15.

Я крепче хватаюсь за самый верхний элемент колонны, затем использую ноги в качестве толчка, чтобы подтянуться наверх. Мои ладони горят от удара, но трепет, который пронизывает меня прямо сейчас, превосходит любое напряжение, которое я чувствую в своем теле.

Есть что-то абсолютно восхитительное в нарушении систематического цикла вещей, не так ли? А я – я из тех ублюдков, которым нравится быть чудаком.

Погода сегодня довольно прохладная, и я вроде как чувствую запах дождя в воздухе. Не самое идеальное состояние, но я бывал здесь раньше, так что уверен, что со мной все будет в порядке.

Я бросаю взгляд на балкон справа от меня – всего в дюйме от моей досягаемости – и балансирую так, что могу наклониться и ухватиться за мраморные перила. Как только я это сделаю, я делаю пару шагов вбок, а затем осторожно перебрасываю одну ногу, а затем другую, через перила. Мои ботинки издают мягкий глухой звук, когда касаются пола, и я выпускаю дыхание, которое задерживал, прежде чем оглянуться с ухмылкой.

–Придурки, – шепчу я, когда вижу, как охранники ночной смены, не обращающие внимания на мое присутствие, болтают между собой, стоя внутри главных ворот поместья.

Возможно, мой темно-зеленый жилет и темные джинсы давали мне достаточно преимуществ, чтобы слиться с толпой, но все же эти парни даже не попытались посмотреть в мою сторону. Возможно, я прикидывался немного ленивым в процессе, а возможно, и нет, и даже тогда им было наплевать на подозрительный шорох в саду.

Я думаю, все, что нужно в наши дни, – это блестящая внешность, чтобы обмануть людей, заставив их думать, что они нерушимы, когда на самом деле они пустые и никчемные - точно так же, как их заявления и резюме.

Я закатываю глаза, когда несколько охранников смеются над чем-то, о чем они говорили, затем поворачиваюсь к ним спиной. Я делаю шаг вперед и поднимаю взгляд, но останавливаюсь, когда замечаю ее. Я не знаю, как я пропустил это раньше – возможно, потому, что я был сосредоточен на том, чтобы не упасть на задницу, одновременно доказывая самому себе, что я могу одолеть охранников еще раз, - но я не видел ее до сих пор.

Комната Сигнетт погружена в темноту; там не зажжено ни единого огонька. Тишина здесь такая тяжелая, что я почти чувствую как она касается моих ушей.

Она сидит на краю своей кровати – той, что выходит на балкон, – ее босые ноги касаются ковра. На ней розово-белая толстовка с капюшоном от letterman, и каждую вторую секунду капли воды стекают по ее влажным волосам и беззвучно падают на обнаженные бедра. Ее голова опущена, так что она еще не видела меня, но что-то в ее позе привлекает мое внимание.

Я делаю еще один шаг вперед, и в результате лунный свет проникает в неосвещенную комнату. Это отражается на ее боковом профиле, и холодок – тот, который не имеет ничего общего с погодой – пробегает по моему позвоночнику.

Ее лицо...

Левая сторона выглядит слегка пурпурной, и там есть небольшая припухлость. Мои руки сжимаются в тиски, когда я вижу свежий шрам на ее правой щеке. Сразу же мысль о том, что Гэвин ударил ее, приходит мне в голову, и мой гнев вспыхивает, как гребаный огонь.

Я стискиваю зубы, когда мои ноги двигаются вперед сами по себе, и хотя я слегка шокирован тем, как сильно я реагирую на нее, я не зацикливаюсь на осознании. Я отбрасываю это в сторону, продолжая сокращать расстояние между ней и мной.

Она не поднимает глаз при моем приближении – даже когда я падаю перед ней на колени.

–Сигнетт? - Осторожно спрашиваю я, затем кладу руки на матрас по обе стороны от нее, обнимая ее.

Она сидит там неподвижно – неподвижно и безмолвно, – как будто она скульптура, сделанная из обрывков инцидента, который она пережила.

–Сигнетт? - Я пытаюсь снова, но она продолжает смотреть вниз.

Я сжимаю челюсть, изучая ее. Она выглядит потерянной в своих мыслях, вероятно, пересматривает то, что с ней произошло, или, может быть, даже имеет дело с психическим воздействием, которое это оставило позади. В любом случае, мне неспокойно видеть ее такой, поэтому я убираю руку с матраса и подношу к ее лицу. Сглотнув, я медленно, как можно нежнее, обхватываю ладонью правую сторону ее лица и немного наклоняю ее голову вверх.

Она приоткрывает губы и шумно втягивает воздух, но когда наши взгляды встречаются, ее брови в замешательстве сводятся вместе.

–Дорран, - она шепчет мое имя с приливом воздуха, затем качает головой. –Что ты здесь делаешь? - спрашивает она.

–Я пытался дозвониться тебе, но там все время говорили, что твой телефон выключен, - говорю я ей, как будто это достаточно веская причина для меня нарушить систему безопасности поместья, чтобы увидеть ее.

Может быть, так и есть. Может быть, нет. Черт возьми, если это имеет значение.

–Мэйв, должно быть, выключил его, пока я спала, - как ни в чем не бывало говорит Сигнетт.

Я сжимаю челюсти.

–Мейв? - Я почти выплевываю это слово. Кем бы ни был этот ублюдок, это, должно быть, кто-то, кому Сигнетт доверяет, потому что она произносит их имена фамильярно и легко.

Она моргает, чувствуя небольшое изменение в моем поведении.

–Мой телохранитель, - заявляет она, и сильный акцент, который она делает на втором слове, не остается незамеченным мной.

Я чувствую, как мои плечи расслабляются, что расстраивает меня. Мне нужно взять под контроль свои реакции.

–Кто это сделал с тобой? - Я спрашиваю ее вместо того, чтобы подтвердить ее ответ. Я знаю, кто ее Мейв, но я не знал, что Чейз приставил его к Сигнетт.

Маверик - отполированный мудак, с такими острыми навыками, что они могли бы почти посрамить Соло. В те несколько раз, когда я встречался с ним, он держался особняком и подчинялся приказам Чейза до конца. Он не принадлежит к тем парням, которые напрашиваются на неприятности, так что, по крайней мере, это облегчение.

То, что он большую часть времени находится рядом с Сигнетт, успокаивает, но и нервирует тоже, но в нем нет ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Если он встанет у меня на пути, я буду вынужден разобраться с ним. До тех пор он может продолжать дышать и оставаться на своей гребаной полосе.

Сигнетт вдыхает в ответ на мой вопрос.

–Это...

–Если ты собираешься солгать мне, Маленький Лебедь, - оборвал я ее, - то убедись, что это правдивая ложь, потому что я хорошо подготовлен к тому, чтобы вынюхивать всякую чушь.

Она выпускает дыхание, которое задерживала, затем качает головой.

–Ничего особенного.

Мой гнев вспыхивает. Она не может защищать придурка, который причинил ей боль.

Я стискиваю зубы и перемещаю руку, которую держу на ее щеке, к задней части шеи, прежде чем обхватить ее. Я использую другую руку, чтобы раздвинуть ее ноги, затем придвигаюсь ближе к ней.

–Чушь, - шиплю я на нее.

Она умоляюще смотрит на меня. –Дорран, пожалуйста...

–Это был Гэвин? - Спрашиваю я.

–Что, нет! - говорит она с достаточным недоверием, чтобы я был уверен, что это не жирный ублюдок.

–Тогда кто, Сигнетт? - Я наклоняюсь и вглядываюсь в ее лицо. –Кто, черт возьми, это с тобой сделал?

Она сглатывает и кладет руку мне на грудь.

–Пожалуйста... - её голос срывается, и я вижу, как слезы текут по ее щекам. Она вздрагивает, когда они касаются шрама на ее правой руке, затем шмыгает носом, прежде чем снова сказать: –Пожалуйста.

Я так чертовски взбешен ее упрямством, что едва могу это контролировать. Я шлепаю свободной рукой по матрасу – достаточно сильно, чтобы Сигнетт ахнула, – и крепче сжимаю ее затылок, прежде чем прижать ее лоб к своему.

–Скажи мне, - почти приказываю я. –Потому что, если ты этого не сделаешь, тогда, клянусь всем, что мне дорого, я перережу всех, кто находится вокруг этого чертового дома прямо сейчас, только чтобы заставить тебя назвать имя этого человека.

Теперь Сигнетт плачет по-настоящему.

–Я не могу, - говорит она сквозь слезы. –Ты не понимаешь этого; я не могу.

–Дело не в том, что ты не можешь, - говорю я ей. –Ты просто не делаешь этого. И почему? Потому что ты боишься того, кто несет ответственность за твое состояние? - Я не горжусь тем, что провоцирую ее подобным образом, но мне нужно знать, чего она мне не договаривает. И если мне придется вести грязную игру, чтобы получить то, что я хочу, тогда я это сделаю.

Сигнетт откидывает голову назад и смотрит на меня с чистой яростью в своих темных глазах.

–Пошел ты. ‐ Она подается вперед и толкает меня в грудь, затем стонет и хватается за живот.

Что за черт?

Я тянусь к ней и хватаю ее толстовку. Она пытается оттолкнуть мои руки, но я не отпускаю, а вместо этого дергаю ее за подол.

–Подними свою задницу, - приказываю я.

Она мгновение смотрит на меня, а когда понимает, что я не сдаюсь, фыркает и делает то, что я ей сказал.

–Хорошая девочка, - говорю я ей, затем поднимаю ее толстовку до ключиц, только чтобы резко вдохнуть, когда вижу ее живот.

Синяк фиолетового цвета – точно такой же, как у нее на лице, – начинается чуть выше пояса нижнего белья и покрывает почти весь живот. Он глубже внизу, но полностью исчезает на нижней стороне ее грудей.

Моя грудь сжимается при виде этого; я не могу перестать смотреть на это. Мои руки трясутся от гнева, а в задней части шеи поднимается жар, когда я поднимаю взгляд на Сигнетт.

–Ты проверилась? - Спрашиваю я, затем сбрасываю ее толстовку обратно.

Она качает головой.

–Мэйв помог мне приложить лед, и я принимала обезболивающее. ‐ Она заправляет волосы за уши и нерешительно смотрит на меня. –Это.. это обычно заживает через несколько дней.

Я моргаю, глядя на нее с абсолютным недоверием.

–Обычно? - Я поднимаю руки по швам. –Как часто это, блядь, происходит, Сигнетт? И кто, блядь, делает это с тобой?

Она сглатывает, и новые слезы начинают скатываться по ее удрученному лицу. Она закрывает глаза, опускает голову и принюхивается, прежде чем сказать:

–Я просто... ‐ Она еще больше склоняет голову. –Это... ‐ Она останавливается, затем снова принюхивается. Она кладет руки на бедра и сжимает их в кулаки. –Это моя мама, - наконец признается она.