ГЛАВА 12, в которой появляется значительный персонаж

Макао изнемогал под августовским солнцем. Море было абсолютно спокойным. Высокие корабли в Ойстер-Бэй, несколько тонких облаков в небе, лениво кружащие морские птицы — все это в точности воспроизводилось на морской глади. И ничто из этого не ускользало от полуприкрытых глаз У Ченьху, когда он сидел на низкой табуреточке перед входом в свой маленькую лавку на улице Белого Лотоса, над гаванью.

Маленький, шустрый человечек почтенного возраста, приземистый, закутанный в светло-зеленый шелковый халат, прислонясь к малиновому косяку двери, курил длинную глиняную трубку, отрешенно наблюдая, как ароматные завитки дыма лениво уплывают в небо. Время от времени он переводил взгляд на бухту, чтобы увидеть знакомое летнее зрелище: корабль, неторопливо входящий в гавань на веслах. В пасмурный летний сезон, когда боги спят, а погода совсем тиха, ветра часто не хватает парусам больших кораблей, поэтому их командам приходится грести — иногда много миль — чтобы войти в порт.

Корабль, конечно же, был португальским: пузатый корпус с тремя мачтами и длинным бушпритом. Видно, что он шел тяжело груженым, так что его тащили целых три буксира. Паруса висели на реях безжизненными тряпками. Вскоре доки проснутся и начнут возить товары на берег. Значит, в ближайшие несколько дней у грузчиков будут работа и деньги. И они принесут их Ченьху.

Моряки были основным источником дохода для У Ченьху, именно португальские моряки внесли основной вклад в формирование его скромного состояния.

Со своего высокого наблюдательного пункта на улице Белого Лотоса он наблюдал, как корабль швартуется, как с него спускают трапы. У основания трапов встали часовые. На палубе суетились люди. Прибыли местные чиновники: начальник порта с помощниками, несколько таможенников, главы крупных торговых домов и переводчик. За этим должен последовать обмен подарками, произнесение речей, подписание документов, и только после всего этого первые путешественники смогут ступить на берег.

Служащие императора отлично владели искусством бюрократии. Такие церемонии призваны были заморочить голову гостям, и заодно давали хлеб множеству людей, от магистрата до писарей. Чиновная иерархия соблюдалась неукоснительно. Династия Цин славилась своей бюрократией.

У Ченьху знал о бюрократии все. Как один из немногих частных предпринимателей, которым дозволялось напрямую торговать с иностранными дьяволами, он за долгие годы освоил свое дело до тонкостей. Все, от налоговых инспекторов до строительных чиновников, знали и уважали Дом У. Он следил за тем, чтобы нужные ладони оказывались вовремя смазаны нужным количеством денежной смазки, чтобы его бизнес шел гладко и с минимальным вмешательством.

У потер затылок, сдвинул на глаза соломенную шляпу от солнца, и продолжал наблюдать за кораблем. Скоро — если не сегодня вечером, то уж точно завтра или послезавтра — матросы найдут путь к его дверям. Можно было бы послать парней в порт, чтобы ненавязчиво сообщить матросам о том, где их обслужат по высшему разряду. Нет, лучше послать девушку. Морякам нравились молодые девушки, и они готовы была идти за ними куда угодно.

Нет, рано еще. Надо подождать и понаблюдать. Если посетителей окажется мало, тогда можно и девушку послать.

Чэньху докурил трубку и легонько постучал чубуком о ножку табурета, вытряхивая пепел, затем встал и ушел в лавку. Снял шляпу, достал маленький железный чайник, налил воды, встал на колени у очага и поставил чайник на шесток. Уселся, скрестив ноги, и стал ждать с закрытыми глазами. Услышав звук закипающей воды, отсчитал из мешочка на поясе девять зеленых листьев и бросил их в кипящую воду. Через несколько мгновений лавку наполнил знакомый аромат. У снял чайник с углей. Он как раз наливал свежий напиток в крошечную фарфоровую чашечку, когда в комнате потемнело. В дверном проеме маячил силуэт крупного мужчины.

По неуклюжей позе хозяин лавки сразу узнал гайдзина. Он вздохнул, вылил чай обратно в чайник, встал, спрятав руки в широких рукавах халата, и шаркающей походкой, долженствующей изображать смирение, двинулся к двери.

— Удачи вам, — сказал он на своем лучшем португальском. — Входите, пожалуйста. — Он низко поклонился гостю.

— Пусть удача сопутствует вам во все ваши дни, — произнес посетитель знакомым голосом. Он перешагнул порог и начал снимать обувь.

— О, Маста Атту! Это вы! — воскликнул китаец.

— Да, вот вернулся, — ответил темноволосый джентльмен с почтительным поклоном. Плавно перейдя на английский, он сказал: — Расскажи мне, старый друг, как поживает Дом У?

— Все в порядке, Маста Атту, — ответил Чэньху, раздвинув в улыбке губы, испачканные бетелем. По-английски он говорил почти так же хорошо, как на португальском. За долгие годы он в совершенстве изучил оба языка. — А теперь и вовсе все будет замечательно, раз вы здесь.

— Я тоже рад тебя видеть, Чэньху, — ответил Артур Флиндерс-Питри с широкой улыбкой. — Ты неплохо выглядишь. А как твоя дочь, Сяньли? Надеюсь, с ней все в порядке?

— Все замечательно, Маста Атту. Она порадуется вашему возвращению. Я немедленно пошлю за ней.

— Конечно, я бы с удовольствием повидал ее, только потом, — сказал англичанин. — Есть кое-какие дела.

— Как скажете, — У поклонился.

— Тогда не будем откладывать! — Артур говорил слишком громко для маленькой лавки. — Мне не терпится сделать новый рисунок.

— Сюда, пожалуйста, — хозяин пригласил гостя за ширму. Там возле окна стояла низкая кушетка. — Садитесь, сэр, и позвольте предложить вам чашечку ча {Китайский напиток на основе зеленого чая, содержит множество полезных веществ.}.

— Спасибо, мой друг. — Артур сел на обитую шелком кушетку и расстегнул рубашку. — На улице очень жарко. Мы уже две недели варимся в собственном соку. Представляешь, ни дуновения! Мертвый штиль.

— Да, да, представляю, — ответил Чэньху, наливая гостю бледно-желтый настой. — Сезон Собаки. Везде жарко. Для бизнеса плохо. Никто не продает, никто не покупает. Очень плохо. — Он протянул гостю маленькую фарфоровую чашечку и повернулся, чтобы налить себе.

Артур поднял чашку.

— Будь здоров, Ченьху! — Он осторожно пригубил горячую жидкость. — Ах! Как же я скучал по ча! — Он причмокнул губами. — Спасибо, мой друг.

— На здоровье, — ответил торговец, слегка наклонив голову.

Некоторое время оба молча пили; любые слова казались неуместными, способными помешать наслаждению напитком. Когда чашечки опустели, Артур поблагодарил хозяина и сказал:

— Если у тебя нет неотложных дел, давай приступим.

— Я жду только вашего приказа, сэр.

Артур встал и снял рубашку, явив стройное мускулистое тело, покрытое сотнями аккуратно нанесенных татуировок. Некоторые рисунки были совсем маленькие, другие — побольше, но все очень тщательно проработанные в темно-синем цвете индиго.

— Работа настоящего художника, — заметил Артур, с удовольствием оглядев себя. Он даже погладил некоторые татуировки: –Каждый из них — шедевр в миниатюре.

— Вы слишком добры ко мне, сэр.

Артур шлепнул себя по животу.

— Есть новый рисунок, который потребует всех твоих талантов, Ченьху. Я считаю, что он станет самым важным из всех.

— Для меня они все одинаково важны, сэр.

— Само собой. — Он критически рассматривал свой голый торс. — Самое подходящее место — вот здесь. — Он коснулся нижней части груди. — Так он будет в центре, в окружении всех остальных.

Ченьху наклонился, чтобы внимательно изучить предполагаемое место.

— Большой будет рисунок, сэр?

— Ах да! У меня же есть эскиз. — Он порылся в кармане и вытащил сильно помятый кусочек пергамента. Сел и разгладил лист на колене. — Вот! — сказал Питри, понизив голос. Непонятно, чего он опасался: того ли, что его услышат, или просто говорил тихо из почтения к символу? — Наконец-то я нашел его, друг мой, я верю, что это величайшее сокровище!

Китайский мастер устремил взгляд на сплетение линий, полукругов, точек, треугольников и причудливых геометрических символов. Теребя свои длинные усы, он довольно долго изучал рисунок.

— Говорите, сокровище, сэр? И как это называется?

— Колодец душ, — благоговейно объявил Артур Флиндерс-Питри.

— Колодец… — задумчиво произнес татуировщик, — вот оно что…

Чэньху не понимал значения рисунков, которые наносил на тело своего друга на протяжении многих лет. Этот, новый, выглядел точно так же, как и все остальные: набор абстрактных символов. Да, по-своему элегантный набор, ну, скажем, как шрифт пиньинь {Шрифт, разработанный и принятый для латинизации китайского языка.}, но совершенно лишенный какого-либо смысла.

Все иностранные черти давным-давно сошли с ума. Это всем известно. Но Дом У никогда не сомневался в желаниях своих клиентов.

— Очень хорошо, сэр, — кивнул Чэньху. Он еще раз критически оглядел участок кожи на груди Артура. — Вы позволите…

Европеец передал художнику кусочек пергамента, и тот приложил его к указанному месту. Так. Если немного повернуть, рисунок идеально впишется в общую композицию. Артур немало потрудился над своим рисунком, хотя ему мешали изо всех сил. Пьяные матросы заходили в его каюту в любое время дня и ночи, требуя наколоть им имена возлюбленных, названия кораблей, изображение Богоматери, ангелов или просто якоря, обвитые цепями.

Завершив осмотр, татуировщик удовлетворенно хмыкнул.

— Все нормально? — осведомился Артур.

Чэньху склонил голову.

— Я сейчас возьму инструменты.

— Давай. Я хочу начать как можно скорее. Ты не представляешь, как я переживал из-за этой татуировки! Боялся, а вдруг что-нибудь случится, прежде чем я смогу повидаться с тобой.

— Ну, теперь опасаться нечего. Вы тут. — Торговец медленно поднялся. — Я недолго. Хотите еще ча?

— Да, не отказался бы.