляя меня вздрогнуть.

–Я видела черновик твоего окончательного наряда для мероприятия, - говорит она сквозь стиснутые зубы, затем дергает меня за волосы, прежде чем приблизить свое лицо к моему. –У тебя есть кто-то, на кого ты хочешь произвести впечатление в эту субботу, или ты просто хочешь пристыдить меня? - Она еще сильнее тянет меня за волосы, отчего я стону, а боль в голове усиливается.

Я чувствую запах водки в ее дыхании, и когда я смотрю на нее своим единственным здоровым глазом, я замечаю, что на ней точно такое же облегающее платье, которое было на ней вчера в штаб-квартире, что означает, что она работала допоздна, а потом совершенно точно пошла выпить с тем парнем, Валидом, после.

–Ты слишком остро реагируешь, - выдыхаю я, потому что это все, на что я сейчас способна.

Моя мать – моя гребаная плоть и кровь – только что лишила меня дара речи, потому что она подумала, что я пытаюсь превзойти ее в несуществующем платье для мероприятия, на которое я даже не хотела идти, для начала.

На первый взгляд это действительно кажется странным, не так ли? Но так не должно быть, по крайней мере, для меня. Не тогда, когда в прошлом она била меня по гораздо меньшим поводам.

–Я слишком остро реагирую? - она шипит мне в лицо, а затем практически швыряет меня через всю комнату.

Я кричу – я не знаю как, учитывая тот факт, что я едва могу нормально дышать – и вскрикиваю, ударяясь о стул у туалетного столика. Что-то острое пронзает мою правую щеку, и когда я падаю на пол, стул падает рядом со мной с мягким стуком.

У меня даже нет времени прийти в себя, прежде чем моя мать снова набрасывается на меня. Она разворачивает меня и садится верхом, но я хватаю ее за запястья, прежде чем она успевает ударить меня снова, и умудряюсь столкнуть ее с себя.

Она вскрикивает и падает назад, и я думаю, что ее правая рука опасно касается упавшего стула, потому что она визжит и хватается за локоть.

Я пользуюсь этим как возможностью оторваться от нее, но любая боль, которую я чувствую в своем теле прямо сейчас, не идет ни в какое сравнение со страхом, который овладел мной.

Я ударила ее.

О Боже мой, я, блядь, ударила ее.

У меня нет к ней никакого человеческого сострадания, нет; и мой страх не вызван тем же. Чего я боюсь, так это того, что она вышвырнет меня из дома за то, что я причинила ей боль. Потому что она делала это раньше, и я была разочарована моим дядей, когда я постучала в его дверь и попросила его позволить мне остаться с ним вместо этого.

–Она твоя мать, Сигнетт, - сказал дядя Чейз. –То, что она ударила тебя, чтобы вразумить, не означает, что ты должна мстить. Это очень неприлично с твоей стороны, сладкая горошинка.

Мой дядя любит меня, но когда дело касается его младшей сестры, он ослеплен любовью и готов отмахнуться от любого проступка, написанного под ее именем.

Если бы я каким-то образом собралась с духом, чтобы получить свое собственное место после его небольшого отказа все эти месяцы назад, тогда мне пришлось бы столкнуться с двумя очень конкретными последствиями.

1) Мои кредитные карты блокируются.

2) Стать постоянной мишенью не только в глазах моей матери, но и в списке желаний моего дяди.

И, честно говоря, я не особо ждала ни того, ни другого.

Хотя это отстой. Несмотря на то, что она безжалостный человек, у моей мамы все еще есть кто-то, на кого она всегда может положиться в своей безопасности и поддержке.

Ее собственная семья.

А я? У меня этого нет; у меня никого нет.

Я проигрываю. Я всегда проигрываю.

Почему?

Потому что я одна.

–Ты сука! - шипит моя мать. –Ты, блядь, толкнула меня! - Она набрасывается на меня и бьет по правой щеке, прежде чем обхватить пальцами мое горло. –Ты никчемная маленькая сучка!- Она сжимает мое горло, и безумие, которое я вижу в ее остекленевших глазах, привело бы в ужас других, но для меня в этом нет ничего нового. Я чертовски хорошо знаю, какую тьму она скрывает за ними, и каким монстром она является на самом деле.

Я пытаюсь глотнуть воздуха, когда ее пальцы сжимаются сильнее, но это бесполезно. Я брыкаюсь и извиваюсь под ней; цепляюсь за ее руки и приподнимаю бедра, чтобы оторвать ее от себя, но она не двигается с места. Она продолжает сжимать и разжимать – с неприкрытой решимостью на лице – и вскоре мое зрение затуманивается. Мои губы немеют, как и все остальное мое тело. Мои протесты ослабевают, и я чувствую, как свинцовая тяжесть опускается в центр моей груди.

Она что-то говорит мне, но в том состоянии, в котором я нахожусь, мне трудно на чем-либо сосредоточиться.

–Мэм.

Я собираюсь закрыть глаза и поддаться давлению, но моргаю, когда мама внезапно отпускает мое горло.

Из меня вырывается неразборчивый звук, когда я пытаюсь вдохнуть как можно больше воздуха, и когда я смотрю в сторону двери, я замечаю Стивена, стоящего за дверью моей комнаты.

–Мэм, - снова обращается он к моей матери, которая, кажется, взбешена тем, что ее прервали.

Она поспешно поворачивается, чтобы посмотреть на него.

–Что? - выплевывает она.

–Нам нужно идти – сейчас, - говорит Стивен, затем постукивает по своим наручным часам, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Она слезает с меня, отталкивает в сторону и важно подходит к нему.

Он шире открывает для нее дверь, и когда она выходит из моей комнаты в коридор, мы со Стивеном встречаемся взглядами. Я даже отдаленно не удивляюсь, когда он бросает на меня бесстрастный взгляд, прямо перед тем, как опустить глаза, развернуться и последовать за моей матерью на ее этаж.

Я жду, пока их шаги не стихнут, затем впиваюсь ногтями в ковер, чтобы подтянуться вперед.

Я рычу от боли, от болезненности в моей хромоте, но продолжаю тужиться. Я делаю вдох с открытым ртом, потому что даже малейшее усилие, которое я прилагаю, чтобы двигаться вперед, заставляет меня чувствовать себя запыхавшейся.

Я знаю, почему Стивен увёл мою мать, и почему она позволила ему. Я знаю, почему он был здесь. Это было не из-за меня, нет; это было из-за...

Я снова слышу шаги, но на этот раз они приближаются. Сначала они уверенны и устойчивы, но по мере приближения немного замедляются.

Наступает пауза, поэтому я пользуюсь этим временем, чтобы в последний раз подтянуться вперед, и когда я наконец оказываюсь там, где хочу быть, я кладу голову на изножье кровати и прислоняюсь к ней всем телом для поддержки.

Я сглатываю комок в горле и не отрываю взгляда от широко распахнутой двери моей спальни.

С минуты на минуту...

В любую чертову минуту.

Шаги возобновляются, но они звучат торопливо. Я чувствую их воздействие на пол подо мной, как раз в тот момент, когда фигура врывается в мою комнату и падает передо мной на колени.

–Нетти...

Вот почему Стивен был здесь – чтобы предотвратить конфронтацию между моей матерью и мужчиной передо мной.