12.

Отзвуки неудавшегося бедствия - первое, что она слышит, когда открывает глаза перед пустотой. Но, когда она моргает, чтобы осознать ситуацию, в которой находится, вокруг нее начинают подниматься стены. Толстые, слегка потрескавшиеся каменные стены.

Они открывают глаза – молочно-белые и безжизненные – и смотрят на ее коленопреклоненную фигуру.

Земля под ней движется. Нет, она скользит. Она смещается, как будто она бесформенна; ее невозможно остановить.

Она смотрит вниз и не видит под собой ничего, кроме чернильно-черной воды. Оно проплывает мимо нее, не затронутое вторжением, которое она вызвала своим присутствием.

–Иди ко мне, - шепчет ей гибкий голос, не имеющий границ ни в каком направлении. –Иди ко мне...

Она делает глубокий вдох и наблюдает, как с ее губ слетают облачка воздуха, и именно тогда она понимает, что здесь холодно.

Так холодно.

Холодный ветерок обдувает ее, заставляя дрожать. Она пытается встать, но спотыкается из-за скованности в теле. Длинное, тонкое шелковое платье, которое на ней надето, никак не спасает ее от натиска холода. Оно впивается в ее кожу и заставляет зубы стучать.

Стены все еще смотрят на нее, как будто ожидая, что она что-то сделает.

И вот, она делает. Она встает на ноги.

Шатаясь, кряхтя, но все же успешно, ей удается встать, и она чувствует, как туманные пальцы все еще текущей воды касаются ее икр и лодыжек.

–Подойди ближе... ‐ Голос призывает.

Она делает нерешительный шаг вперед, и стены начинают сдвигаться. Они шипят, как будто расстроенные, и начинают надвигаться на нее.

Она делает еще один шаг вперед. Еще один. Затем два.

Другой.

И еще один.

Она, наконец, достигает самого края дорожки – где, кажется, даже вода не течет – и смотрит вниз. Сначала ее взгляд не встречает ничего, кроме абсолютной тьмы – смелой и безжалостной, – но когда она вглядывается глубже в безымянную бездну, из нее поднимается рука.

Жуткая, слишком плотная тишина окутывает воздух вокруг нее, заставляя ее сглотнуть.

Волна ледяного ветра проносится мимо нее, шелестя ее длинными, розовыми волосами.

Она переминается с ноги на ногу, в результате чего тихие всплески воды эхом разносятся по тишине.

Рука тянется к ней дальше и переплетает изящные пальцы в приглашающем жесте.

–Сигнетт...

Этот голос...

Она узнает этот голос.

Это расчетливая угроза; мелодия, которую она знает так же хорошо, как ритм своего сердца.

Стены вокруг нее беспокойно грохочут, в результате чего ее кожа покрывается мурашками.

–Сигнетт... - снова зовет этот голос. –Иди ко мне.

Она медленно наклоняется и вглядывается в темноту, но не видит ничего, кроме нетерпеливой руки, зовущей ее.

–Ты не должна заставлять меня ждать так долго, дорогая, - говорит голос. –Я так тоскую по тебе...

Она моргает при этих словах; пытается понять, с каким отчаянием они звучат.

Она знает этот голос, но... но почему она не может назвать его? Почему она не может вспомнить, кому он принадлежит?

–Сигнетт! - Теперь в голосе слышится настойчивость, которая заставляет ее инстинктивно податься вперед и протянуть руку тому, кто ждет ее в темноте.

Стены дрожат, как будто ее движение приводит в ярость, но когда она поворачивает голову, чтобы посмотреть на них, они начинают кричать. Скорее, они ревут от боли.

Звук вызывает рябь на воде. Она вибрирует до самых костей от его интенсивности.

Она задыхается, выпрямляется и со страхом, сжимающим ее горло, наблюдает, как стены открывают свои беззубые рты и продолжают кричать. И затем, как будто что-то внутри них сломалось, они кричат, и изо ртов у них начинает литься кровь, за которой следуют запекшаяся кровь и гнилые грибы. Это течет потоками отвратительного беспорядка, заставляя ее сделать несколько шагов назад – подальше от затемненного края.

Их глаза, безжизненные всего несколько мгновений назад, теперь вспыхивают единственной, очевидно ясной эмоцией: чистой агонией.

Она прижимает тыльную сторону левой руки к носу, когда воздух наполняется невыносимым запахом разложения. Он силен настолько, что у нее слезятся глаза.

Она пытается дышать ртом, но в конце концов ее тошнит, когда запах усиливается из-за постоянного давления стен. Она почти как будто чувствует вкус прогорклой и пропитанной кровью кожи у себя во рту, ощущая, как зловоние ударяет по языку, и ей требуется все ее терпение, чтобы не вывернуться наизнанку.

–Иди ко мне! - кричит знакомый голос, но его почти сразу заглушает постоянный вой стен. Они сталкиваются друг с другом, как будто пытаясь оттолкнуть боль, которую испытывают, но это бесплодные усилия. Кажется, они заперты в лабиринте агонии, и она понятия не имеет, что она может сделать, чтобы вытащить их из этого.

Потому что на самом деле было больно наблюдать за их такой борьбой.

–Сигнетт!

Она сглатывает и возвращает свое внимание к краю.

–Возьми меня за руку; позволь мне вытащить тебя из этой передряги, - говорит голос. –Ты этого не заслуживаешь. Ты знаешь, что это не так.

Крики становятся громче, и у нее нет другого выбора, кроме как убрать руку от носа и поднести ее к уху. Это слишком… Боже, это просто слишком.

–Послушай меня, Сигнетт, - призывает голос. –Позволь мне вывести тебя отсюда.

– Кто ты? -ей наконец удается заговорить, и хотя ее слова звучат отрывисто, они все еще выдерживают тот хаос, посреди которого она стоит. –Я узнаю твой голос, но я... ‐ Она слегка качает головой. –Я не могу вспомнить, кто ты.

–Ты знаешь меня, - отвечает голос. –Ты знаешь меня лучше всех на свете, Сигнетт.

–Я... ‐ Она останавливается, когда слышит это – резкое, последовательное хлопанье крыльев.

Бесформенная земля под ней дрожит, и стены, все еще погруженные в собственную гибель, начинают разваливаться на различные формы мусора и руин.

–Время поджимает, Сигнетт, - предупреждает голос. –Ты должна поторопиться.

Она выставляет правую руку вперед, затем передумывает и отводит ее назад. Но когда она снова оглядывается на продолжающиеся разрушения, она неохотно делает шаг вперед.

Я могу попасть в еще одну ловушку, но, по крайней мере, выберусь из этой, думает она про себя.

Вероятный риск избежать просмотра конца... чем бы это ни было.

Она собирается накрыть своей рукой того, кто ждет ее в темноте, но останавливается и оборачивается, когда пронзительный крик прорезает хаос.

Крик ворона.

Он подлетает к ней – величественный и бесстрашный – прежде чем грациозно усесться на бесформенный валун в нескольких футах от нее.

Сигнетт с живым интересом наблюдает за вороном. Она изучает его.

Он наклоняет голову и смотрит ей в спину – скорее расслабленно, чем настороженно, как будто точно знает, где должен быть.

Она очарована им; ее притягивают его бесконечные, полуночно-голубые глаза.

Она пробегает взглядом по его обсидиановым перьям и сильным когтям, которые сжимают камень, удерживая его на ногах.

Ее губы подергиваются, прямо перед тем, как она слегка улыбается, и ворон, в свою очередь, выпячивает грудь, в то время как его взгляд почти мерцает, когда он поворачивается в ее сторону.

Она не может понять, почему она так очарована птицей, но так или иначе, это так; она просто ничего не может с этим поделать.

Она заправляет длинную прядь волос за ухо, затем подходит к ворону. Ее ноги устойчивы, поскольку она продолжает сокращать расстояние, отделяющее ее от прекрасной птицы.

Она подходит ближе, и ворон наблюдает за ней в молчаливом ожидании. Она останавливается, когда оказывается перед ним, а затем протягивает руку, прежде чем медленно, почти неуверенно, провести тыльной стороной пальцев по его шее.

Ворон склоняется навстречу ее нежному прикосновению, что снова заставляет ее улыбнуться.

Костяшки ее пальцев касаются его клюва, и он почти мурлычет в ответ. Но именно тогда, когда она собирается опуститься перед ним на колени, чтобы рассмотреть поближе, это происходит - ее отбрасывает назад. Она отстраняется от птицы с такой силой, что пронзительный крик вырывается из ее горла.

Ворон кричит вместе с ней, и она слышит взволнованные взмахи его массивных крыльев, когда начинает терять равновесие. Она падает, и ей тут же в лицо бьет неумолимый поток воды, среди которого она стояла. Похожие на иней капли пронзают ее кожу, и когда она пытается встать, что-то хватает ее за лодыжки.

Когти.

Холодные, мозолистые когти.

Их хватка на ее лодыжках ужасно болезненна, и когда она пытается вырваться от них, они снова дергают ее, заставляя соскользнуть еще дальше к краю позади нее.

–Нет! - кричит она, все еще соскальзывая, а затем смотрит на ворона, чья агония видна в его теперь водянистых глазах.

Она мокрая; она дрожит от окружающего холода.

Ее губы сухие; слез не так много.

Ее волосы – намокшие и спутанные – прилипли к щекам и шее.

Она протягивает руку к ворону, как раз в тот момент, когда похожие на когти ногти вонзаются в кожу ее и без того покрытых синяками лодыжек.

Она чувствует, как кровь течет по ее проколотой плоти, но она стискивает зубы от ожога и пытается подтянуть верхнюю часть тела вперед в попытке убежать от того, что пытается тянуть ее вниз.

–Отпусти меня! - кричит она, и ее голос бесцельно отдается эхом в темноте, которая теперь окружает ее. –Черт возьми, отпусти меня!

Внезапный рывок застает ее врасплох, приближая еще больше к опасности – таким образом, что ее талия остается прижатой к краю, в то время как нижняя часть тела свисает с него.

Вспышка призматического света ловит ее взгляд, но она не сдвигается слишком сильно, чтобы не упасть полностью. И затем рука – сильная, знакомая и манящая – протягивается к ней.

Ворона нигде не видно, но эта рука – она напоминает ей кого-то. Кого, она не может вспомнить.

Она быстро кладет свою правую руку поверх протянутой и слегка вздыхает от тепла кожи, которая соприкасается с ее.