–Прекрасно, - повторяет он.

Мы смотрим друг на друга долгую секунду или две, а затем я нарушаю тишину, прищелкивая языком.

–Ты назвал меня дерьмом, - съязвила я.

Его губы приподнимаются.

–Неужели я?

–Угу.

–Ну, я не извиняюсь за это.

Я поднимаю левую ногу и мягко подталкиваю его член коленом.

Его глаза темнеют до цвета расплавленного сапфира, и он покачивает бедрами напротив моей ноги, заставляя меня усмехнуться.

–Ты сказал, что я твоя, - говорю я ему. –Но ты меня едва знаешь.

–Ты стала моей в ту секунду, когда наши глаза встретились, - говорит он. –Но если ты хочешь этого мудака вместо меня, тогда я должен знать сейчас, потому что, если я застану тебя с ним после того, как ты скажешь мне обратное, добром это не закончится. ‐ Он ухмыляется, и пронзительный холодок пробегает по моему и без того холодному позвоночнику. –И для тебя, и для него.

Я бегло пробегаю глазами по его фигуре, затем встречаюсь с ним взглядом.

–Ну, у Гэвина есть член, который совершенно сводит меня с ума от желания... ‐ Я размышляю, затем провожу тыльной стороной пальцев по его гладкой челюсти. –Но он и вполовину не делает меня такой влажной, как ты, так что, я думаю, у тебя есть свой ответ.

Он смеется, и звук настолько насыщенный, что вызывает улыбку на моем лице.

Он замечает это и опускает руки, прежде чем запустить пальцы в мои волосы. Затем он грубо дергает за них и грубо прижимается своими губами к моим, и, Боже, это так хорошо, когда он прижимается ко мне.

Я сжимаю его жилет в кулаке и притягиваю ближе, открываясь для него. На вкус он немного затхлый – как смесь кофе и сигарет, – но он идеален; мне он подходит просто отлично.

Его слегка потрескавшиеся губы скользят по моим, и он проводит кончиком языка по моим зубам, что заставляет меня усмехнуться.

Наши рты смыкаются вокруг губ друг друга, и он посасывает мою нижнюю губу, прежде чем сильно прикусить ее.

Я стону и притягиваю его ближе, и когда его ароматное дыхание овевает мою правую щеку, когда он выдыхает, я обхватываю его шею по бокам и провожу языком по его.

Его хватка на моих волосах усиливается, и он прижимается своим пахом к моему животу, в то время как наши губы продолжают двигаться беззастенчиво, отчаянно.

Целоваться с Дорраном - все равно что гулять по морю. Неизбежный страх утонуть сопряжен с неистовой надеждой на то, что поток поглотит тебя целиком. Это чувство настолько противоречиво, что, естественно, невозможно не пристраститься к нему.

И Господи, неужели я пристрастилась к этому.

Он прерывает поцелуй, и каждая частичка меня ноет от того небольшого расстояния, которое это создает между нами. Затем он ослабляет хватку на моих волосах и убирает руки, и острые уколы, которые проходят через мою кожу головы при этом, заставляют меня немного вздрогнуть.

Я опускаю руки по швам и пытаюсь прогнать туман из моей кружащейся головы, и именно тогда я понимаю, что мы оба тяжело дышим.

Я понятия не имею, что это вообще за штука между нами, но что я знаю, так это то, что она живая; что она дышит.

И это так же реально, как сердце, которое сейчас бешено бьется в моей груди.

Боже, я так облажалась.

Дорран окидывает меня беглым взглядом, затем склоняет голову набок.

–Ты такая чертовски лёгкая, Маленький Лебедь, - говорит он. –Даже непроглядная тьма не в состоянии скрыть твою свирепую красоту. ‐ Он подходит ближе и начинает водить кончиком своего выкидного ножа от моего плеча до самой руки, а затем снова вверх. –Просто посмотри на себя, - шипит он, затем встречается со мной взглядом. –Блядь, посмотри на себя. Такая жестокая... ‐ Он наклоняется и приоткрытым ртом целует меня в местечко под моим левым ухом. –Такая жестокая, - повторяет он. –Вот так крадёшь мое дыхание; заставляешь меня усомниться в моей гребаной морали. ‐ Он посасывает кожу, которую целовал, и мои глаза закрываются.

–Дорран...

Он хихикает мне в ухо, затем отодвигается, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

–Сними эти шорты – на этот раз по-настоящему.

Я просовываю большие пальцы под пояс шорт и быстро стягиваю их вниз.

–Хорошо, - говорит он, затем смотрит на место между моих ног.

Я сжимаю бедра вместе, но это не помогает приглушить боль, которую я чувствую.

Он коротко проводит пальцами по темным волосам над моей киской.

–Оседлай перила, Сигнетт.

Я моргаю, переваривая его слова, но когда он больше ничего не говорит и вместо этого ждет, пока я подчинюсь его команде, я хмурюсь и спрашиваю:

–Что?

Он бросает на меня слегка раздраженный взгляд.

–Перила, Сигнетт, оседлай их. Сейчас. - То, как он подчеркивает последнее слово, заставляет меня сглотнуть.

–Но они мокрые, - возражаю я. –И скользкие.

Дорран прислоняется боком к перилам, о которых идет речь, и скрещивает руки на груди.

–Не хочу сейчас звучать совсем по-детски, - начинает он, затем усмехается, - но ты такая же.

Он не просто сказал это...

–Пошел ты, - усмехаюсь я.

Он беззаботно смеется.

–Ты вполне можешь; ночь еще только началась.

Я сжимаю челюсти.

–Ты приводишь меня в бешенство. ‐ Дождь теперь льет быстрее, и нежные струи воды ударяют в наши с Дорраном лица.

Его глаза сияют, когда он оценивает меня.

–И ты не знаешь, как делать то, что тебе говорят.

–Это только потому, что ты доводишь меня до падения, придурок.

Он набрасывается на меня так быстро, что я едва успеваю среагировать. Его складной нож прижат к моему горлу, а одна из его рук обхватывает мою шею сзади.

–Используй этот тон еще раз, - говорит он сквозь стиснутые зубы, - и я не буду колебаться ни секунды, прежде чем разрезать тебя на куски. Ты слышишь меня?

Я не отвечаю ему; я просто продолжаю смотреть на него снизу вверх. Он пугает меня. Он соблазняет меня.

Он заставляет меня чувствовать, что я реальна, что я действительно существую.

–Ты слышишь меня, Сигнетт? - он повторяет свой вопрос, но на этот раз с чуть большим гневом.

Я киваю.

–Слова, Маленький Лебедь; используй свой голос.

–Да, - шепчу я. –Да.

Он отстраняется, и снова мне больно от расстояния между нами.

–Идеально, - говорит он мне, затем поднимает бровь. –Теперь оседлай гребаные перила.

Я заправляю выбившиеся пряди волос за уши и кладу обе руки на скользкие перила. Затем я медленно поднимаю левую ногу вверх и перекидываю через нее, немного смещаюсь так, чтобы смотреть вперед, а затем сажусь задницей на холодный гранит.

Я немного дрожу – не от страха, думаю я про себя, а от холода.

Безжалостный дождь обрушивается на мою левую ногу, свободно болтающуюся над садом, и моя киска соприкасается с гранитом, когда я в очередной раз немного сдвигаюсь.

Если охранники каким-то образом смогут разглядеть меня сквозь ливень, они подумают, что я наконец-то заканчиваю свою жизнь. Они, вероятно, даже не остановят меня – знаете, одним человеком меньше, которого нужно защищать и быть начеку, что-то в этом роде.

Дорран щелчком открывает свой складной нож, затем складывает его.

Открывает.

Закрывает.

Открывает.

Закрывает.

Он делает это несколько раз, наблюдая, как я устраиваюсь поудобнее, затем прищелкивает языком.

–Прижмись спиной к колонне позади себя, подай бедра вперед и раздвинь ноги.

Я сглатываю, откидываюсь на колонну, выпускаю воздух через поджатые губы, чтобы немного успокоиться, затем толкаю бедра вперед, прежде чем раздвинуть ноги.

Взгляд Доррана тут же падает на мою киску, и он поправляет себя поверх джинсов.

Я пытаюсь не улыбнуться этому, но в конечном итоге терплю неудачу.

Он, конечно, замечает это и сокращает расстояние между нами, подходя ко мне невероятно близко. Он накрывает мои губы своими, и я буквально окутываюсь его теплом.

–Хочешь что-нибудь сказать, Маленький Лебедь? - мягко спрашивает он.

Я касаюсь своим носом его носа.

–Только то, что даже у Кровавого принца есть свои слабости, - размышляю я. –Под влиянием простой киски.

Он ухмыляется.

–О, мне не бывает трудно ни с одной киской, милая. ‐ Он снова открывает свой складной нож и подносит лезвие к моей вершине. Затем он опускает его к моему клитору, прикусывает мою нижнюю губу и поворачивает оружие, прежде чем одним толчком ввести его рукоятку в меня.

Я выгибаюсь, прислонившись к колонне, когда холодный металл входит в мою разгоряченную сердцевину, и ворчу, когда Дорран начинает двигать рукояткой внутрь и из меня.

–Это из-за твоей киски, Сигнетт, я потерял рассудок, - говорит он мне, а затем начинает трахать меня выкидным ножом всерьез.

Я выгибаюсь еще сильнее, когда трение делает меня еще более влажной, затем завожу руки за спину, чтобы я могла ухватиться за колонну. Мой рот приоткрывается, когда я тяжело дышу, и когда Дорран поворачивает ручку именно так, создавая равномерный интенсивный ритм, я стискиваю зубы и громко стону.

–Э-э-э-э. ‐ Он останавливается, затем смотрит на меня сверху вниз с весельем, танцующим в его блестящих глазах. –Если ты не хочешь, чтобы все здесь знали, какая ты шлюха для меня, я бы посоветовал тебе немного потише. ‐ Он снова медленно толкает ручку внутрь меня, но на этот раз не останавливается.

Я задыхаюсь и пытаюсь пошевелиться, но он качает головой, призывая меня не делать этого. Я чувствую самый конец острого лезвия у своего входа, и я дрожу от страха, а не от холода.

–Боже, как хорошо ты смотрелась бы истекающей кровью для меня, - мрачно говорит он, затем целомудренно целует меня, прежде чем вытащить ручку, а затем снова ввести ее обратно в меня. –Я бы упал перед тобой на гребаные колени, просто чтобы попробовать тебя на вкус. ‐ Он продолжает трахать меня выкидным ножом, и, черт возьми, его слова в сочетании с его грубыми манипуляциями заставляют меня сжиматься вокруг рукоятки, приближаясь к оргазму.

Дорран снова приближает свое лицо к моей шее сбоку, а затем глубоко вдыхает.

–Ты пахнешь так чертовски запретно, - шепчет он мне на ухо, и я слышу улыбку в его голосе, когда он добавляет: – и... как апельсины. Ты пахнешь гребаными апельсинами.