Глава 2. «Лучше дома места нет»

Цзин Ци почувствовал, как в одно мгновение все вокруг затянула непроглядная тьма [1]. В окружающем хаосе все казалось кристально ясным, но вместе с тем будто бы отделенным от остального мира слоем легкой вуали. Цзин Ци вполне мог бы немедленно заснуть — настолько его тело было уставшим.

Он вспомнил выражение лица Бай Учана в тот последний момент, холодное, как лед, и непроницаемое, будто покрытое скорлупой. Однако вместе с тем прикосновение его пальца ко лбу вызвало приятное ощущение тепла, которое Цзин Ци не мог объяснить даже самому себе.

Во все времена легенды гласили, что дорога на тот свет, врата ада, были полны отрицательной энергии Инь, потому старики, которым вот-вот предстояло уйти, готовили ватные одеяла и брали их с собой. Цзин Ци понимал, откуда это взялось: призрачные чиновники действительно напоминали глыбы льда — стоило им приблизиться на каких-то три чи [2], как все вокруг ощущали холод.

Цзин Ци не до конца понимал, что именно сделал Бай Учан, но его тепло и низкий шепот несли в себе смутное чувство завершенности.

Находясь в забытьи, он думал, действительно ли Бай Учан сделал именно то, что ему предназначалось сделать?

Затем сознание Цзин Ци снова затуманилось, и он уже не мог открыть глаза. Только через бог знает сколько времени ощущение собственного тела вернулось к нему. Впрочем, по его подсчетам, он не чувствовал собственное тело уже около шестидесяти лет, поэтому, едва очнувшись, ощутил непреодолимую тяжесть в конечностях. Голова болела так, словно ее кололи иголками.

Время от времени кто-то ходил взад и вперед неподалеку, звуки то приближались, то отдалялись. Некто открыл ему рот и заставил выпить отвар лекарственных трав. Судя по всему, этот некто был редкостным растяпой, потому что поили Цзин Ци так же, как кормят лошадь. Тем не менее, его вкусовые ощущения ожили, горечь в одночасье охватила его до самой макушки головы. Струйка жидкости попала ему в горло, и он отчаянно закашлялся, вызвав еще большее смятение.

Эта суматоха вернула ему часть сил, и он с трудом приоткрыл глаза.

Чтобы разглядеть затуманенным взглядом ясную картину, Цзин Ци пришлось некоторое время усиленно моргать. Он опирался на маленького мальчика, пока тот поил его лекарствами. Заметив, что Цзин Ци раскрыл глаза, мальчик опустил из рук пиалу с лекарством и похлопал его по спине, воскликнув:

— Скорее, пошлите за придворным лекарем, молодой господин [3] очнулся!

Когда Цзин Ци, совсем недавно оправившийся от кашля, почувствовал такие грубые похлопывания, им завладела обида. Неужели этот сукин сын был послан врагом, чтобы пытать его?

Неожиданно мальчик громко всхлипнул и опустил голову, сказав:

— Молодой господин, теперь, когда старый князь почил, на что же нам надеяться, если еще и с вами случится какое-нибудь непоправимое несчастье?

Стоило Цзин Ци как следует рассмотреть лицо юноши, как он тотчас ошеломленно замер.

Это был Пин Ань [4]...

Пин Ань, которого купили в возрасте шести лет и который следовал за Цзин Ци до самой смерти. Сейчас белки его глаз покраснели, и выглядел он не старше четырнадцати — все еще просто ребенок. Пин Ань пытался сдержать слезы, но перед его взором все плыло. Одежда висела на нем мешком из-за слишком большого размера.

— Пин... — Цзин Ци открыл рот, но болезненно пересохшее горло не позволило ему закончить предложение. Когда-то он полагал, что сотни прожитых лет заставили его забыть все, но стоило ему увидеть перед собой этого ребенка, как поблекшие было воспоминания хлынули обратно.

Наконец он вспомнил свое собственное имя — Цзин Бэйюань [5].

Цзин Бэйюань, печально известный князь Наньнина, слухи и пересуды о котором передавались из поколения в поколение. Князь Наньнина, живущий только ради одного человека. Цзин Бэйюань, чьи душу и сердце уничтожили руки этого человека, когда ему было всего лишь тридцать два.

Он вдруг понял, что имел в виду Собиратель душ, когда сказал «отдать все свои силы в обмен на одну жизнь, где у тебя снова будут черные волосы». Цзин Ци не знал, смеяться ему или плакать в голос от такого назойливого растрачивания сил впустую.

Увидев потрясенное состояние Цзин Ци, Пин Ань подумал, что болезнь повлияла на его разум, перепугался пуще прежнего и встряхнул его.

— Молодой господин, господин, прошу вас, не пугайте меня так, что с вами случилось? Как же так вышло, что придворный лекарь еще не пришел, позовите...

Цзин Ци изо всех сил старался подняться, однако его нынешнее тело, казалось, весило в сто раз больше, чем его блуждающая душа. Он молча сжал трясущиеся руки Пин Аня, прикрыл глаза и легонько покачал головой. Пин Ань, казалось, понял, потому торопливо поднялся на ноги, чтобы налить в чашу воды, и с особой осторожностью помог ему все выпить.

Только тогда Цзин Ци смог осипшим голосом выговорить несколько слов:

— Который сейчас час?

Он пришел в ужас от звучания собственного голоса. Хрипота, тем не менее, не скрывала того факта, что слова произнес всего лишь ребенок, не достигший еще даже подросткового возраста. Он опустил голову, взглянув на свои маленькие худые руки, которые из-за болезни выглядели желто-зелеными и лишенными всяких жизненных сил.

— Час шэнь [6], господин. Вы потеряли сознание в траурном зале, два дня подряд у вас держался очень сильный жар, и никто не мог вас разбудить, — Пин Ань сжал губы и опустил голову, украдкой вытерев скопившиеся в уголках глаз слезы. — Покойная принцесса покинула нас слишком рано, а старый князь... Старый князь был достаточно жесток, чтобы последовать за ней. Вы теперь единственная наша опора, и если с вами что-нибудь случится, то ваш слуга последует за вами.

Оказывается... он переродился в тот год, когда ему было десять лет и его король-отец только что скончался.

Цзин Ци снова опустил взгляд на свои руки. Чувство новизны захлестнуло его, несмотря на невероятную слабость во всем теле. Как неожиданно спустя столько перевоплощений вернуться к исходной точке... Это вызвало в нем целый хаос душевных переживаний.

Затем он вспомнил Бай Учана, и разнообразные чувства, переполняющие его грудь, утихли.

Повернуть время вспять — даже если Цзин Ци мало знал об этом, в душе он понимал, что Собиратель душ непременно заплатил огромную цену. И все это только ради того, чтобы отплатить ему?

Чтобы позволить ему снова пережить этот век [7], наполненный злым роком?

Цзин Ци незаметно вздохнул, не обращая внимания на бессвязное бормотание Пин Аня и его неуклюжие попытки уложить господина должным образом. Неудивительно, что Его Превосходительство Собиратель душ, холодный и бесстрастный, не желал слишком много говорить — оказалось, и у его великого ума были недостатки [8].

Неужели он действительно думал, что пройти через эту жизнь — все равно что с легкостью смахнуть тряпкой пыль со стола?

Человеческое сердце ведь не из камня сделано. Невозможно покрыть его грязью, а затем разок промыть водой и ожидать, что оно станет таким же чистым, как и прежде.

Через некоторое время прибыл придворный лекарь. Он проверил пульс Цзин Ци и осмотрел его с головы до ног, показывая внешне заслуживающее доверие искусство врачевания и извергая кучу пустой болтовни вроде «хорошему человеку небо помогает, хорошему человеку все удается». В общем, он имел в виду, что Цзин Ци просто нужно хорошо отдохнуть, а его недуг — это пустяки.

Цзин Ци обладал обилием терпения после почти семидесяти лет, проведенных рядом с Камнем трех существований, потому не волновался и не сердился на людей, которые всего лишь следовали процедуре. Когда все лекарственные отвары, которыми его пытались напоить, наконец-то закончились и суматоха вокруг улеглась, настала глубокая ночь.

Пин Ань выставил вон всех посторонних и помог Цзин Ци удобно лечь.

Только тогда Цзин Ци без раздумий спросил его:

— Ты сказал, что я потерял сознание два дня назад, значит, завтра седьмой день траура по моему отцу, верно?

Пин Ань замер, подумав, что Цзин Ци, должно быть, просто волнуется, и ответил:

— Пожалуйста, не беспокойтесь, господин. Император собственной персоной взялся устраивать похороны князя, он даже приходил к вам вчера и велел, чтобы вы как следует отдохнули, не утруждая себя лишними хлопотами.

Цзин Ци кивнул, ошеломленно глядя на полог, свисающий сверху. Пин Ань уже собирался погасить лампу, когда Цзин Ци внезапно повернулся, сказав:

— Подожди.

Пин Ань остановился, недоуменно оглянувшись на него.

Цзин Ци изо всех сил старался приподняться, опираясь на свои руки, напоминающие маленькие соломинки. Он наклонился на одну сторону, почти хищным взглядом обведя всю комнату и Пин Аня.

Пин Ань выглядел лет на четырнадцать. Он вырос, но все еще сохранил детское личико, вздернутый нос и круглые глаза. Этот ребенок от рождения обладал узким кругозором, и его тело так никогда и не достигло согласованной координации с долговязыми конечностями. Всю жизнь ему заметно не хватало проницательности.

«Тем не менее, — подумал Цзин Ци. — Этот дурачок был одним из немногих, кто относился ко мне с чистым сердцем»

Голос Пин Аня всегда звучал немного гнусаво, и в детстве у него часто глаза были на мокром месте. Но в тот год, когда он вынужден был взять на себя ответственность за княжескую резиденцию Наньнин, маленькому мальчику пришлось возмужать всего за одну ночь. После семи дней траура по старому князю император забрал Цзин Ци во дворец, а поскольку старый управляющий делами дома был уже в преклонном возрасте, все дела резиденции — большие и малые — перешли в руки Пин Аня.

«Пин Ань посвятил всю свою жизнь этому разрушающемуся, уже непригодному поместью, — подумал Цзин Ци, глядя на юношу, — а получил за это лишь сплошные несчастья и страдания»