Глава 7

Глава 6

На следующий день я веду Рэйн наверх, чтобы показать ей квартиру. Как только мы входим внутрь, Себастьян спрыгивает с окна, которое выходит на улицу, и начинает тереться о её ноги. Интересно, не подменил ли кто-нибудь моего кота, ведь обычно он сразу же бросается под кровать, если слышит, что у меня гости. Это кот, который любит только одного человека — меня — и терпит ещё двух — моих племянниц, Джози и Жаклин.

Рэйн что-то бормочет себе под нос и достаёт игрушку в форме батона из пакета, который держит в руках.

— Нина отвела меня утром в магазин, и я решила купить ему это, — говорит она. — Я искала бублик, но у них были только батоны и булочки с корицей, поэтому я выбрала то, что больше всего похоже на бублик.

— Разве батон больше похож на бублик? — спрашиваю я. — Булочки с корицей по форме больше напоминают бублик.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.

Я шучу, но мне интересна её реакция.

— Дело во вкусе, и бублик гораздо больше похож по вкусу на батон, чем булочка с корицей.

Она срывает ценник и кладёт игрушку перед Себастьяном.

— Ну, ладно, ты победила, — говорю я.

Себастьян начинает тереться об игрушечный батон.

— Ты только посмотри, — говорит она. — Похоже, Себастьян, как и ты, любит углеводы.

— Я начинаю переживать, что он полюбит тебя больше меня.

— Это всё моё природное обаяние.

Она широко улыбается, а затем неуклюже стягивает ботинки, не расшнуровывая их, и небрежно бросает их у двери. Она не ждёт, что я проведу для неё экскурсию, и заплывает в гостиную так, словно бывала здесь тысячу раз.

Должен согласиться. Эта девушка — само очарование.

Я иду в гостиную следом и чуть не врезаюсь в неё, когда она останавливается у дивана и разворачивается ко мне.

— Погоди-ка, — говорит она, и я делаю шаг назад.

Она смотрит на Себастьяна на полу, а затем обводит глазами комнату.

— Я не могу здесь остановиться.

Я осматриваю квартиру. Она уютная, особенно сегодняшним утром. Естественный свет проникает через два огромных окна, рисуя на деревянном полу солнечные квадраты. И декор не такой уж плохой. Во всяком случае, я так думаю. Я постарался привнести сюда столько цветов, сколько смог. Первый предмет мебели, который я купил, это диван канареечного цвета. Мама чуть не убила меня, когда я попытался самостоятельно поднять его наверх. Но я был настолько обескуражен тем, что вернулся домой, а еще тем, что мне придётся управлять пабом и жить здесь, что не знал, кого и как попросить о помощи. В итоге мама позвонила Эду, одному из постоянных посетителей, и он помог мне его поднять. Я был благодарен ему за помощь, но ещё больше за то, что он не пытался со мной заговорить. Он много помогал мне в первые несколько месяцев, пока я управлял пабом без Олли. Но затем ему пришлось отойти от дел, и ещё он начал встречаться с мамой. Он мне нравится, но я не хочу, чтобы он мне нравился, и я делаю так, чтобы он это знал. Знаю, это по-детски.

И то, как я всё поменял в квартире, ничего не меняет, потому что мне из принципа не нравится это место. Если бы оно мне нравилось, я бы никогда не съехал отсюда ради того, чтобы какая-то девушка пожила здесь несколько месяцев.

— Почему ты не можешь здесь остановиться?

— Ты живёшь здесь, — говорит Рэйн. — Когда ты сказал, что я могу пожить в квартире над пабом, я не думала, что ты имел в виду свою квартиру. Это ведь твоя квартира?

— Я не буду здесь жить, пока здесь будешь жить ты, если ты об этом переживаешь.

— Но где ты будешь жить?

— Я поживу с Олли и Ниной. Я и так планировал проводить больше времени со своими племянницами.

Рэйн начинает жевать губу и снова осматривает гостиную.

— Ты не можешь позволить мне жить здесь бесплатно, а я не могу себе позволить снимать такое классное место.

— Мы с Олли не платим за это помещение, — говорю я. — Нам нет нужды устанавливать плату за съём.

Некоторое время она напевает себе что-то под нос.

— Ты должен позволить мне заплатить хотя бы какую-то сумму.

— Если тебе обязательно надо платить, можешь подкинуть немного денег на коммунальные услуги.

— Коммунальные услуги...

Она качает головой.

— Не знаю... это как-то слишком.

— Воспринимай это как льготу для сотрудников.

Она начинает смеяться.

— Чёрт побери, это лучшая работа, что у меня когда-либо была. Я всё жду какого-нибудь подвоха.

А-а, я как раз подыскивал удобный момент, чтобы сообщить ей об этом.

— Нет никакого подвоха, но есть... кот.

Она смотрит на Себастьяна.

— Ну, да.

— Я хочу сказать, что у Олли аллергия на кошек. Так что Принцессе Уродине придётся остаться с тобой. Обычно он слоняется по пабу, когда я там нахожусь, и я буду рад сам менять лоток и кормить его, но я хочу сказать, что он будет находиться здесь. Надеюсь, это тебе не помешает.

Рэйн смотрит на меня так, словно я сказал что-то обидное.

— Ты хочешь сказать, что за аренду этой квартиры не надо платить, и она сдаётся вместе с симпатичным соседом? Да это мечта! И я сама могу ухаживать за котом. Так я буду чувствовать себя чуточку лучше, ведь ты пожертвовал мне свою квартиру.

Рэйн опускает взгляд на Себастьяна, который оставил батон и опять трётся о её ноги. Вот подлиза. Она берёт его на руки, и мне хочется рассмеяться, потому что он такой большой, что закрывает почти весь её торс.

— Боже, он весит не менее двух тысяч фунтов, — говорит Рэйн. — Прости, целую тонну.

Она разворачивается и, напевая себе под нос, обходит комнату. Она останавливается перед картинами на стене, которая отделяет гостиную от кухни.

— Это ты нарисовал?

Я подхожу и встаю с ней рядом.

— Да.

Большинство из них нарисованы чернилами и сделаны в те годы, когда я делал татуировки. Некоторые из них впоследствии были набиты; но на некоторые я так и не успел сделать тату, потому что перестал этим заниматься.

Рэйн рассматривает сюрреалистичное изображение мужчины с блендером вместо головы. Блендер заполнен различными фруктами и каким-то мусором. У него недоуменное выражение лица, и один глаз в виде черники расположен ниже другого. Рэйн наклоняется ближе.

— У него что... брови сделаны из сигаретных бычков?

— Эм... да.

Я знаю, что это странно. Не все мои работы висят здесь. У меня есть множество работ в стиле традиционализма и реализма, но сюрреализм нравится мне больше всего. Он всегда вызывает эмоциональный отклик, какая бы ни была работа, плохая или хорошая. Я как-то сказал Мартине, что поскольку мне плохо удаётся управлять своими мыслями, создание чего-то настолько абсурдного — сродни катарсису для меня.

Рэйн отстраняется от картины и кивает.

— Я тебя понимаю, парень-блендер. У меня голова тоже наполовину забита мусором.

И только когда она это говорит, я понимаю, что ждал её реакции, и мои плечи слегка расслабляются.

Она проходится взглядом по стене, а затем переводит его на меня.

— Ты сам придумал эскизы для своих татуировок?

— Для некоторых из них. Но не для этих, — говорю я, кивая на свои руки.

— А где ещё у тебя есть татуировки?

— О... и тут, и там. Проще сказать, где их у меня нет.

— Интересно...

У неё такой взгляд, что я тут же начинаю представлять ситуации, в которых она смогла бы увидеть их все.

"Коллега, который ведет себя исключительно профессионально".

Я задаю первый вопрос, который приходит мне в голову. Лишь бы стереть из своей головы все эти сценарии, а не то ей станет понятно, о чём я думаю.

— А у тебя есть?

— Татуировки?

Я киваю.

— Пока нет. Но я бы хотела набить себе одну.

Она поворачивается и направляется в сторону спальни.

Я следую за ней.

— И что бы ты хотела набить?

— Хм-м... не знаю.

Она останавливается перед дверью в мою спальню.

— Ты не против?

Я качаю головой. Она опускает Себастьяна на пол, а затем открывает дверь и засовывает голову внутрь. Секунду спустя она поворачивается ко мне с едва сдерживаемой улыбкой.

— Нина была права, твоя кровать просто огромна.

Я закатываю глаза.

Она снова закрывает дверь.

— О, я знаю! Может быть, ты мог бы сделать мне мою первую татуировку перед моим отъездом?

— Я больше не делаю татуировки, — говорю я.

— Может, ты передумаешь?

— Вряд ли.

Она подходит к трём книжным шкафам, которые составлены в ряд у стены напротив дивана.

— Боже, ты, и правда, читаешь всё подряд.

Она приседает перед первым шкафом и проводит пальцем по корешкам книг, но замедляется, когда доходит до книг про обсессивно-компульсивное расстройство. Вероятно, мне следовало их спрятать. Одну или две книги про ОКР ещё можно было бы объяснить, но семь? Я прибирался сегодня утром, но не ожидал такого тщательного осмотра с её стороны.

Я не скрываю своего состояния, но мне всегда трудно об этом говорить. Обычно я откладываю этот разговор, потому что он неизбежно всё меняет. Не сразу, но это только потому, что большинство людей не знают, что такое ОКР на самом деле. Они предполагают, что я одержим страхом микробов, или мне нужно все время расставлять офисные принадлежности в нужном порядке, но это не так. И когда люди узнают о моих навязчивых мыслях, они начинают смотреть на меня иначе.

Джек просто клоун. Джек смешной. Он каждую неделю переживает о том, что может кого-то убить. Джек не на сто процентов уверен, что никого не убил, и будет спрашивать тебя об этом по миллиону раз. Это похоже на забавную игру, пока моё ОКР не заявляет о себе. И тогда люди решают, что это слишком. Когда моя бывшая решила расстаться со мной, во время её речи мне всё время хотелось сказать:

— Если ты думаешь, что это для тебя слишком, представь, каково мне!

Но я этого не сказал. В этом не было смысла.

Но, может быть, мне стоит рассказать об этом Рэйн прямо сейчас? Она пробудет здесь всего двенадцать недель, и, учитывая то, как развиваются события, она всё равно узнает. А самое главное, она нравится мне больше, чем следовало. И если я не ошибаюсь, я ей тоже нравлюсь. Может быть, если бы она появилась год назад, всё было бы иначе, но она появилась сейчас, когда я не в лучшей форме, и я не хочу никого в это втягивать, пусть и временно. Да, мы сошлись на том, что её боссом будет Олли, но это всего лишь формальность. Я владелец паба; она работает в пабе. Будет лучше провести между нами эту черту, на всякий случай.