–Чейз умел нравиться людям. Граждане, проголосовавшие за него, были ошеломлены его обаянием. Роман, однако, скотина. Он действует с помощью власти, статуса и богатства. Жители Риверсайда слишком громкие, и их голоса всегда привлекали внимание. Но теперь, когда Чейз исключен из уравнения, у них не будет другого выбора, кроме как принять Романа в качестве сенатора.

–И как эта предполагаемая перестрелка будет помечена как нераскрытая? - Сигнетт спрашивает. –Здесь есть камеры как внутри, так и снаружи этого объекта. А охранники? Разве они не расскажут другую историю?

–Мы убили тех, кто стоял у ворот и в садах, когда мы добрались сюда, - говорит ей Соло. –Те, кто был с тобой, были верны Маверику и согласились ничего не говорить. Они не будут представлять для нас угрозы.

–Убитые нами охранники будут использованы в качестве жертв, - говорит Аарав. –Моя команда в настоящее время находится снаружи, подготавливая их тела. Камеры о которых ты говоришь , будут взломаны, чтобы показать нужнуюнам картинку, и, хотя шерифу не нужны какие-либо из этих доказательств, мы установим сцену вот таким образом, что это правдоподобно.

Сигнетт смотрит на Чейза, а затем на Аарава.

–Однако его не застрелили насмерть. Я ударила его ножом.

Аарав ухмыляется.

–Я просто скажу, что я чувствовал себя довольно...творчески в отношении своих методов.

–Если шериф действительно парень Романа, зачем вообще притворяться? - Я спрашиваю.

–Потому что патриотизм и праведность - это вещи, которые имеют тенденцию появляться в сердцах этих законопослушных ублюдков в неподходящие моменты, - утверждает Эдди. –Так что хорошо быть готовым.

Тишина охватывает всех нас, когда наваливается тяжесть всего происходящего. И в моем состоянии тихого созерцания я замечаю нескольких человек, входящих в поместье.

Сделка была заключена, и дела идут. Все кончено; все это, блядь, кончено. Просто так, это сделано. Но все уже не так, как прежде, потому что его больше нет, а жизнь все еще движется вперед. Будущее уже было написано, но его – его отняли у него в тот момент, когда он решил выступить передо мной; принять на себя основную тяжесть атаки, которая предназначалась мне.

Боже, я хочу закрыть глаза и уснуть. На неделю, месяц, год – я просто хочу, блядь, отключиться. Потому что бодрствование будет напоминать мне о том, что я потерял сегодня, и это шрам, который навсегда останется инфицированным, даже когда он состарится. Возможно, однажды я превращусь в ничто, но эта рана – она не покинет меня даже в гребаной загробной жизни.

Я бросаю взгляд в сторону Джейса и вижу, что Варша и Алекс теперь отошли от него. Несколько членов команды Эдди заворачивают его в мешок для трупов, и когда Алекс снова срывается, я проглатываю болезненный комок в горле и заставляю себя посмотреть в лицо Джейса прямо перед тем, как на нем застегнут мешок.

–Прости,- произношу я одними губами, как раз в тот момент, когда слеза скатывается с моих губ. –Я люблю тебя, Джейс, и мне так чертовски жаль.