Глава 74. «Последняя битва (4)»

У Си смог реализовать то, что другие считали чудом – пройти тысячу ли за день.

Войска Великой Цин тоже непрерывно отступали с границ Наньцзяна. Однако, только они миновали Сычуань, как У Си нагнал их. Своим появлением народ Наньцзяна, когда-то ставший причиной уничтожения четырехсот тысяч элитных воинов главнокомандующего Фэна, заставил пограничную армию, много лет пребывающую в покое, мысленно покрыться холодным потом.

Они были бесстрашным народом, но довольствовались своим уголком. Они любили и ненавидели, и оба этих их чувства всегда были чистыми по своей сути и очень простыми.

Став Великим Шаманом, У Си приобрел бесконечный авторитет в Наньцзяне. Войска Великой Цин, узнав цель его появления, последовали за ним. Они словно уже приняли недавно назначенного Великого Шамана Наньцзяна за своего духовного лидера, и путь с ним плечом к плечу пробудил их силы. По прошествии нескольких дней вялость и безжизненность атмосферы наполовину исчезли просто от наблюдения за ним.

У Си же хотел стать ивовым пухом и полететь, подхваченный ночным ветром, чтобы наконец оказаться рядом с одним конкретным человеком.

В ночной тиши, когда все те, кто отчаянно шел вперед днем, погружались в глубокий сон, он один продолжал ворочаться с боку на бок. Ужас, тревога и неописуемый страх сдавливали его грудь, но он не мог никому об этом рассказать. Днем же он прятал все это за своим мертвенно-бледным, безэмоциональным лицом.

Став Великим Шаманом, он словно сделался еще хладнокровнее. С рассвета и до заката на его лице не мелькало и намека на эмоции [1], и никто не мог понять [2], что у него на уме. Однако У Си делал это не специально: у него было тяжело на сердце, и он каждую ночь подскакивал от кошмаров. Вспоминая человека из своего сна, покрытого кровью, он чувствовал ужасную боль, словно все его внутренности разрывали на части, и не знал, какое еще выражение лица может использовать.

[1] 喜怒哀乐 (xǐ nù āi lè) – «4 эмоции», удовольствие, гнев, печаль и радость.

[2] 神鬼莫测 (shén guǐ mò cè) – «ни духам, ни демонам не постигнуть», непредсказуемый, загадочный.

Если он потеряет его… Если его больше не будет в этой утомительной жизни…

Каждый раз, задумываясь об этом, он вынуждал себя остановиться из опасения, что иначе просто сойдет с ума.

Вечер был тих. Они разбили лагерь в сельской местности. У Си небрежно что-то поел, вытер лицо мокрым полотенцем, которое дал ему Ну Аха, и махнул рукой, чтобы тот вышел.

Он в одиночестве прислонился к палатке снаружи, под слабым лунным светом сунул руку в рукав и достал оттуда парчовый мешочек, туго перевязанный шнурком. Держа крошечную вещицу в руке, У Си какое-то время смотрел на нее, а затем открыл. Изнутри высыпалось несколько по-детски очаровательных фигурок зверей из слоновой кости, и он поймал их в ладонь. Белоснежная слоновая кость будто сияла в свете луны.

Он помнил тот день. Цзин Ци только вернулся в столицу из Лянгуана, даже не успев сменить дорожные одежды, и подарил их ему, с беззаботным видом сказав: «Я купил тебе эти безделушки».

Он помнил его слова: «Для кого еще я мог их привезти?»

Он держал этот мешочек у сердца, и фигурки согрелись теплом его тела. У Си молча смотрел на них какое-то время. Неизвестно, что он вспоминал, но уголки его плотно сжатых губ слегка поднялись, а затем глаза потускнели, отчего едва уловимая улыбка стала эфемерной.

Лунный свет растянул его тень. Одна из его ног была согнута, а голова запрокинута к пустынному ночному небу, и в этот момент он выглядел особенно одиноким.

Вдруг к нему подошел Ну Аха, прошептав:

– Великий Шаман…

Выражение лица У Си никак не изменилось, он лишь безразлично промычал в ответ.

Ну Аха пододвинулся ближе.

– В тот день… когда князь выслал нас из столицы, он попросил меня передать несколько слов. Вы были заняты другими делами после того, как очнулись, поэтому у меня не было времени сказать.

У Си повернул голову.

– Что он сказал?

– Князь сказал: «Я должен ему за сегодня. Если настанет день, когда мы встретимся снова, я непременно отплачу».

У Си долго молчал, а потом низко рассмеялся, почувствовав, что начинает терять контроль.

– Отплатит мне… отплатит мне? Чем же он мне отплатит? Я хочу взамен всю его жизнь, но разве… разве он даст мне это?

Вдруг смех стих, и У Си сжал кулак. Маленькие костяные фигурки начали трещать. Ну Аха беспомощно смотрел, как твердые фигурки из слоновой кости от его силы постепенно превратились в песок, просочившийся сквозь пальцы.

– Великий Шаман, – беспокойно позвал он. – Князь подарил вам их…

У Си безразлично раскрыл ладонь, и ветер немедленно подхватил мелкий порошок.

– Если не даст, я сам отниму… – четко ответил он. – Этим он пытался задобрить ребенка. Мне это не нужно.

После этого он поднялся и ушел в палатку, даже не взглянув на Ну Аха.

В это время бой за столицу продолжался четвертый день.

В какой-то степени Гэше и Хэлянь И были до странного похожи. Хэлянь И был удачлив, родился наследным принцем, главным наследником императорского престола Великой Цин и вырос в относительно стабильной обстановке. Его друзьями были Лу Шэнь, Хэ Юньсин, Цзин Бэйюань и Чжоу Цзышу. Но десять лет процветания обернулись хаосом. Хоть они были молоды, будь у них достаточно времени и места для развития, они могли бы стать людьми, в чьих силах перевернуть вселенную.

Однако это было лишь «если бы». В мире всегда все шло не так, как того хотели люди.

Гэше был его противоположностью. Он потратил половину своей жизни на грабежи и планы, чтобы обрести все, что имеет сейчас. Будучи в расцвете сил, с растущими амбициями, он находился на самом прекрасном этапе человеческой жизни. Острие его меча было направлено прямо на этих юношей, лишь недавно расправивших крылья.

Никто не понимал амбициозного человека лучше, чем другой амбициозный человек.

Гэше непрерывно отправлял в нападение новые отряды, изучая оборону девяти врат столицы.

В итоге он понял, что охраняющие столицу люди были кучкой сумасшедших. Сумасшедшие не руководствовались здравым смыслом, и это затрудняло использование любой стратегии.

В этот момент шурин Гэше, Луур Ката, поднялся и предложил нанести удар по слабому месту обороны Великой Цин – вратам Сюаньу.

Луур Ката выразил большие надежды на этот счет, поскольку недавно по специальному каналу получил информацию о том, что титул ответственного за ворота не «генерал» или «господин», а «принцесса». Он решил, что у Великой Цин не осталось людей, раз даже их женщины были вынуждены надеть доспехи и пойти на войну.

Его стратегия тоже была весьма простой: нанести удар по воротам Сюаньу и тянуть время. Вместе с тем он планировал рассредоточить войска, готовые в любой момент совершить неожиданную атаку, вокруг города, что не позволит командирам охраны других врат опрометчиво посылать подкрепление. В этой ситуации городские ворота получится пробить даже тупой железной дубинкой.

Выслушав его, Гэше никак это не прокомментировал и долго молчал. Лишь когда улыбка застыла на лице Луур Каты, он наконец слегка кивнул, предоставил тому сорок тысяч человек и приказал отправляться на штурм врат Сюаньу. Луур Ката остался не очень доволен таким раскладом, ведь считал, что придумал совершенно прекрасный способ выйти из сложившейся ситуации, а вождь дал ему так мало людей.

Но вскоре к нему вернулся былой оптимизм, ведь, судя по достоверной информации, число всех живых существ у ворот Сюаньу составляло не более двадцати тысяч, так что сорока тысяч будет достаточно для того, чтобы уничтожить эту юную госпожу. В небольшом количестве людей было и свое преимущество – например, когда придет время, заслуги будут поделены между меньшим числом.

После полудня на четвертый день осады врата Сюаньу подверглись самой яростной атаке за всю войну. Люди племени Вагэла хлынули, словно разгулявшаяся стихия. Луур Ката скакал в первых рядах среди воинов, похожих на медведей, и голосом, громким, словно колокол, ревел так, что у людей звенело в ушах. Так они бросились вперед.

Принцесса Цзинъань, Фэн Сяошу, сидя верхом на лошади с мечом в руках, непоколебимо приняла бой у городских ворот.

Ее талия была тоньше шеи Луур Каты, но она, как и все за ее спиной, ни капли не боялась.

Луур Ката с удивлением обнаружил, что ворота позади этой женщины и тихой, сосредоточенной армии Великой Цин были плотно закрыты, не осталось ни единой щели. Как только они приблизились, войско Великой Цин забыло о защите города и бросилось навстречу им в яростной, еще более свирепой манере.

Принцесса Цзинъань первой бесстрашно направила свою лошадь в атаку против вражеских рядов, даже не обернувшись назад. Ей будто было неважно, следовали солдаты за ней или нет; это было не ее делом.

Пойду вперед, пусть их будет тысяча или даже десять тысяч человек! [3]

[3] Цитата из третьей главы (2 статья) трактата «Мэнцзы», где Мэнцзы, рассказывая про храбрецов, отвечает на вопрос «Имеется ли путь к тому, чтобы перестать содрогаться сердцем?». Русский перевод здесь (ссылка ведет на яндекс-диск с полноценной книгой, если у вас не включен предпросмотр, может начаться скачивание).

Как генерал защиты, она, естественно, не стала бы безрассудно прорываться сквозь вражеский строй в одиночку. Со стороны казалось, что это всего один человек на лошади, но на самом деле армия позади нее разделилась на левое, центральное и правое крыло, заранее распределенные между заместителями верховного главнокомандующего. Они последовали за ее чрезвычайно быстрой атакой без единого промедления – когда худенькая юная девушка возглавляла войска, как мужчины могли стоять и ждать смерти?

Луур Ката ошибся. Врата Сюаньу ни в коей мере не были легкой мишенью для атаки – и причина крылась как раз в том, что генералом была девушка.