Я хихикаю и вскрикиваю, когда одна из моих рук соскальзывает, заставляя меня немного потерять равновесие.

Дорран быстро обхватывает меня свободной рукой за талию и прижимает наши тела друг к другу, и когда наши глаза встречаются, он наклоняет свой складной нож таким образом, что мой оргазм практически выплескивается из меня.

Пальцы ног у меня подгибаются; в груди становится жарко. Мои бедра движутся вверх; живот сжимается.

Я открываю рот, чтобы застонать, но он накрывает его своим. Я поднимаю руки, сжимаю его завитки между пальцами и трахаю его в рот, пока он продолжает помогать мне пережить мой почти ослепляющий оргазм.

Я как будто вибрирую, как будто каждый дюйм меня охвачен пламенем. Мое освобождение затуманивает мой мозг, а затем так же быстро очищает его. Я слегка обмякаю в объятиях Доррана, и когда мы прерываем поцелуй, он медленно вытаскивает из меня свой складной нож и заносит его между нами. Не сводя с меня глаз, он берет ручку в рот и сосет, а я остаюсь неподвижной, потому что трахни меня, это самое эротичное зрелище, которое я когда–либо видела.

Его темные ресницы трепещут, когда он издает тихий стон, затем вытаскивает ручку, прежде чем предложить ее мне.

Я приоткрываю губы и посасываю его один раз, но затем он забирает его у меня, прежде чем поцеловать снова.

Эта маленькая игра, в которую мы играем, – она расстраивает, раздражает. Но мне также нравится, как это работает, и поскольку это так красиво импульсивно, это заставляет меня трепетать настолько, чтобы предвкушать то, что должно произойти.

Это своего рода наэлектризовывает, за неимением лучшего слова.

–Как будто ты недостаточно зависима, - начинает Дорран, затем сглатывает. –Ты должна быть такой охуенно вкусной. Будь ты проклята, женщина; я даже не могу сейчас ясно мыслить.

Мы оба тяжело дышим, и я никогда не хотела обладать мужчиной больше, чем Дорраном Леджером.

–Я... - начинаю я, но останавливаюсь, когда его телефон звонит один раз, а затем второй.

Он неодобрительно хмыкает, отходит назад, засовывает складной нож в передний карман, поднимает меня на руки и ставит на ноги. Затем он наклоняется, чтобы поднять с земли мои шорты.

–Я оставлю их себе, - говорит он с ухмылкой, прежде чем наполовину засунуть их в задний карман джинсов. –Мне нужно будет чем-нибудь почистить свой член после того, как я кончу с твоим именем на устах сегодня вечером.

Я прерывисто выдыхаю, и его ухмылка становится шире, но затем он хмурится, когда его телефон снова звонит. Он быстро достает его, читает сообщения, затем раздражается, прежде чем посмотреть на меня.

–Мне нужно идти. ‐ Затем он неопределенно указывает на меня. –Прикройся. С этого момента никто не увидит эту киску, кроме меня. Тебе это ясно?

–Даже мой косметолог? - Язвительно замечаю я.

–Ну, если только у них нет желания, чтобы им засунули в глотки их кровоточащие кишки, Маленький Лебедь, тогда нет; нет, они не могут.

–Значит, это твой способ заявить о своих правах – используя угрозу и удовольствие, чтобы привязать меня к себе? - Я спрашиваю.

Дорран ухмыляется так, что даже Люцифер мог бы задрожать. Он хватает меня за подбородок и целует один раз, а затем кладет телефон в карман, подходит к колонне напротив той, с которой он взобрался, и встает на перила. Точно так же, как он встал, он использует дождь в качестве прикрытия и мотивы, чтобы спуститься, и через несколько секунд он пересек сад и взобрался на стены поместья, используя разросшиеся листья, покрывающие его. Он скрывается из виду прежде, чем охранники могут его заметить, и именно тогда я понимаю, что задержала дыхание, поэтому закрываю глаза и выдыхаю через нос.

Из–за этого человека меня на днях жестоко убьют, и, честно говоря, я не могу дождаться своего конца, особенно потому, что я знаю, что он будет рядом со мной - заставит меня тосковать по нему даже после смерти.