Глава 4. «Призрачное великолепие»

В это время в своем прошлом перерождении Цзин Ци был всего лишь ребенком, потерявшим отца за одну ночь. Отчасти из-за страха перед туманным будущим, где ему, возможно, будет не на кого положиться, отчасти из-за своей горькой судьбы, он настолько тяжело заболел, что не смог позаботиться о семидневном трауре по старому князю и пропустил визит главнокомандующего Фэна.

Фэн Юаньцзи и старого князя много лет связывали дружеские отношения, а поскольку один из них не всегда придерживался обычаев и этикета, он пришел почтить память бывшего друга, несмотря на то что была середина ночи. Его похвальный поступок стал проявлением редкой искренности в годы, полные притворства.

Кто бы мог подумать, что в этой жизни Цзин Ци увидит главнокомандующего в последний раз перед его отъездом из столицы.

В ответ на вопрос Цзин Ци внезапно улыбнулся.

— В конце концов, я напарник наследного принца по учебе. Теперь Его Высочество достаточно взрослый, чтобы участвовать во всевозможных делах двора. Хоть мне и не следовало подслушивать, но я узнал некоторые новости.

Фэн Юаньцзи хмыкнул, усмехнувшись. Слова Цзин Ци случайно затронули его тайное беспокойство, отчего на его лице проступили горечь и негодование. Однако он всегда был принципиальным человеком, потому не хотел проявлять чувства в присутствии юнца. Повернув голову, он посмотрел на темное небо снаружи погребального зала, лишь после долгого молчания сумев, наконец, взять под контроль выражение своего лица и голос.

— Даже такой ребенок как ты знает об этом деле, пока тот, кому больше прочих следует знать об этом, как раз наоборот — не знает, — тихо сказал Фэн Юаньцзи, всеми силами стараясь сохранить спокойствие.

В полночь, подвинув циновку вперед,

Вместо того, чтобы спросить о людях, император спросил о призраках. [1]

Цзин Ци приподнял брови, но не успел открыть рот, когда Фэн Юаньцзи повернулся, глубоким голосом сказав:

— Я не должен был говорить эти слова. Сделаешь вид, что никогда их не слышал, хорошо?

В погребальном зале пламя свечей мерцало от слабого ветра, в жаровне догорал клочок ритуальных денег. Выражение лица юноши, казалось, позаимствовало немного жара от огня, глаза его были черными, как угольки, а взгляд глубоким, словно он знал все что угодно. Фэн Юаньцзи смягчился.

Он относился к Цзин Бэйюаню как к одному из собственных сыновей. Теперь, когда Минчжэ ушел из жизни, Фэн Юаньцзи предстояло отправиться к южным границам. Он не знал, вернется ли оттуда живым, и мог только видеть незаслуженное одиночество в этом рано повзрослевшем юноше, облаченном в траурные одеяния.

— Император приказал мне подавить восстание в Южном Синьцзяне, — мягким голосом сказал он. — Боюсь, этот путь будет долгим. Прошу, побереги себя, когда я покину столицу, — сделав паузу, Фэн Юаньцзи настойчиво попросил с не меньшим беспокойством: — Знаю, вы с наследным принцем всегда были близки, и он порядочный человек, но...

Фэн Юаньцзи, возможно, и не был начитанным ученым, но крутился в коридорах власти десятилетиями. Цзин Ци понимал его колебания: нынешний император, казалось, находился в самом рассвете своих сил, однако то было лишь красивое тело, скрывающее гниль от чрезмерных увлечений внутри. Пока трое сыновей императора не начнут войну против друг друга, никто не сможет назвать следующего правителя этой страны. Главнокомандующий Фэн опасался втянуть в эту грязь маленького ребенка.

Цзин Ци неслышно засмеялся, бросив несколько бумажных денег в жаровню:

— Я всего лишь князь с пустой славой, способный только полагаться на тени своих предков и проводящий жизнь в праздном ничегонеделание; желторотый юнец, воспитанный в императорском дворце, чтобы время от времени радовать старших членов императорской семьи, которые любят детей. В глазах этих сановников я ничем не лучше «Цензора-надзирателя» в кабинете императора, кто хоть раз взглянет в мою сторону? Главнокомандующий слишком сильно переживает.

«Цензор-надзиратель» — любимая императором птичка, хохлатая майна, что никогда не прекращала бранить всех гражданских и военных чиновников. Услышав почти насмешку из уст юноши, Фэн Юаньцзи невольно подумал: «Откуда у ребенка такие мысли?»

Он пристально посмотрел на покорное, улыбающееся выражение лица Цзин Ци. Спокойный и загадочный, он совершенно не выглядел на свой возраст.

— Я буду в порядке, но генералу следует знать, что битва на южных окраинах может привести только к смерти.

Фэн Юаньцзи вздрогнул, не сдержав вопроса:

— Почему ты так говоришь?

— Пусть Южный Синьцзян и небольшая земля, однако с тех пор как великий предок [2] объединил страну и взошел на престол, усмирив девять областей [3] и создав династию не менее прославленную, чем предыдущая, этот клочок земли всегда доставлял проблемы. Великий предок питал приверженность к ратному делу и за множество лет, проведенных на престоле, дважды воевал с севером, заставив варваров склонить головы, однако даже он не смог получить Южный Синьцзян. Эта земля полна застоявшихся вод [4], ядовитых испарений и густых дремучих лесов. Все это делает ее непригодной для путешествий. Кроме того, тот факт, что солдаты и офицеры с центральных равнин с трудом привыкают к непривычным условиям, само собой разумеется...

В лекции по истории не было необходимости. Фэн Юаньцзи знал, что его судьба решилась в тот момент, когда он получил высочайший указ, но совершенно не ожидал, что растолковывать ему это будет ребенок. Фэн Юаньцзи невольно прервал его:

— Кто обучил тебя таким словам?

— Наставник Чжоу, — без раздумья Цзин Ци назвал случайное имя.

Фэн Юаньцзи покачал головой. Наставник двора, Чжоу Цзыи, обладал хорошей репутацией, но в мелочности и упрямстве не имел себе равных. Никогда не отходя от своих любимых книг, он совершенно точно не мог безрассудно спорить с ребенком о царствующей династии. Кроме того, Чжоу Цзыи был весьма консервативным ученым, поэтому навряд ли знал толк в основах военного дела.

Цзин Ци улыбнулся, но промолчал.

Фэн Юаньцзи явно желал услышать больше.

— Продолжай.

Цзин Ци с трудом поднялся, чувствуя головокружение при каждом движении. Он попытался выпрямиться и закрыл двери погребального зала, а затем вернулся на прежнее место, вздохнув при этом так, будто закончил тяжелую работу. Немного поколебавшись, он тихо произнес:

— Из-за своей страсти к развлечениям Его Величество кажется безрассудным, но определенно не осознает этого...

Слова не успели прозвучать, когда Фэн Юаньцзи резко оборвал их строгим голосом:

— Ты в самом деле решил говорить, что вздумается, о Его Величестве? Этими словами ты совершаешь величайшее преступление!

Цзин Ци протянул руку и слегка похлопал старшего по плечу, дав понять, чтобы тот успокоился. Прикосновение его длинных рукавов напомнило свежий ветер. Несмотря на суровый тон генерала, юноша остался равнодушным, продолжив говорить:

— ...Поэтому Его Величество сделает все, чтобы о его завоеваниях писали в исторических книгах, таким образом, он будет выглядеть великим правителем. Так как генерал не чужой человек, Бэйюань скажет прямо: эти люди присматривались к вашей верительной бирке военачальника уже давно. Вы же, наоборот, неприступны, как крепость [5], упрямы, как стена [6], да еще и обладаете абсолютной властью над армией [7], поэтому неудивительно, что у них есть планы на вас. В результате, чтобы угодить Его Величеству, они используют этот предлог и избавятся от вас. Главнокомандующий Фэн, эти слова неверны?

Фэн Юаньцзи не ответил.

— Этот бездарный ребенок не должен был говорить слов, оскорбляющих Его Величество, но... — Цзин Ци вздохнул. В его изящно прикрытых ресницах читалась легкая ярость, когда он холодно усмехнулся. — Главнокомандующий, даже если вы не беспокоитесь о собственном благополучии, то неужели закроете глаза на то, что эти подлые чиновники и впредь продолжат развращать Его Величество и разрушать империю [8]?

Когда Фэн Юаньцзи посмотрел на Цзин Ци, выражение его лица сделалось мрачным и неопределенным. Долгое время спустя он тихо вздохнул:

— Ты всего лишь ребенок, почему тебя так волнуют дела взрослых?

— Если бы ветер был мягок, а дожди — благоприятны, если бы государство наслаждалось спокойствием, а народ — миром, ничто не мешало бы мне оставаться ребенком до конца своих дней.

Фэн Юаньцзи не обратил внимания на его резкое высказывание, тихо спросив:

— И что я, по-твоему, должен делать?

Цзин Ци уже собирался ответить, как мужчина прервал его ладонью.

— Нет, не говори этого, — Фэн Юаньцзи смерил его взглядом, вздохнув. — Бэйюань, ты очень похож на свою мать, только глаза как у Минчжэ. Однако характером ты совсем отличаешься от них.

Он встал, заложил руки за спину и посмотрел на юношу, что сидел на коленях. Цзин Ци все еще рос, но после значительных перемен сильно похудел. Черты его лица были нежными и чистыми, совсем как у девушки, но осанка излучала уверенность. Фэн Юаньцзи при взгляде на него казалось, что он разговаривал со своим сверстником, а не с ребенком.

Но это был не более чем обман зрения. Фэн Юаньцзи понимал, что Цзин Бэйюань, в конце концов, — всего лишь ребенок, выросший во внутренних покоях дворца.

— Я должен был сказать это через два-три года, но... боюсь, будет слишком поздно. Ты повзрослел раньше времени, поэтому, думаю, ты все поймешь, но заставлять тебя принимать это я не буду. Я не одобрил решение Минчжэ, когда он пожелал отдать тебя во дворец, но к тому времени Минчжэ уже перестал быть собой и не мог заботиться о тебе. Кроме того, ты напоминал ему покойную жену, только причиняя больше страданий. Я хотел взять тебя под опеку, но, в конце концов, этот «генерал Фэн Юаньцзи», добрая слава которого широко известна и которому каждый стремится угодить, — всего лишь скромный человек с непритязательным военным прошлым. Тебе тогда не было и года, я держал тебя на руках, но все равно боялся навредить. Невозможно, чтобы я сумел воспитать любимого наследника княжеской резиденции Наньнин. Потому было решено отложить это решение и дождаться, когда ты подрастешь.